Кремль 2222. Ладога - Андрей Посняков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Светло-серые глаза Мары вспыхнули такой лютой ненавистью, словно она собралась прожечь Алексию взглядом.
– Моя госпожа… – Кто-то тронул ее за руку.
Как посмел?! А если – плетей?
– Вы так смотрите…
– Ах, это вы, Йован, – вздрогнув, расслабилась женщина. – Что-то хотели сказать?
– Просто посоветовать. С вашего разрешения, само собой. Могу?
– Советуйте, чего уж.
Йован Рыбак понизил голос до шепота. Вовсе не до такого громкого, каким перешептывались стоявшие у дальней стены девчонки.
– Я бы на вашем месте глазами так не сверкал. Доложат! Обязательно доложат, моя госпожа.
– И вы будете в числе первых доносчиков? – Губы Мары искривила презрительная улыбка, голова качнулась, и прядь темных волос упала на высокой лоб.
– Был бы, – честно признался Йован. – Если б не рассчитывал в чем-то на вас… как и вы на меня, моя милостивейшая госпожа.
Чернявый рыбак отошел, и Мара вновь окинула танцующую пару ненавидящим взглядом. Самые гнусные мысли терзали сейчас мозг женщины, так много сделавшей, чтобы приблизить, приручить могущественного Ладожского властелина. Приручить, чтобы использовать в своих целях. Это ведь только так кажется, будто бы такой грозный повелитель, как получеловек-полуосм Маар правит так, как хочет. Вовсе нет! Никакой вождь, даже самый умный, коварный и хитрый, не может контролировать все. Физически не может, не разорваться же на несколько частей! Именно поэтому часть своих полномочий Господин передает слугам – и тут уж без особой разницы, верит он им или нет. Просто ситуация такая. К тому же, чтобы принять решение, нужна информация – а ее, опять таки, по большей-то части поставляют слуги, без которых никак не обойтись. И пусть Великий господин умел читать мысли, что с того? Сведения частенько доходили к нему через третьих лиц, уже тщательным образом отфильтрованные все той же Марой. Неплохо все складывалось до самых последних дней. Пока не появилась эта…
После первого танца все уселись за накрытые столы, подняв тост за своего мрачного повелителя. Маар лишь пригубил ягодное вино, и, выслушав подбежавшего слугу, тут же поднялся на ноги:
– Вынужден покинуть. Пируйте без меня.
Монстр сказал это скорее для Алексии, нежели для других. Змеино-желтые глаза его угрюмо посмотрели на девушку, остальных же хозяин не удостоил и взглядом. И, верно, как и всегда, не счел нужным никому ничего объяснять. Просто встал и вышел по каким-то неотложным делам.
Сидевшие за столами людишки сразу же оживились. Снова выпили за хозяина, да и потом за него только и пили, выказывая свое обожание и опасаясь доносов.
– Наш Господин велик и могуч, как… как самый высокий дуб!
– Сияющий, как солнце!
– Наш великий защитник!
– Что бы мы без него…
– Могучий…
– Великий…
– Сильный, как… вепрь!
– Это – как свинья, что ли? Нет, вы слышали?! Внешний десятник Нур только что обозвал нашего господина свиньей!
Внешний десятник Нур – уже знакомый Алексии свинорылый, – побагровев, поднялся с лавки:
– Я?! Обозвал Господина-а? Я-а?!
– Ты, ты!
Свинорылого здесь не очень-то жаловали, как и всех «внешних», за какие-то особые заслуги введенных во «внутренний» круг. Ясно было, что оскорбили его намеренно, придрались к словам. Кто крикнул первым, Лекса особо-то не приметила, только почти сразу же обвинения начали выкрикивать все, не исключая «банных» девушек и служанок.
– Ах, вы та-ак? Да я вас щас!!!
– Что ты нас? А ну, попробуй-ка, деревенщина!
Столкнув на пол соседей, Нур схватил скамейку, намереваясь со всего размаха шугануть ею по головам орущих. Размахнулся уже, ударил бы – парень-то оказался силен, как медведь. Силен, но не очень проворен!
Сидевший рядом с красавицей Марой щетинистый кареглазый брюнет, вскочив, ударил десятника кулаком под сердце. Незлобиво, но умело и быстро.
Верзила зашатался и, выронив скамейку, медленно повалился на пол, словно только что срубленная сосна.
– Ты убил его, славный Йован? – негромко спросила Мара.
Брюнет засмеялся:
– Ну, что вы. Конечно же нет! Зачем мне убивать верных слуг нашего Великого господина? Эта деревенщина скоро очнется… Эй, парни! – Йован махнул рукой стоявшим у дверей стражникам. – Вытащите-ка его на улицу, да смотрите, чтоб не замерз.
– А ты добрый человек, Йован Рыбак!
Йован Рыбак… Невысокий, ловкий. На левой щеке – зигзагообразный шрам. Как, кстати, здесь у многих. Какой-то знак?
Незадачливого десятника вытащили, ухватив за ноги, и веселье продолжилось дальше. Лекса, конечно же, узнала своего смуглолицего похитителя. Правда, что с того было толку? Совсем другие мысли сейчас терзали девушку, мысли о смерти. Нет, она не вспоминала несчастного Сержа, думала о другом – о тех «зарядах-выстрелах», что должна была копировать в Синем поле уже завтра! Именно так и заявил Маар в самом начале бала. Приказал быть готовой на рассвете – «мясо» уже доставили.
Надо было срочно что-то предпринять, что именно – Лекса еще не знала, но пыталась лихорадочно сообразить. Хоть что-то… Что-то такое… Хотя бы задержать Маара и его войско. Может быть, сделать вид, что Поле больно? А что? Оно же живое существо. Странное, но живое. Может и заболеть, может и вообще ничего не жрать – все может.
Эх, гранату бы! Швырнула бы в колодец, предварительно замаскировав… как сделала когда-то в Кронштадте белоглазая Дайна.
Так нет гранаты. Вообще никакого оружия нет, даже ножа. А вот у этих… у этих какое оружие?
Алексия внимательно всмотрелась в жующих и пьющих. Верные слуги монстра, тем более – десятники, конечно же, были вооружены. Кто чем. У кого-то висел на боку меч с затейливо выкованной гардой, у кого-то – просто кинжал, у иных – штык-нож от АКМ, а у некоторых – и пистолет! Огнестрелов было, правда, немного, но они все же имелись. Лекса уже заметила три «макарова», парочку «ТТ» и даже один «маузер», такой же, как у Кира. Всего шесть пистолетов. Револьверов нет. Интересно, имеются ли патроны и сколько? Наверное, не так уж и много. Но можно и поточнее узнать, а если повезет… если повезет, то и незаметно завладеть пистолетом, а там… Там видно будет! Главное, сложа руки не сидеть.
Улучив момент, когда Мара куда-то вышла, девушка подняла бокал и благосклонно улыбнулась сидевшему почти прямо напротив Йовану:
– А почему танцев нет? Что, музыканты устали уже?
– Будут танцы, моя госпожа, – с улыбкой заверил Рыбак. – Только первый с вами – мой. Договорились?
– Ага.
– Вот и хорошо, вот и славненько. Эй, музыканты! Да хватит уже, на хрен, жрать!
Музыканты поспешно поднялись, взяли свои инструменты. Выбирая мелодию, первым несмело пиликнул аккордеон, за ним подтянулись губная гармошка, гитара. Зарокотал тамбурин.
Они играли чудесную старинную мелодию, какую любительница старинной музыки Лекса слыхала уже не раз. Правда, не помнила, как она называется, но это сейчас было вовсе не важно, даже для беседы…
– Вы так лихо справились с пьяным десятником, Йован!
– С этим-то деревенщиной? Тоже мне – дело.
Йован презрительно скривился, но видно было, что похвала ему приятна – ведь все мужчины так падки на лесть!
– Вы хорошо танцуете…
– На моем хуторе неплохой оркестр.
– Прямо на хуторе? Вот как! И что играют?
– Разное.
– Не боитесь, что выброшенный десятник вам потом отомстит? – Заметив, что разговоры о музыке партнеру не очень-то интересны, Алексия быстренько сменила тему. И не прогадала!
– Отомстит? Пусть только попробует, тупая деревня!
– Но и вы, как я поняла, с хутора…
– Не путайте Божий дар с яичницей! Была в старину такая пословица, означает…
– Я знаю, что она означает… Ой, жаль, танец кончился! Еще потанцуем, ага?
– Конечно, моя юная госпожа! Ах, милая барышня, как вам идет это платье! Куда более, чем какой-то ужасный черный полукафтан, полосатая майка и пестрые мужские штаны.
Идет, а как же! Маар свое обещание выполнил, вместо порванного платья цвета морской волны прислал другое, точно такое же, только изумрудно-зеленое. Неизвестно, специально ли расстарался, а только в цвет глаз пленницы угадал.
– К сожалению, я только сейчас рассмотрел всю вашу красоту, – галантно болтал Йован.
Девушка вскинула брови:
– К сожалению?
– Да. Увы, вы сейчас не принадлежите себе.
– Увы… – спокойно согласилась Лекса. – А вы все здесь деревенских ненавидите?
Хуторянин покачал головой:
– Ненависть – для них слишком сильное слово. Не ненавидим, нет. Скорей – презираем. За их манеры, за тупость и дикость… за все! Вот зачем, скажите, в голодный год покупать у торговцев чернокожих рабынь, не столь уж и красивых?
– И зачем же?
– А чтоб соседи завидовали! Тупой деревенщине, видите ли, почему-то кажется, что все будут думать: «Ах какой молодец, вот это мужик!» Хотя на самом деле зависть всегда ходит рука об руку с презрением и пожеланиями несчастья. Спер где-то чернокожих? Да чтоб они у тебя сбежали. Чтоб ты сам сдох. Извиняюсь за грубые слова, но именно так и говорят деревенские, так они думают. Потому никто их и не уважает.
