Кремль 2222. Ладога - Андрей Посняков

Самое оно то!

А вода студеная – жуть! Правда, студености этой Юр почему-то не почувствовал, не ощутил совсем. Хотя, надо признаться, ждал, напрягался, чтоб случайно не вскрикнуть.

Не вскрикнул. Не почувствовал ничего. Совсем! Вода показалась – как летом. Купаться бы можно, ага.

Прижимаясь к холодному борту катера, сигнальщик нырнул в камыши, выбрался на берег. Затаился, прислушиваясь и наскоро переводя дух. Красиво стало кругом! Сполохи оранжевой вечерней зари играли в небе, отражаясь в свинцовых водах Комариной реки. Камыши качались невдалеке… Качались! А не должны были. Ведь штиль!

И мало того, что качались, – шли прямо на Юра! Сами собой шли…

– Стоять!

Крикнул парень машинально – и зря! Тот, кто по бережку тайком пробирался, вовсе сдаваться не собирался. Не за тем пришел.

Ударило что-то в голову Юру. Что-то тяжелое, мощное, тупое… Деревянное, в сучьях. Дубина! Огромная – мальчишка ее во всех подробностях рассмотрел… сразу же после удара. И боли никакой не почувствовал! И свет в глазах не померк! Только охватила вдруг парня неистовая злоба. Вот ведь гадина, а! Пробирается, блин, дубиной бьет… Лесовек, кто же еще-то? Похож на большой пень с отростками, передвигается на ногах-корнях, довольно-таки, сволочь лесная, быстро. Ловкий, ага… А ну-ка…

Вылетели из пня корни-побеги-руки – вот-вот оплетут часового, утащат или, скорей уж, задушат в страшных объятиях, ломая кости, словно голодная анаконда. Нет уж!

Несколькими ударами топора сигнальщик обрубил рвущиеся к нему побеги, сделав это настолько ловко и быстро, что озадачился не только лесовек, но и сам Юр. Правда, немного позже. Уже после того, как, словно заправский дровосек, ударил лесное чудище топором прямо между глаз…

– Ххэк!

Утробно зарычав, лесовек развалился на две половины и замер, истекая зеленовато-бурой сукровицей.

Пнув убитую тварь ногою, подросток сунул топор за пазуху и удивленно пожал плечами:

– Трухлявый, наверное, был. И поделом!

– Ты видел, как он убил лесовека? – тихо спросил вросший в спину дампа сиам. – Впрочем, можешь не отвечать, я знаю – видел. Ведь все твои мысли передаются мне.

– Как и твои – мне, – сухо молвил в ответ Джаред Хорг. Бывший капрал, бывший дамп, а ныне – неведомое существо с двойною душой и двумя мозгами. Существо, прожженное в Красном поле смерти.

Симбиот ничего не ответил, лишь рассмеялся, и дамп чувствовал остатками кожи его дробящий зубы смех. Слова «сказал», «спросил», «ответил» имели теперь для обоих совсем иной смысл. Следовало говорить – «подумал», ибо общались дамп и его симбионт, конечно же, мысленно.

Сиам оказался сильнее мыслями. Именно он стал старшим в этой паре, именно он сейчас учил дампа, как жить и что делать. Именно он задавал цель. Пока еще исподволь, заранее вычисляя возможных соперников, всех тех, с кем следовало держать ухо востро, кого нужно было, при ближайшей удобной возможности, уничтожить. Обязательно уничтожить. Но не сейчас. Чуть позже. Сначала надо было расправиться с нынешним Властелином Ладоги, ну, а потом…

– Потом мы с тобой станем владеть всей окрестной землей, – вкрадчиво нашептывал симбионт. – Чем мы хуже Маара? Уж точно же – не слабей! Теперь не слабей. Тем более – у нас войско.

– Не наше войско, не забывай.

– Но мы используем его в своих целях. Ты ведь до сих пор не знаешь, что такое власть, брат!

– Почему же не знаю?

– Если б знал, то стремился бы… Именно власть будет нашей целью… уже стала ей. Мы с тобой уродливы. Да-да, это так. Красивейших женщин мы можем взять только силой. Но когда у нас будет власть… Любая красавица сочтет за честь стать нашей, ибо власть делает урода красавцем, а глупца – умником. Уже очень скоро ты сам убедишься в этом, брат… Нет, ты смотри! Какой ловкий удар. И сильный. Очень сильный. Лесовек вовсе не трухлявая колода, разрубить его пополам весьма непросто, я тебе скажу, брат.

– Так ты полагаешь…

– Да! Этот мальчишка тоже прожегся в Поле, пусть и не совсем так, как мы. Он получил недюжинную силу и ловкость, о которых еще не догадывается… но скоро узнает. И тоже захочет власти!

Дамп хмыкнул:

– Думаю, этому мальчику власть как-то не очень нужна.

– Власть нужна всем! – Сиам дыхнул яростью мысли. – Абсолютно всем, брат. Просто кто-то об этом еще не догадывается, да. И – кто-то может ее обрести, а кому-то это не под силу. Нам с тобой – вполне под силу, брат!

– Хорошо, – подумав, согласился Джаред. – Пусть так. Мы останемся здесь и попытаемся подчинить всех себе. Таковы наши желания. Насколько они исполнятся – вот в чем вопрос.

– Совсем не вопрос. – Симбионт внутренне рассмеялся. – Он легко решаем. Надо лишь быть жестоким и умным. Вот и весь секрет. Люди понимают и уважают только силу. Маар понял это давно. Потому – и Властелин.

– Взять власть… Кронштадтцы в этом не помеха. После спасения Лексы они не останутся здесь лишней минуты.

– Мы поможем им справиться с Мааром. А Мастер Полей пригодится и нам самим.

Ладога

Музыканты оказались чудо как хороши. Аккордеон, губная гармоника, тамбурин и гитара. Как слаженно они играли! Как чувствовали музыку! Алексии очень нравилось все – и музыканты, и сам бал, данный мрачным хозяином Ладоги как залог успешного сотрудничества с Мастером Полей.

Да, душу Лексы жгли воспоминания о страшной смерти Сержа, как и о других смертях. Но девушка умела отвлечься, иначе просто сошла бы с ума.

Сам Повелитель только лишь открыл бал, официально представив обитателям крепости свою пленницу-гостью. Десятники, надсмотрщики, особо доверенные стражи и служанки – простым работягам путь сюда был заказан. Даже работягам «внутренним», обитающим в самой крепости, что уж говорить о «внешних», именуемых не иначе как «быдло». Откуда здесь узнали это древнее слово, Лекса не догадывалась, да и не очень озаботилась догадками – в конце-то концов, какая ей разница? Наверное, Маар где-то это слово узнал. Да и черт с ним!

Великий господин плохо танцевал и, похоже, не очень-то любил музыку – иначе б с чего с такой поспешностью удалился? Но первый танец все же подарил гостье… или все же – пленнице. Не потому, что хотел соблюсти приличия, все приличия он здесь устанавливал сам. Какие хотел. Не в приличиях было дело. Грозный хозяин Ладоги просто хотел показать всем свое благоволение к Алексии, словно бы говорил, несмотря на все слухи – «эту без моего приказа не трогать, относиться вежливо, со всем уважением, именно как к гостье».

Так и относились. Вежливо. С восхищением. И, конечно, с примесью страха. А как же иначе? Страх… От этого мерзкого чувства в Ладоге было не скрыться никуда. Страх пронизывал стены и башни, отражался в глазах музыкантов и танцующих пар, нервно замирал в звонком гитарном переборе, явственно сквозил в пустом завистливом шепотке и в самых любезных словах. Страх… Вероятно, он ушел бы отсюда только со смертью Хозяина.

А может, он был в чем-то прав? Ведь всегда, во все времена, находятся такие люди, которые понимают только страх? Что им законы, уваженье, приличия? Они же крутые… как вареные яйца. Именно их, наверное, и стоит называть – быдло. Именно такие и ввергли мир в Последнюю войну, обрекая на гибель.

– Ты красива, – обнимая в танце златовласую красавицу гостью, шептал ей на ухо Маар. – Очень красива, да. Пойми – ты можешь стать королевой! Мы можем править вместе… или я даже подарю тебе несколько деревень. Делай с ними что хочешь. Правь! Ты никогда не испытывала опьянение властью? О, девочка, как ты еще юна! Куда там вино! Куда там брага! Власть… это… это как дышать! Как вынырнуть из проруби в лютую зимнюю стужу… или наоборот – нырнуть… О, это так сладко… даже слаще, чем самый жаркий секс. Любые отношения, в конце концов, приедаются, а власть – никогда.

Кроме Маара с Лексой, в танце еще кружило всего три пары, остальные стеснялись. Или им просто было не велено. «Банные» девушки стояли у стеночки и громким шепотом – чтоб слышали! – восхищались:

– Ах, какая красивая пара!

– Как прекрасно танцует Великий господин.

– Нет, вы видели? Идеально. Божественно!

Лишь одна Мара кривила губы. Танец Маара и Лексы вызывал в ней отвращение и все тот же страх. Особенно тревожило то, как улыбалась девчонка. Довольно, безмятежно и счастливо! Как будто она и есть – самая дорогая и долгожданная гостья. Что ж, отчасти так и было. Но как она могла забыть жуткую смерть своего брата? Да-да, забыть… Похоже, этой девочке все равно. Потаскуха! Хитрая и злобная тварь. Кого надеется перехитрить, дура?

Светло-серые глаза Мары вспыхнули такой лютой ненавистью, словно она собралась прожечь Алексию взглядом.

– Моя госпожа… – Кто-то тронул ее за руку.

Как посмел?! А если – плетей?

– Вы так смотрите…