Эмили из Молодого Месяца. Искания - Люси Монтгомери

— Эмили, дорогая, до свидания. Я люблю тебя, как прежде, но все так ужасно изменилось… и мы никогда не сможем снова найти Зачарованные Острова. Уж лучше бы я и вовсе не приезжала домой… но скажи, что ты любишь меня и всегда будешь любить. Я не вынесу, если ты не скажешь.

— Конечно, я всегда буду любить тебя, Илзи.

Они обменялись поцелуем, почти печально, среди теней и слабых, холодных, сладких ароматов вечера. Илзи ушла по дорожке туда, где урчал и поблескивал в ожидании ее Тедди… или его автомобиль, а Эмили пошла в Молодой Месяц, где ее ждали две старые тетки и кузен Джимми.

— Интересно, поженятся ли Илзи и Тедди, — сказала тетя Лора.

— Илзи уже пора бы остепениться, — заявила тетя Элизабет.

— Бедная Илзи, — отозвался кузен Джимми загадочно.

III

В один из прелестных ноябрьских дней Эмили возвращалась домой с почты. В руках у нее было письмо от Илзи и посылка.

Она трепетала с головы до ног, опьяненная волнением, которое легко могло сойти за счастье. Весь день был странно, беспричинно восхитительным днем — днем сочного солнечного света на сухих холмах, легкой, словно восковой налет на ягодах винограда, дымки на далеких лесах, нежного голубого неба с маленькими завитками серых облаков, похожих на сброшенные вуали. Утром, перед пробуждением, Эмили приснился сон про Тедди, милого, дружелюбного Тедди давних дней, и потом весь день ее преследовало странное ощущение его близости. Казалось, его шаги звучали совсем рядом и она могла неожиданно наткнуться на него за елочками на изгибе красной дороги или в залитой солнцем лощине, где густо росли золотистые папоротники… Найти его, улыбающегося ей, как прежде, найти и почувствовать, что никакая тень не омрачает их отношения, что не было никаких долгих лет разлуки и отчуждения. Она уже довольно давно не думала о нем. Летом и осенью она была очень занята — упорно работала над новой книгой. Писем от Илзи приходило мало, и они были обрывочными. Откуда же это внезапное, беспричинное ощущение его близости? Когда она получила пухлое письмо от Илзи, у нее не было сомнений, что в нем есть и какие-то новости о Тедди.

Но ее возбуждение было вызвано маленькой посылкой. На ней стоял фирменный штамп издательства «Уэрем», и Эмили знала, что лежит внутри. Ее книга, ее «Мораль розы».

Она спешила домой прямым путем — по узкой старой дороге, по которой брели бездельники, и спешил к своей даме сердца влюбленный, и бежали навстречу радостям дети, и шагали домой после работы усталые мужчины… Дороге, которая вела к пастбищу возле пруда Блэр-Уотер и Вчерашней Дороге. Оказавшись в уединенном месте под серыми ветвями деревьев на Вчерашней Дороге, Эмили присела на полянке среди бурых папоротников и вскрыла свою посылку.

Там лежала ее книга. Ее книга, новенькая, прямо из типографии. Это был момент гордости и радости, чудесный, волнующий момент. Вот она, вершина, к которой привела наконец «альпийская тропа». Эмили подняла сияющие глаза к ноябрьскому небу и увидела в солнечной лазури вздымающиеся одна за другой новые вершины. Все новые и новые манящие высоты. Человек по-настоящему никогда не может достичь самой высокой вершины. Но какой это чудесный момент, когда он завоевывает очередной пик и перед ним открывается великолепный вид на еще более высокие горы! Какая награда за долгие годы упорного труда, усилий, разочарований, ощущения безнадежности!

Но, ох… ее так и не родившийся «Продавец Снов»!..

IV

В тот день все в Молодом Месяце были почти так же глубоко взволнованы, как сама Эмили. Кузен Джимми, без всякого зазрения совести, отказался от своих планов допахать поле на холме и остался дома, с жадностью разглядывая книгу. Тетя Лора, разумеется, плакала, но тетя Элизабет осталась невозмутимой и лишь заметила удивленным тоном, что книга переплетена «как настоящая». Вероятно, тетя Элизабет предполагала, что переплет будет мягким. Однако она сделала несколько довольно глупых ошибок в узоре лоскутного одеяла, которое шила в тот день, и ни разу не спросила Джимми, почему он не пашет. А когда ближе к вечеру в Молодом Месяце появились гости, «Мораль розы» таинственным образом оказалась на столе в гостиной — хотя тогда, когда тетя Элизабет увидела из окна въезжающий во двор автомобиль, книга лежала на письменном столе Эмили. Тетя Элизабет ни одним словом не упомянула о книге, и никто из гостей не обратил внимания на маленький томик… Когда гости ушли, тетя Элизабет сказала с уничтожающим презрением, что Джон Ангус стал еще глупее, чем был, и что она на месте кузины Маргарет не стала бы носить наряды, которые предназначены для женщин лет на двадцать лет моложе.

— Расфуфырилась на старости лет, — язвительно заметила тетя Элизабет.

Если бы они обратили внимание на «Мораль розы» и сказали то, чего от них ожидали, тетя Элизабет, вероятно, заявила бы, что Джон Ангус всегда был веселым, добродушным существом и что поистине удивительно, как хорошо сохранилась кузина Маргарет.

V

Несмотря на все свое возбуждение, Эмили не забыла о письме Илзи; ей лишь хотелось немного успокоиться, прежде чем прочесть его. В сумерки она поднялась в свою комнату и села у окна в угасающем свете дня. На закате ветер изменил направление, и вечер оказался холодным и промозглым. Внезапно налетевший шквал ветра с легким снежком, который кузен Джимми называл «снежной пылью», забелил увядший, некрасивый сад и весь мир. Но штормовая туча прошла мимо, и небо было по-прежнему ясным и желтым над белыми холмами и темными елями… Странный аромат любимых духов Илзи выплыл из распечатанного письма. У Эмили он обычно вызывал смутное отвращение. Впрочем, их вкусы всегда существенно отличались — и не только в том, что касалось духов. Илзи нравились экзотические, восточные, соблазнительные запахи… С того дня и до самой смерти Эмили холодела и ощущала тошноту, когда в воздухе появлялся аромат этих духов.

«Я ровно тысячу раз планировала написать тебе, — писала Илзи, — но, когда вращаешься с безумной скоростью в колесе разных дел, нет никакой возможности сделать то, что действительно хочешь сделать. Все эти месяцы я была страшно загнанной и чувствовала себя точь-в-точь как кошка, которая мчится всего на один прыжок впереди собаки. Если бы я остановилась, чтобы перевести дух, она схватила бы меня.

Но в этот вечер нечто свыше толкает меня на то, чтобы немного повыть. Мне нужно кое-что сказать тебе. А сегодня днем как раз пришло твое милое письмо, так что я решила все-таки сесть и написать тебе — и пусть собака съест меня, если хочет.

Я рада, что ты здорова и в хорошем настроении. Порой я отчаянно завидую тебе, Эмили, завидую тишине, покою и праздности, окружающей тебя в Молодом Месяце, твоей увлеченности и удовлетворению от работы, твоей целеустремленности. „Если око твое будет одно, то все тело твое будет светло“[66]. Это то ли из Библии, то ли из Шекспира, но, как бы то ни было, это правда. Я помню, как ты сказала мне однажды, что завидуешь возможности путешествовать, которая есть у меня. Эмили, старушка, метаться из одного места в другое — не значит путешествовать. Если бы ты была такой же, как твоя глупая Илзи, и у тебя было бы одновременно десятка два пустых целей, за которыми ты гонялась бы как за двумя десятками бабочек, ты не была бы счастлива. Ты всегда напоминаешь мне — всегда напоминала мне, даже в давние дни, когда мы проводили вместе столько времени — чью-то строчку… „твоя душа была звездой, вдали от суеты мирской“[67].

Но если человек не может получить то, чего он действительно хочет, он вынужден гнаться за тем, что кажется ему неплохим суррогатом. Ты всегда считала меня круглой идиоткой из-за того, что я так сильно любила Перри Миллера. Я знала, что ты никогда до конца меня не поймешь. И ты не поняла. Тебе ведь никогда по-настоящему не было дела ни на грош ни до одного мужчины, правда, Эмили? Поэтому ты считала меня идиоткой. Что ж, смею думать, я действительно была идиоткой. Но впредь я собираюсь быть разумной: я выхожу замуж за Тедди Кента».

VI

«Вот… все сказано!»

На мгновение Эмили опустила… или уронила письмо. Она не чувствовала ни боли, ни удивления — говорят, человек не чувствует ни того, ни другого, когда пуля попадает в сердце. Ей казалось, она всегда знала, что так будет — всегда. По меньшей мере с того вечера, когда был обед и танцы и у миссис Чидлоу. Однако теперь, когда это действительно произошло, ей казалось, что она испытывает смертельные муки, но без надежды обрести милосердный загробный покой. В тускло освещенном зеркале она видела собственное лицо. Выглядела ли когда-нибудь прежде «Эмили в зеркале» вот так? Но ее комната оставалась той же самой. И казалось нелепым, что она та же самая. Через несколько мгновений, или лет, Эмили подняла письмо и продолжила читать.