Время ангелов - Айрис Мердок

— Мюриэль, что с тобой? Я к тебе обращаюсь, а ты не слышишь.

— Так ты сказал, отца сейчас нет?

— Он ушел в магазин. Скоро вернется. Поговорим здесь? А может, поднимемся в твою комнату?

Мюриэль повернулась и пошла вверх по ступенькам. Она вошла в комнату, включила свет и чуть не захлопнула дверь перед самым носом Лео. В комнате стоял ледяной холод. Поскольку Мюриэль большую часть времени проводила у Элизабет, камин здесь растапливали редко. Мюриэль села на кровать и закрыла лицо руками.

— Что с тобой, Мюриэль?

— Ничего. Что ты хотел сказать?

— Э, две вещи. Первое: признаюсь тебе, что я попал в чертовски трудное положение. Ну, как бы это сказать… старина Маркус… может, ты уже знаешь, что именно Маркус должен был выкупить эту проклятую икону? Хорошо, в сторону икону. Я сказал Маркусу, что собираюсь жениться. И тут он видит, как мы с тобой валяемся на полу. Но это меньше всего меня волнует. Однако я чувствую вину перед стариком. Я к нему, старому дуралею, очень нежно отношусь, честное слово. Но и на поводке вечно ходить не хочу. Ужасное дело. Помнишь, я говорил, что передал ему 75 фунтов? Так вот, я решил, что этого мало, что мне следует отдать всю сумму, чтобы он не выкладывал из своего кошелька. И знаешь, что я сделал? Занял двести двадцать пять фунтов. У той немолодой дамы, о которой я тебе рассказывал. Так что я снова в долгах, как в шелках. Ну, что ты на это скажешь?

Мюриэль рассеянно слушала Лео. Вот-вот появится Евгений, обнимет ее, вернет ей мысли и чувства.

— Все это пустяки, — равнодушно произнесла она.

— Что? Это не пустяки. Это позорно. Разве ты не собираешься выругать меня? Я же мерзавец.

— Ну почему я должна тебе верить? Ты нагородил столько лжи, что мне просто скучно.

— Мюриэль, я не лгу сейчас, клянусь.

— Ну хорошо, что ты хотел еще сказать? Я тороплюсь, так что говори.

— Ладно. Не будем об этом. Мне надо было тебе сказать… Я люблю тебя.

— Что?

— Я люблю тебя.

— Не кричи.

Мюриэль подошла к окну. Проходя по комнате, она заметила через полуоткрытую дверцу буфета маленькую голубую бутылочку с таблетками. Она чуть раздвинула шторы. Оконное стекло покрыл изнутри тонкий слой льда, а за окном была тьма. Дрожь прошла по ее телу. Ей страстно захотелось к Евгению, туда, где можно быть слабой. Она со стоном прижалась к стеклу. Колкие морозные крошки впились ей в лоб.

— Вижу, ты не очень обрадовалась, — сказал Лео. — Но тут я не виноват. Ты втянула меня в историю с этой девушкой. И потом вся эта неразбериха… и Маркус как с неба свалился. Кстати, что ты увидела через щель в стене? Мне не дала посмотреть.

— Я говорила. Она была голая. То есть не совсем голая. На ней был ортопедический корсет.

— Как ты сказала?

— У нее болит спина, и она должна носить такую металлическую конструкцию, чтобы тело находилось в правильном положении.

— Так что ж ты мне раньше не сказала?

— Боялась, что тебе не понравится.

— Мне не нравится. Но я ведь не влюблен в нее, правда? Я мог бы увлечься тобой.

— И знаешь, я тебя обманула. Извини. Она не такая уж и красивая.

— Странно, Мюриэль. Девушки обычно бегают за парнями, а ты хотела свести меня с другой. Но как бы там ни было, я перед тобой. Что ты будешь со мной делать?

Мюриэль с трудом повернула голову. Лоб как будто примерз к стеклу. Она отошла от окна. Ледяные капли скатились ей на глаза. Она вытерла лицо и взглянула на Лео. Он сидел, подняв воротник пальто, засунув руки в карманы. Нос у него покраснел от холода. Маленькая пушистая головка торчала из пальто, как у зверька, высовывающегося из норки. Ноги в узких потертых джинсах казались тонкими и слабыми. «Какой же он жалкий», — подумала Мюриэль.

— Вовсе ты меня не любишь, Лео. Не будем об этом.

— Ты не поняла, — низким голосом неторопливо произнес Лео. — Это серьезно.

Ну что за нелепость, подумала она. Не нужно, не интересно. Она сказала:

— Жаль, но я не могу тебя полюбить. У меня свои заботы. Ты слишком юный. И потом я… люблю другого.

Правда ли это? Стоило произнести — и стало правдой.

— Я тебе не верю, — сказал Лео.

— Мне надо идти. Забудем этот разговор, — она направилась мимо него к двери.

— Погоди, моя девочка. Ведь это твоя вина. Значит, и тебе придется немного пострадать.

— Будь добр, дай пройти.

— Может, ты плохо понимаешь по-английски? Я же сказал тебе — я влюблен. Это как болезнь, Мюриэль, разве ты не знаешь? Ну, послушай, как бьется мое сердце. Думаешь, я разрешу тебе вот так просто уйти от меня?

— Лео, пожалуйста, есть что-то очень важное…

— Подождет. Я люблю тебя, Мюриэль. И тебе придется покориться. И полюбить меня. Мне нужна особенная девушка. Такая, как ты, — и он с силой сжал ей руку.

— Отпусти, мне больно.

— Тем лучше. Сейчас ты сядешь, и я объясню тебе, какая ты необычная и прекрасная.

Лео толкнул Мюриэль так, что ей пришлось опуститься на кровать. Он наклонился и рукой обхватил ее под коленями. Она почувствовала холод его ладоней на своих ногах повыше чулок. Она начала бороться, но другой рукой он надавил ей на плечо и заставил неуклюже привалиться к стенке.

— Непослушная, непослушная, брыкается. А не хочешь выслушать и еще кое-что любопытное? Ты — девственница. Я знаю. Мужчины всегда знают. Так что… Ну, поцелуй меня. В последний раз у тебя неплохо получалось…

Его лицо оказалось совсем близко.

От бессилия и отвращения Мюриэль хотелось кричать. Отвернув голову, она замерла в его руках. Мука ее достигла предела. Тихо и отчетливо она проговорила: «Не трогай меня. Я люблю твоего отца».

Мюриэль вышла из комнаты и сразу подумала об иконе. Ведь она оставила ее там, на столике, в зале. В порыве охватившего ее вдохновения она побежала вниз. Взять икону — и к Евгению. Как он обрадуется, как будет благодарен! В нем ее спасение. С возвращением иконы их души откроются навстречу друг другу. На этот раз плакать от счастья будет она, и в этих слезах мир родится заново. Прикоснуться к Евгению и в нескольких словах объяснить, что с ней происходит, — и те уже будут не властны над ней.

Мюриэль замерла посреди зала. Иконы не было. Она подошла к столику. Тут ли она ее оставила? Да, несомненно. Страх лизнул ее подобно пламени. Икона пропала. Еще на что-то надеясь, она осмотрела пол, заглянула под стулья. Исчезла, пропала! Опять украдена! И это ее вина. Надо было держать при себе, не выпускать из рук ни на секунду. Она посмотрела на входную дверь. Заперта. Может, отец спустился и унес ее в кабинет?

— Что вы ищете?

Темное лицо Пэтти вынырнуло из-под лестницы. Видно было, что дверь в кухню открыта.

Мюриэль медленно прошла мимо нее в кухню.

— Я оставила на столе одну вещь, — глухо сказала она.

— А, эту картину? Икону Евгения? Так я ее нашла и отдала ему.

— Ты отдала ему?

— Да, а как же. Что, по-вашему, я должна была делать?

— Но она моя! — это был уже не голос, а вопль. Пальцы царапали воздух. — Я нашла ее! Я собиралась вернуть ему. Тебе следовало оставить там, где увидела. Это не твое дело. Я должна была вернуть!

— Ну, что теперь поделаешь, — Пэтти повернулась к Мюриэль спиной и принялась помешивать суп, дымящийся в кастрюле на плите.

— Ты знала, что она моя!

— Ничего такого я не знала, — ответила Пэтти. — Все равно ведь она не ваша. Я просто нашла ее здесь. Не следовало вам вот так ее бросать. Ее могли снова украсть.

— Нет, ты намеренно. Я нашла ее, я хотела вернуть. Ты намеренно…

— Ох, не будьте ребенком. Какая разница, кто вернул? Главное, она вернулась, — Пэтти продолжала помешивать суп. — Знали бы вы, как он обрадовался.

У Мюриэль началась истерика. Вопль вырвался, казалось, не из гортани, а прямо из самого сердца.

— Не надо так шуметь, — сказала Пэтти. — Кто-нибудь услышит.

— Слушай меня, черт побери!

— А ну, уходи из моей кухни, — уперев руки в бока, приказала Пэтти.

— Это не твоя кухня. Ты просто служанка и не забывайся.

— Ах ты, маленькое отродье. Вон отсюда, не то схлопочешь.

Мюриэль стала надвигаться на Пэтти. Та попятилась.

— Ты не посмеешь меня тронуть, Пэтти О’Дрисколл. Я разорву тебя на куски.

— Закрой рот, гнусная невоспитанная мартышка! Вон из кухни, говорю тебе!

— Ты убила мою мать! Ты убила мою мать, черная сука!

Пэтти перестала пятиться и оскалилась в усмешке.

— А ты помешала своему отцу жениться на мне! — крикнула она. — Ты погубила меня, погубила всю мою жизнь. Ненавижу тебя. Я всегда тебя ненавидела.

Мюриэль толкнула тяжелую кастрюлю. Пэтти пронзительно закричала. Суп пролился на пол, кипящие капли брызнули ей на ноги и на передник. Пэтти продолжала кричать. Мюриэль ногой пнула кастрюлю.

В кухню вошел Карл. Следом за ним Евгений. Вопли Пэтти перешли в рыдание. Карл включился в действие: «Чем раньше, Мюриэль, ты покинешь этот дом, тем будет лучше. Подумай. Успокойся, Пэтти. Мисс Мюриэль уходит от нас. И мы должны быть к ней добры в это оставшееся время. Ну, ну, Патюшечка, ты ведь не пострадала, нет?»