Двойная тайна от мужа сестры - Яна Невинная

Я почти готов убивать, когда слышу наконец судьбоносные слова.

— И победителем тендера становится… — на этих словах привстаю, и только спустя секунду понимаю, что что-то не так.

Называют другую компанию. Не мою. И на помост выходит тот самый хлыщ, к которому так тесно прижималась Ева. И в голове тут же начинает выстраиваться пазл. Якобы случайная встреча… Вопросы про мою работу… Я ведь ничего не скрывал от нее, говорил с сотрудниками и друзьями по телефону при ней… А теперь она тут. С моим конкурентом. Чья фирма увела у меня из-под носа тендер, явно зная нужные данные, чтобы этого добиться. Через Еву!

В ушах барабанная дробь, перед глазами красная пелена. Чувствую, как лицо наливается кровью, а сам я стою истуканом. Какая же расчетливая тварь…

— Давид Эльдарович! — доносится до меня голос помощника. — Мне очень жаль. Идемте. Звонили из офиса и…

Дальнейшие его слова доносятся до меня будто сквозь вату. Ухожу отсюда и, кажется, слышу, как раздается треск и звон. Это разбиваются мои надежды.

Глава 22

Сразу же, без промедления направляюсь в бассейн. Насколько я знаю, он не функционирует из-за затора уже полгода, ни у кого не доходили руки заняться ремонтом. Это теща правильно сказала. За те две недели, которые мы здесь живем с Миланой, я даже не думал о подобном. Некогда. Незачем.

А вот французский недоносок постарался. Конечно! Ему же нечем заняться. Это мы со Львом зарылись в бумагах и не вылезаем из ноутбуков, Стоцкий даже с иголкой от капельницы в руке трудится, а этот папенькин сынок прохлаждается и между делом нашел способ укрепить положение в семье.

Организовал всех своих заместителей, чтобы палец о палец не ударять в управлении собственной компанией, которую папочка вручил ему на совершеннолетие. Живет в свое удовольствие, кичится, подхалимничает. Клоун. Так бы и врезал ему.

Ориентируясь на плеск воды, двигаюсь по дому. Когда-то я плавал в этом бассейне, не изменяя привычке заниматься спортом и регулярно тренироваться. С той поры здесь завалялись мои плавки. Я благодарен этому, потому что иначе пришлось бы покупать новые, но я был уже согласен купаться в обычных боксерах, лишь бы не потерять то время, которое могу провести с Евой и детьми.

Знаю, что она не сможет меня оттолкнуть, не будет же кричать на весь бассейн, чтобы я убирался, поэтому я, едва сдерживая нетерпение, переодеваюсь и прохожу внутрь большого помещения, подсвеченного голубоватым. На потолке бликуют светлые тени — отражение воды.

Здесь тихо, и глухие звуки раздаются эхом, резонируя о кафельные стены, бирюзовая мелкая плитка приятно холодит ступни. Я двигаюсь вперед, и воспоминания обрушиваются на меня волной. Вижу только ее, мою нифму, мою русалку, плещущуюся в бассейне с огромным надувным мячом в руке. Худенькие плечи Евы виднеются над водой.

Длинная изящная шея притягивает взгляд, не могу оторваться, не могу сосредоточиться и сквозь шум слышу, как дети что-то мне говорят, но не могу вникнуть. Влажная тонкая прядь волос прилипла к коже, и мне до зуда в пальцах хочется ее отодвинуть и вдохнуть нежный сладковатый запах, пройтись по до боли знакомому маршруту до ключицы и…

— Дядя Давид! — кричат мальчики, радостно плескаются в воде, все лица в каплях, улыбки растягиваются до ушей. Никогда не думал, что у меня будет двое детей. Сразу двое взрослых пацанов. Таких похожих сейчас издалека. Даже не понимаю, кто из них кто, научился отличать по родинкам, но это если смотреть вблизи. А так, издали, они как две горошины в стручке. Один более спокойный — наверное, в Еву. Другой — непоседа, унаследовал мои гены.

Но они оба составляют идеальный тандем, они идеальные, потому что мои дети, мои и Евы. Эти теплые отцовские чувства всё еще непривычны. Я всё еще не осознал, что теперь они есть в моей жизни, что она бесповоротно изменилась, что любое мое действие будет направлено на их благо, и любое изменение будет связано с ними и завязано на них.

Однако сказать, что они полноценно мои, я не могу. В мыслях уже давно принял новую реальность, а вот в жизни они называют отцом другого человека, отчего готов раскрошить зубы в мелкую крошку.

Ева замечает меня, и я улавливаю резкое движение назад, она хочет отстраниться и пытается отплыть в сторону, отводит взгляд, чтобы не смотреть на меня. Уверен, будь она одна, немедленно ушла бы отсюда, но в то же время знаю, что она не может запретить детям самое классное развлечение, какое только существует. Дети обожают купаться, я сам сбегал на речку в деревне, несмотря на запреты и на то, что могли отхлестать ремнем.

— Дядя Давид, а вы умеете нырять? — снова малолетние спиногрызы отвлекают меня от созерцания, разряжая обстановку. А я уже забыл, как поглощать кислород.

Его адски не хватает. Ева, что же ты со мной делаешь? Как же подступиться к тебе? Как подобраться и как извиняться перед тобой? Ведь я чувствую, что ты ни в чем не виновата.

Возможно, Дюраны как-то заставили тебя или обманом выяснили секретные данные по поводу тендера, благодаря которым их компания победила. Ты ни при чем.

Кстати, об этой победе: она ничем для него хорошим не обернулась, как мне донесли. Отели стоят недостроенные, он не смог ничего сделать без своего папочки. Весь в долгах, кредитах, подмоченная репутация. Никто с ним не будет связываться.

Мало того, случилось ЧП, обвалились балки. Кретин угробил человека. У меня в руках есть все средства и инструменты, с помощью которых могу надавить на нужных людей, чтобы Олега привлекли к ответственности немедленно.

Даже могу сделать всего лишь один звонок, приедут и заберут его, куда полагается. Но я снова, не понимая сам себя, торможу, потому что не хочу лишать своих детей отца, вернее, человека, которого они таковым считают.

Присматриваюсь, как они общаются, является ли он хорошим отцом. Я не воспитывал их, был лишен этого счастья, не видел первых шагов, не радовался первому зубу или слову, не гладил округлый живот беременной Евы, не присутствовал при родах и не наблюдал, как они растут.

Мне хочется знать о них всё, и я обязательно расспрошу их мать, но Олег помогал им расти, пусть он кретин, недоносок и бездарный управленец, он делал то, что я не смог, и он принял Еву с чужими детьми, тогда как семья обидела так, что она