Тайник теней - Мария Грипе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нет, тяжелее всего не обманутые ожидания, а то, что никто из них не в состоянии увидеть ее такой, какая она есть: обычной, ничем не примечательной девушкой. Выступить в роли самой себя было бы для нее все равно что предстать перед ними в обнаженном виде. Все бы только смутились. Равно как и она сама.
И все же она должна рискнуть. Ей совсем не хочется приехать в замок и снова разыгрывать из себя независимую особу. Когда играешь на сцене, становится неинтересно разыгрывать театр в жизни. Ведь тогда нужно быть очень осторожной, чтобы не потерять саму себя. Потому как на сцене актер тоже теряет себя. Здесь есть таинственный закон, которого нельзя нарушать.
В тот раз, когда они с Бертой впервые приехали в замок, все было совсем по-другому. До того, как она познакомилась со всеми обитателями замка и все с ней. Тогда она лишь испытывала сильную необходимость играть и дурачить весь свет. Было ужасно интересно переодеваться и становиться кем-то другим, все это казалось лишь «забавной игрой». Она сама не заметила, как эта игра постепенно становилась все более и более серьезной. И не только для Арильда и Розильды. Но и для нее самой тоже. Сама того не сознавая, Каролина все больше и больше входила в роль Карла Якобссона, старшего брата Берты, и в конце концов ей стало трудно выйти из этой роли.
В то время она еще не знала, что хочет играть в театре. Хотя все время и хвасталась перед всеми, что родилась актрисой. На самом деле она поняла это только тогда, когда, сбежав из замка, встретилась с труппой Вилландера. Эта встреча стала для нее настоящим событием. Именно тогда ей и пришла в голову мысль о театре. Ведь она вынуждена была играть другие роли. В настоящих пьесах, с другими актерами и всемогущим режиссером.
Поэтому ей так поспешно и таким необычным образом пришлось выйти из роли Карла Якобссона.
Тогда она не задумывалась об этом, но сейчас она усматривает в этом знамение Судьбы, волю Провидения.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Заметно, что Ингеборг вовсе не рада тому, что Каролина собирается уехать на Пасху. Она, конечно, ничего не говорит, но это все равно чувствуется. Каролина рассказала ей о Замке Роз. Однако без всяких подробностей. Лишь упомянула об Арильде и Розильде, но ничего не сказала о том, что они ее сводные брат и сестра. Ей не хотелось об этом говорить.
И о маме она почти ничего не рассказала. Ингеборг со своей стороны также о себе не распространялась. Она вообще очень редко о себе рассказывает. У Каролины такое впечатление, будто Ингеборг что-то носит в себе, о чем она не хочет ни с кем делиться. Единственное, что она рассказала Каролине, так это о своей пресловутой «вине». В остальном же Каролина не очень много знает о подруге.
Когда разговор не заходит о Герде или о се детях, то большей частью они рассуждают о театре, или о «профессии», как они сами говорят. Но эта тема сама по себе настолько неисчерпаема, что не оставляет времени ни для чего другого. Именно по этим разговорам Ингеборг теперь будет скучать.
– Всю пасхальную неделю мне будет не с кем поговорить о театре! Какой ужас! – восклицает она.
Но Каролина думает, что раз Пасха – церковный праздник, то Ингеборг наверняка будет почти все время проводить на службах. Поэтому ее отъезд не будет иметь большого значения.
К тому же в театрах на второй день Пасхи пройдет множество новых премьер, на которые Ингеборг может сходить. Но когда Каролина говорит об этом, Ингеборг возражает:
– Нет, что ты! Без тебя – никуда! Я дождусь твоего приезда.
И она с удивлением и легким упреком смотрит на Каролину, которая говорит:
– Не думай обо мне. Думай о себе!
Тут Ингеборг по-настоящему обижается:
– Неужели ты думаешь, что мне этого захочется? Пойти в театр без тебя?
– А что в этом такого?
Но Ингеборг качает головой.
– Мне это никогда даже в голову не пришло! Самое интересное – это наши разговоры после спектакля. Когда ты все начинаешь критиковать.
– Разве? Неужели я критикую?
– Конечно! Разве ты не знаешь?
– Никогда не знала. Часто все увиденное производит на меня такое сильное впечатление, что я немного теряюсь. Обычно это ты высказываешь свои замечания.
– Я?.. Не может быть, я вообще в этом плохо разбираюсь! Поэтому мне так интересно слушать тебя!
– Но я разбираюсь в этом не намного лучше, чем ты! И кстати, я совсем не считаю, что ты только слушаешь. Ты обычно все время говоришь.
– Нет, погоди! Это ты ни на секунду не закрываешь рта! Я не могу и слова вставить.
– Да что ты? Ты это серьезно?
Ингеборг с улыбкой кивает.
– Да-да. Но я не обижаюсь. Мне все равно нечего сказать.
– Почему тебе нечего сказать? Ужасно, если ты и вправду так думаешь! В таком случае это я виновата.
– Нет-нет! Не волнуйся! Я имею в виду, что мне намного интереснее слушать тебя, чем высказываться самой. Мне смешно, что ты думаешь, что мне тоже есть что сказать. Я ведь по большей части сижу и молчу…
– Но ведь я тоже! Я вообще считаю, что из нас двоих больше молчу я!
Ингеборг начинает смеяться.
– Да нет, не можешь ты так считать! Неужели ты…
Она не находит слов, чтобы выразить свое удивление, и тут Каролина тоже заливается смехом. Как это на них похоже!
Вечером, накануне отъезда, Ингеборг заходит к Каролине. Она появляется совсем неожиданно, они уже попрощались и договорились, что Каролина даст о себе знать, как только вернется домой. Ингеборг молчалива, выглядит одинокой, покинутой. Видимо, ей что-то нужно, но она не решается сказать. Она чем-то расстроена.
В общем-то, довольно странно, что ее никогда никуда не приглашают. Ее родители умерли, но она самый младший ребенок в большой многодетной семье – у нее полно братьев и сестер. По крайней мере двое из них обзавелись собственными семьями и живут в Стокгольме. Но Ингеборг почему-то мало общается с родными. Во всяком случае, о них она никогда не рассказывает. Фотографии ее родственников чинно расставлены у нее на комоде. Каролина не раз рассматривала их и осторожно пыталась расспросить Ингеборг, но вразумительного ответа так и не получила.
В этот вечер девушки, как обычно, говорят о своей профессии, но Ингеборг как-то слишком тиха и рассеянна. Прошло много времени с тех пор, как они в последний раз были вместе в театре. Герда и ее дети были прежде всего. Но сейчас в театрах идет много новых пьес. Полина Бруниус, например, будет играть «Даму с камелиями». Это интересно – ведь совсем недавно она играла Орлеанскую деву, а теперь – Маргариту Готье. От святой к куртизанке. Это, должно быть, непросто!
– Меня привлекает эта роль. Однако не знаю, как бы я с ней справилась, – говорит Каролина.
Ингеборг молчит, и Каролина спрашивает:
– А ты?
Очнувшись, Ингеборг смотрит на нее.
– Что?
– Ты могла бы перестроиться с роли святой на роль женщины – вамп?
– Женщины-вамп? О чем ты?
– Я говорю о «Даме с камелиями».
– Ах, вот о чем… Нет, вряд ли… Я об этом никогда не задумывалась. А почему ты спрашиваешь?
Между бровей у Ингеборг появляется странная морщинка, и Каролина заговаривает о другом.
– Ты была просто великолепна в роли Иоанны. Как бы я ни старалась, мне никогда даже не сравниться с тобой.
– Какая чепуха! – отмахивается Ингеборг. Она совсем не следит за беседой.
А Каролина продолжает:
– Такие по-настоящему великие, благородные характеры всегда производят на меня сильное впечатление. И я начинаю чувствовать себя нищенкой. Полным ничтожеством. В моей душе… во мне… как бы нет ничего похожего… если ты понимаешь, что я имею в виду.
Каролина прикладывает руку к груди, щеки ее пылают, она разгорячилась. Ей просто необходимо выговориться, но Ингеборг, которая обычно в ходе разговора также сильно оживляется, сейчас сидит молча и смотрит с каким-то отчужденным выражением в глазах.
– Наверное, не стоит так сильно восхищаться персонажем, которого собираешься воплотить на сцене, – вздыхает Каролина. – Ведь тогда актеру будет невозможно его постичь. Уважение станет тому преградой. Или как ты считаешь?
– Не знаю… А, впрочем, что ты сказала?
– Я говорила о том, что, может, актеру не следует слишком преклоняться перед такими личностями, как святая Иоанна, например?
– Наверное, не стоит.
Голос Ингеборг звучит невыразительно, она что-то рассеянно мямлит в ответ. Каролина делает вид, что ничего не замечает, и продолжает:
– И все же, святые всего лишь люди.
– Да нет, конечно же…
– Что с тобой, Ингеборг?
Каролина встает и подходит к подруге.
– Ты какая-то рассеянная. Что-нибудь случилось?
– Нет, ничего…
Ингеборг качает головой, быстро обнимает Каролину и шепчет ей на ухо:
– Вот будет здорово, когда ты вернешься.
– Да, конечно.
– Я буду скучать по тебе, Каролина. Слышишь! Каждый день!
Такое сильное проявление чувств совсем непохоже на Ингеборг. Каролина тронута, но тут же отшучивается:
