Лестница Шильда, роман - Грег Иган

Софус опустил взгляд и спустя миг продолжил, подпустив в голос ехидцы:

― Конечно, мы все усложнили. Никто больше не верит в подобную ерунду — и даже ребенок знает истину. Электрон и позитрон в идентичной позиции коррелировали бы с кардинально отличными друг от друга состояниями фонового электрического поля, и если ты не располагаешь средствами, позволяющими отследить все тончайшие детали этого поля и учесть их при наблюдении, распознать суперпозицию шансов не будет. Вместо этого считается, что два различных зарядовых состояния претерпевают декогеренцию, и ты расщепляешься на две версии себя самого, причем у каждой своя правда: одна считает, что зафиксировала электрон, а другая готова поклясться, что наблюдала позитрон! И хотя правил суперотбора, таким образом, не существует, мир выглядит так, как если бы они присутствовали и работали, как если бы математика это допускала… в той или иной форме.

Тут Чикайя ощутил, как обстановка в амфитеатре неуловимо переменилась. Прежде, оглядывая собравшихся, он отметил, что в большинстве своем они недоумевают, чего ради их заставили выслушивать столь тривиальные рассуждения. Они привыкли относиться к Софусу с уважением, делали скидку на его репутацию и проявляли готовность дослушать его до конца, не ожидая, впрочем, никаких откровений, смирившись с мучительно занудным пережевыванием базовых концептов их области. Теперь стулья заскрипели, слушатели заерзали, точно разом решив, что равнодушие и легкое разочарование стоит отбросить, и лекция принимает оборот, бесспорно, достойный более пристального внимания.

Пока это настроение ширилось по амфитеатру, у Чикайи по позвоночнику внезапно пробежали мурашки. Он не осмелился бы утверждать, что предвидел следующие слова лектора, но его телесной реакции они отвечали как нельзя лучше.

― Я считаю, что правил Сарумпета не существует, — заявил Софус. — Ни исходных, ни расширенных, дополненных и усовершенствованных, которые объяснили бы нам, что случилось на Станции Мимоза. Но мир от этого не перестает выглядеть так, как он и выглядел бы, если б у нас не было иного выхода, как только выдумать эти правила.

Воцарилось молчание. Чикайя обернулся к Мариаме, подумав, что она могла извлечь из предыдущих речей Софуса больше, но у нее был столь же озадаченный вид. Чикайя просто поразился Софусовой решительности. Мариаму же его заявления, казалось, встревожили, если не повергли в ужас.

― Как же могут правила Сарумпета представляться нам истинными, если они ложны? — продолжал Софус. — Как может наш вакуум казаться стабильным, если он неустойчив? Я полагаю, что ответ на оба этих вопроса лежит в той же области, что и решение другого парадокса, сформулированного почти двадцать тысяч лет назад. Как может наша Вселенная вести себя в согласии с правилами классической механики, если на самом деле она подчиняетя квантовой механике? Иллюзию классичности создает наша неспособность отследить поведение квантовой системы во всех его аспектах. Если мы не в состоянии наблюдать всю систему, если она так велика и сложна сама по себе, если она запутана с окружением, которое само стало частью системы, то информация, отделяющая подлинную суперпозицию, где альтернативные реальности сосуществуют и взаимодействуют, от классической смеси взаимоисключающих возможностей, для нас теряется. Я считаю, что тот же эффект работает и в случае с правилами Сарумпета. Как это возможно? Правила Сарумпета обладают квантовой природой. Они приложимы к системам, которые, как подразумевается, не претерпевают декогеренции и не обретают классического оттенка. Как же может взаимодействие с окружением разрешить столь глубоко квантово-механический по своей природе парадокс?

Софус улыбнулся, но явно с тяжелым сердцем.

― Ответ был у нас под носом все двадцать тысяч лет. Электрон, заряженная частица, преобразующая обыкновенный вакуум в своем окружении и нечто совершенно иное, все же подчиняется квантовой механике, если рассматривать ее поведение с точки зрения остальных степеней свободы. Положение частицы описывается квантовой механикой, а заряд — классической физикой. Даже если мы прилагаем все усилия, чтобы изолировать электрон от его окружения, мы неизбежно терпим неудачу применительно к другой половине проблемы. Декогеренция скрывает суперпозицию различных зарядовых состояний, но не различных положений частицы. Наша ошибка имеет классический характер, а успех — квантово-механический. Мы полагали, что правила Сарумпета относятся исключительно к квантово-механической части проблемы: это был конец истории, самый низкий уровень, правила, описывающие поведение идеально изолированной системы. Конечно, мы принимали как должное, что на практике полностью изолировать что бы то ни было от его окружения нельзя, однако дело было не в этом. Сама Вселенная, совокупность всех систем, по умолчанию подчинялась правилам Сарумпета, потому что, как бы тщательно мы ни исследовали мельчайшие фрагменты ее, как бы старательно ни вычленяли их из общей структуры и как бы скрупулезно ни изучали, мы наблюдали только соответствие этим законам. Это и было роковой ошибкой. Электрон показывает нам, как могут сосуществовать квантовые и классические свойства. Вы можете добиться определенного квантового поведения системы, в некоторых отношениях, но это не значит, что вы докопались до самого ядрышка. Я уверен, что правила Сарумпета имеют классическую природу. Часть общего вектора состояния любой системы подчиняется им, но не весь вектор в целом. Та часть, для которой правила Сарумпета справедливы, взаимодействует с окружением одним способом: она изменяет его, преобразуя в то, что мы называем вакуумом. А остальные компоненты вектора ведут себя иначе. Они создают совсем другие состояния. Мы не можем проследить поведение системы до планковских масштабов, и все, что мы видим, есть не более чем один классический результат измерения: в соответствии с ним, правила Сарумпета совершенно точны, а наш вакуум абсолютно устойчив.

Кто-то порывисто встал, и Софус жестом пригласил слушателя высказаться.

― Да, Тарек?

― Вы считаете, что наш вакуум стабилизируется чем-то вроде квантового эффекта Зенона?[68]

Чикайя вывернул шею, чтобы внимательнее разглядеть того, кто задал этот вопрос. Тарек был Защитником, пытался выгравировать на Барьере планковских червей, способных уничтожить нововакуум, и не желал дожидаться разрешения проблем его природы и содержимого. Впрочем, в его поведении не было ничего от фанатика. Он просто взял на себя функции глашатая нетерпимости, втихую разделяемой почти всеми.