Хладнокровное предательство - Чарльз Тодд

Ему стало не по себе.

Хэмиш ворчал: «В таких горных долинах нехорошо бродить в темноте. Что, если парню вдали от привычной обстановки все время было неуютно? Не тебе одному кажется, будто горы давят и смыкаются над головой».

Что именно в горной долине беспокоило мальчика? Даже если он и был несчастлив дома, даже если ему трудно было подружиться с местными мальчишками, даже если он мечтал уехать из Эрскдейла и жить с родным отцом, это еще не повод для убийства.

Может быть, во всем виноват Джералд? Что он сделал пасынку? Слишком сурово наказал его? Что могло вызвать взрыв в мозгу мальчика и заставить его думать об убийстве?

Ратлиджа передернуло. Как он ни старался, он не мог поставить себя на место Джоша. Слишком разная у них была жизнь.

Но, вспоминая слова школьного учителя о Грейс — она наотрез отказалась отправить старшего сына к его отцу, — он задумался. Давно ли сама она стала счастлива здесь? Понимала ли, как страдает старший сын? А может, она старалась не обращать на него внимания, чтобы заглушить собственную тоску? Может быть, счастливая с виду семья была на грани распада, только никто ничего не понимал?

«Другого-то убийства не было, — возразил Хэмиш. — И вряд ли еще будет. Если всех перестрелял действительно мальчик».

Но кто тогда среди ночи бродил по горам с фонарем?

Вошла Джанет Аштон — видимо, хотела погреть руки над еще теплым очагом. Она вздрогнула, увидев Ратлиджа, который сидел за столом, не зажигая света, и раздраженно вздохнула. Видимо, знай она, что он на кухне, она ни за что не зашла бы.

— Я гуляла, пока не продрогла до костей. Не помогло, — сообщила она спустя какое-то время. — Только ребра разболелись.

— Хотите чаю?

— Нет. То есть… спасибо, нет.

Джанет подошла к окну и немного постояла, глядя на гору. Снег на склоне переливался в лучах заходящего солнца.

— Ненавижу это место! — вдруг пылко воскликнула она. — Ненавижу из-за того, что случилось с сестрой… и со мной!

— Что же, по-вашему, случилось с вашей сестрой?

— Для Грейс здешняя жизнь была невыносимо трудной. Она выросла в большом городе, где много магазинов, а соседи живут рядом. Мы привыкли к удобствам и культуре. Здешние жители топят только в тех комнатах, которыми пользуются, а остальные оставляют холодными! Грейс приходилось работать одной, без прислуги и помощников.

— Если бы за Джералда вышли вы, вас ожидала бы такая же жизнь.

Захваченная врасплох, она язвительно ответила:

— Если бы за Джералда вышла я, он бы остался жить на юге!

— Здесь у него ферма, хозяйство. Он с детства разводил овец. Думаю, вам не удалось бы долго удерживать его вдали от родины.

— Но ведь я и не была влюблена в него, верно? — заметила Джанет Аштон.

— Не знаю.

Она круто развернулась к нему, глубоко вздохнула, как будто собиралась возразить, но вовремя опомнилась.

— Почему вы живете в Карлайле, раз так ненавидите север? — как бы между прочим спросил Ратлидж.

— Я уже вам говорила. Из-за Грейс. Я боялась за нее и специально приехала сюда, чтобы быть поближе к ней. Уверяю вас, никакая другая причина не заставила бы меня переселиться на север!

— Мне кажется, — сказал Ратлидж, — если речь зашла о предпочтениях… Местные жители наверняка вздохнули бы с облегчением, если бы в убийстве вашей сестры и ее семьи обвинили вас, а не Пола Элкотта. По их мнению, пусть лучше отсюда увезут вас. Тогда их жизнь вернется на круги своя. Вполне хорошее окончание.

— Вы поэтому не говорите инспектору Грили, кого подозреваете?

— Я пока не знаю, кого подозревать, — искренне ответил Ратлидж.

— Ну да, наверное. Вам больше нравится сидеть здесь, в теплой кухне, и слушать сладкие речи Элизабет Фрейзер!

Рассердившись, Ратлидж встал и сказал:

— Вы не имеете права.

— Погибла моя сестра. А также племянница и племянник. И что же вы сделали с тех пор, как приехали сюда? Ничего! — Джанет Аштон тоже рассердилась. — Их убил вовсе не несчастный Джош, о чем вам известно так же хорошо, как и мне! Но вы не арестовали убийцу. Если арестуете, вам придется уехать из Эрскдейла, ваша работа здесь будет закончена. Поэтому Пол Элкотт гуляет на свободе… пока. Чего вы боитесь? Почему не верите своему чутью? Что с вами случилось? Последствия войны? Вы были ранены? Поэтому сомневаетесь в себе?

Видя, что он не отвечает, она продолжала:

— Моя сестра Грейс была очень похожа на Элизабет Фрейзер. Подумайте хотя бы о ней! Или о девочке, у которой впереди была целая жизнь! Хейзел было всего семь лет!

Ратлиджу удалось взять себя в руки.

— Револьвер был только у вас, — сказал он. — Другого мы пока не нашли. Я не могу доказать, что у Джоша Робинсона была возможность раздобыть орудие убийства. Если в доме имелось огнестрельное оружие, значит, вы лжете, когда уверяете, будто примчались сюда в метель, чтобы привезти свой револьвер сестре. То же самое относится и к Полу Элкотту. Если он убийца, где орудие?

— Валяется где-нибудь в снегу. Вы никогда его не найдете — на что и рассчитывал убийца. Если будете и дальше искать револьвер, просидите здесь до весны. Или даже до лета! — Джанет Аштон покачала головой. — Джош погиб. Все мои близкие погибли. Ночью я закрываю глаза и слышу, как они кричат, зовут меня. Я хочу, чтобы кто-то заплатил за их боль и мое горе. Я хочу, чтобы кто-то помнил, что они отомщены!

— Правосудие — не месть, — возразил Ратлидж.

Она посмотрела ему в глаза:

— Для меня это одно и то же!

Глава 21

Мисс Фрейзер сидела за столом и, баюкая раненую руку, говорила миссис Камминс, как и что готовить. Когда Ратлидж принес последнее ведерко с углем, она улыбнулась ему и предупредила, что ужин будет позже.

— Не важно.

В кухню просунул голову Генри Камминс:

— Мистер Ратлидж, я хотел бы поговорить с вами.

Ратлидж отнес уголь в гостиную. Камминс стоял, не двигаясь, у холодного камина. Ратлидж закрыл дверь. Он видел, что хозяину гостиницы не по себе, вид у него был отрешенный, как будто он очутился в собственной гостиной впервые.

— Я слышал, вы послали запрос в Лондон. Интересуетесь людьми, живущими в Эрскдейле.

Однако, как быстро здесь распространяются слухи! Проклятый Уорд!

— Да, совершенно верно. — Ратлидж отряхнул руки. — В таком запросе нет ничего необычного. Более того, во время следствия приходится выполнять некоторые рутинные действия. Учтите, если констебль сообщил вам, о ком идет речь, он нарушил должностные инструкции!

— А может быть, у кого-то из местных жителей есть тайны, которые не… не имеют никакого отношения к убийству.

— Мне судить, что имеет отношение к убийству, а что не имеет, — ответил Ратлидж.

— Как вы поступите с полученными сведениями? Сделаете их достоянием гласности? Сообщите инспектору Грили или еще кому-нибудь?

Ратлидж насторожился:

— Камминс, объясните, что именно вас тревожит?

— Нет-нет, меня ничто не тревожит. Просто любопытно.

Хэмиш сказал: «Он бы не спрашивал, если бы его это не касалось».

— Что ж, — Камминс натужно улыбнулся, — ужин наверняка задержится. Уж извините.

— Вам не нужно извиняться.

— Из меня на кухне помощник небольшой. И дело не в том, что… — Он осекся. — Пойду посмотрю, что смогу сделать. Спасибо, что принесли уголь — отныне я сам им займусь.

И он ушел, не закрыв за собой дверь. Сквозняк чуть не задул огонек в лампе, стоявшей на столе. По стенам заплясали тени.

Ратлидж произнес вслух, обращаясь не только к Хэмишу, но и к теням:

— Интересно, насколько хорошо он знал Элкоттов…

Картошка не доварилась, а мясо было жестким, как подошва. Но люди, собравшиеся за столом, ели молча и не жаловались. Серолицему Хью Робинсону позволили присоединиться к остальным. Он не поднимал глаз — видимо, стыдился своей выходки.

Ратлидж, сидевший рядом с Элизабет Фрейзер, нарезал ей баранину и намазал маслом хлеб. Она поблагодарила его молча, взглядом. Наверное, порезанная рука еще болела — он видел это по тому, как она, оберегая, прижимала ее к себе.

Миссис Камминс говорила без умолку. Она просила постояльцев сказать, нравится ли им ее стряпня, вкусно ли получилось. Камминс только делал вид, что ест, а Хью Робинсон жевал механически. Джанет Аштон что-то ответила миссис Камминс и замолчала. Стало слышно тиканье кухонных часов, потрескивание углей в очаге да завывание ветра за окнами.

Хэмиш, пробудившийся в напряженной атмосфере, заметил: «Весело, как на поминках».

Когда доели открытые пироги, завывание ветра стало сильнее. Миссис Камминс начала убирать со стола. Муж встал, чтобы помочь ей; видно было, что его внезапное оживление искусственное и натянутое. Он взял у нее тарелки и составил у раковины. В малой гостиной затопили камин, Гарри Камминс обещал через несколько минут принести туда чай.