Призрак с Вороньего холма. Дружба бандита - Андрей Анисимов

Сначала снял плащ, вынул из чехла винтовку, вернул ствол в рабочее положение, прикрутил оптику, глушитель. Затем подтянул к себе матрас, накрыл его собственным плащом и улегся на живот. В оптическом прицеле окно и балкончик соседнего дома оказались на расстоянии вытянутой руки. Беленькие занавесочки не скрывали двух горшков с кактусом и геранью. Он перевел прицел вниз, на парадное соседнего дома, и увидел нацарапанную на дверях непристойность. Кащеев знал, что первый автобус в Москву уходит в шесть двадцать утра. По сведениям информаторов, объект рассчитывал покинуть город именно в это время. Кащеев посмотрел на часы. Стрелки показывали начало шестого. Внезапно дверь на балкон открылась, и на балкон вышла молодая белокурая женщина в простеньком халатике. Она что-то сказала вглубь комнаты, и оттуда появился бородатый мужчина в майке и спортивных шароварах. В руках мужчина держал бутылку с минеральной водой. На минуту он замер в проеме двери и глотнул из горлышка. Кащееву этого времени хватило. Он нажал на курок. Бутылка из рук мужчины выпала и разбилась, а на белой майке бородача возле сердца появился маленький кровавый кружок. Убийца под истошный вопль блондинки быстро свернул дуло винтовки, запихнул ее в чехол, и скатился с лестницы. На этот раз прочность ступеней он не проверял, но лесенка его выдержала. Бежал проходными дворами дал большой круг, огибая центр, но за полчаса управился. Когда бандит вернулся домой, Мака оставалась в той же позе, как он ее покинул. Кащеев тихо разделся и залез под одеяло. Он не заметил, как подрагивали веки его любовницы, и был уверен, что она крепко спит.

Во второй половине августа в Лазоревске прошли дожди, и жара немного спала. Отдыхающих уже не так мучила жажда, и спрос на газированную воду сначала приостановился, а затем начал медленно сокращаться. Часть автоматов, установленных на прогулочных катерах, пришлось снять. Но Олега это не очень огорчало. На цементный завод для Постникова он уже заработал, а деньги продолжали поступать. Хоть ажиотажный спрос заканчивался, работы хватало. За несколько месяцев столь интенсивной нагрузки износилась техника. Все чаще приходилось ремонтировать автоматы и оборудование в цехах по изготовлению искусственного льда и пластиковых стаканчиков. Осенью на юге, как всегда, начались перебои с горючим. Водители кооператива часами простаивали на бензоколонках, чтобы залить двадцать литров в бак. Больше в одну машину не отпускали. И в конце лета проблем хватало, и расслабляться Голеневу, пока он не передал дела, было еще рано.

Сегодня Голенев приехал в офис как обычно в десять. Он уже успел прокатиться по всей цепочке своего производства и записать в блокнот скопившиеся у его сотрудников вопросы. Эта была обычная ежедневная процедура. Исключение лишь составлял тот факт, что сегодня кооператор проделал весь маршрут не один. Его сопровождал Алексей Михайлович Нелидов. Бывший подводник дотошно вникал во все, о чем докладывали Олегу. Кооператора это немного утомляло, но Голенев понимал – его приемник прав. Руководить работой, не зная досконально предприятия, ни один профессионал не станет. Они распрощались в городе. Нелидов поехал домой, Олег на работу.

В офисе он застал Сутягина. Альберт Николаевич был бледен, и руки у него тряслись.

– Здравствуйте, товарищ Голенев. – Чуть ли не шепотом приветствовал он Олега и, пожимая ему руку своей влажной ладонью, старался заглянуть в глаза. Подобострастное выражение лица и подрагивающая губа чиновника говорили о его крайнем волнении.

– Что случилось, Альберт Николаевич?

– Могли бы вы мне уделить всего пять минут? – Попросил Сутягин, оставаясь в униженном поклоне.

– Проходите, пожалуйста. – Голенев распахнул дверь кабинета и впустил Сутягина внутрь: – Присаживайтесь.

Но Альберт Николаевич садиться не стал. Он дождался, пока Голенев займет свое директорское кресло, и заговорил быстро, стараясь выложить все, с чем пришел, на одном дыхании.

– Я уполномочен вам передать свое мнение и мнение всех моих коллег. Нам от вас ничего не надо. Мы в свою очередь готовы помогать вам всем необходимым. Мы даже подумали, что имеем возможность уменьшить ваши налоги. Мы понимаем, что отдавать такую огромную сумму в качестве налога вам обидно. Мы очень несправедливо с вами обошлись, и больше этого не повторится… – Говоря это, Альберт Николаевич смотрел в пол. Закончив, в том же полусогнутом состоянии начал медленно пятиться из кабинета. Так он добрался до двери и быстро исчез. Голенев выскочил за ним в приемную, но того и след простыл.

– Лина, что с этим мужиком? Он какой-то чокнутый сегодня.

– Не знаю, Олег Николаевич. Может быть, на него так подействовала страшная смерть Лапочкина…

Теперь уже Голенев выпучил глаза:

– Лапочкин умер?

– А вы ничего не знаете?

– Да объясните мне, наконец, что происходит!? – Вскипел Голенев.

– Олег Николаевич, да весь город об этом говорит.

– О чем говорит город?

– Лапочкина зарезали.

– Что?

– Представляете, утром на площади, прямо возле дверей горисполкома нашли его голову. Уборщица лишилась чувств. Ее еле откачали. Скорая приезжала…

– Как голову? – Олег все еще не мог сообразить, о чем ему толкует секретарша.

– Отрезанную голову утром нашла уборщица. – Повторила Лина как можно медленнее, чтобы директор ее понял, и добавила: – Отрезанную голову Лапочкина.

– Лапочкина? – Олег переспросил уже машинально. Он сопоставил факт гибели адвоката с визитом Сутягина и сообразил, чем напуган чиновник. В горисполкоме уверены, что голову юристу отрезал он, Голенев, и теперь боятся за себя.

– Да, совсем забыла. Вам письмо из Глухова. – Лина взяла со стола конверт и протянула Олегу. Он автоматически взял письмо и вернулся с ним в кабинет. Усевшись в кресло, попытался переварить информацию. Кто и зачем это сделал? Олег не сомневался, взятки чиновники требовали не только от него. Наверняка, в Лазоревске все кооператоры взятки давали, дают, и будут давать. Если кто и вышел из себя, решив наказать мздоимцев, то почему именно сейчас? Похоже, кто-то очень тонко рассчитал момент. В милиции, конечно, знают о беседе Олега с Лапочкиным. Тем более, что в списке на взятку стоял сам начальник милиции. Знают о встрече с кумом секретаря райкома и в КГБ. Там готовили операцию с мечеными купюрами. Естественно, первой мыслью спецслужб станет подозрение, о его причастности к этому жуткому преступлению. Внезапно в голову прокралась страшная мысль «Уж не Степан ли решил помочь ему таким образом». От этой мысли Олег побледнел и почувствовал, как кровь застучала в висках. Он уже собрался просить Лину найти Хорькова, но Степан стоял на пороге.

– Здравствуй, Олег. Что ты на меня так смотришь?

Голенев медленно поднялся, пошел навстречу. Продолжая пристально смотреть ему в глаза, остановился, тихо спросил:

– Твоя работа?

– Ты о чем? – Переспросил Степан.

– Лапочкин?

– Ты в своем уме? – По тому, как расширились от удивления зрачки Степана, Олег понял, что ошибся:

– Прости, Степа. Но уж очень много тут неясного…

– Ну, зарезали мужика. Мы и не такое видели.

– Это на войне, Степа. А здесь такое увидеть не дай Бог.

– Может, трахнул чужую девочку. Эти стариканы любят клубничку…

Олег так не думал:

– Если бы пырнули в подворотне, вполне возможно. Но, голову положили перед горисполкомом. А это уже акция устрашения городских властей.

Степан не успел ответить, зазвонил телефон. Олег снял трубку. Звонила Тоня. Она едва сдерживала слезы:

– Олег, скорей приезжай. Нам надо искать новую квартиру.

– В чем дело?

– Не хочу по телефону. Приезжай, пожалуйста, поскорей.

– Хорошо, сейчас приеду.

– Что там у тебя? – Спросил Хорьков, когда Олег закончил разговор.

– Жена просит срочно приехать. Говорить по телефону не стала.

– Раз просит, надо ехать.

– Надо. Ты прости меня, я понимаю, что дурака свалял.

– Ты о чем?

– Об этом Лапочкине.

– Ладно, замяли.

Олег подъехал к домику, оставил машину у калитки. Обычно Нина Петровна, которая все видела и все слышала, встречала его в саду и приглашала на свою половину к трапезе. Но сегодня он хозяйку не увидел. Тоня ждала на терраске с платком в руках. Олег подошел к ней, сжал виски, заглянул в покрасневшие от слез глаза:

– Плачешь?

– Хозяева хотят, чтобы мы немедленно съехали.

– Почему?

– Не знаю. Но мне кажется, это как-то связано с этим.

– С чем, с этим?

– Со страшным убийством какого-то человека.

– Каким образом?

– Я ничего не знаю.

– Я же вижу, знаешь. Почему не хочешь сказать?

– Мне кажется, они думают, что это ты его убил. – Тоня больше сдерживать слез не смогла. Ее плечи затряслись, и она прижалась к мужу: – Что происходит, Олежек?

– Подожди. Я должен поговорить с Нелидовыми. – Он отстранил Тоню, быстро вышел в сад и постучал в дверь хозяев.