Язык в языке. Художественный дискурс и основания лингвоэстетики - Владимир Валентинович Фещенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Экспрессивность и субъективность стиля: язык литературы в Женевской лингвистической школе
Сформировавшаяся под прямым воздействием Ф. де Соссюра Женевская школа опиралась не на описанные выше его идеи о поэтическом тексте, а на его общую теорию языка, изложенную в «Курсе». В частности, было серьезно переосмыслено соотношение речи и языка, субъективного и объективного в языке и других категорий. Для наших целей представляет интерес стилистическая концепция Ш. Балли.
Под стилистикой Балли понимает изучение языковой экспрессивности. Стиль определяется как экспрессивная (аффективная) значимость языка, в отличие от его нестилистической референциальной (интеллектуальной) функции. Примечательно при этом, что изучение художественного стиля Балли выводит за пределы стилистики как дисциплины. Стилистика, по его мнению, имеет отношение не к индивидуальным чертам речи, а к социально-функциональным разновидностям общего языка. Язык литературы всегда несет на себе отпечаток автора как субъекта речи, ведь «писатель использует язык в эстетических целях», в отличие от носителя обыденного языка:
между речевой практикой в обыденных обстоятельствах, общих для всех членов данной языковой группы, и тем, как использует язык поэт, романист или оратор, лежит непроходимая пропасть [Балли 2001: 36].
Имеется, очевидно, в виду, что язык литературы сильно отличается в функциональном отношении от языка бытового (общенационального). Это положение, высказанное в трактате 1909 года, само по себе является революционным. Никогда прежде эмансипация художественного языка от общеразговорного не высказывалась столь решительно в лингвистике. Выступая предшественником теории «поэтического языка» у русских формалистов, Балли между тем противостоит чисто формальным методам изучения стиля. Вот как резюмирует эту его позицию А. Ф. Лосев в важной для понимания нашей проблематики работе «Проблема художественного стиля»:
Шарль Балли отличается от предыдущих языковедов тем, что хочет изучить стиль не как выражение личности и мировоззрения, но как выражение формальных средств языка, которые уже затем используются писателями для своих эстетических целей. Поэтому слово «стилистика» в устах Ш. Балли приобретает гораздо более формальный характер, чем у предыдущих языковедов, и тем не менее ввиду опоры этого автора на эстетическую стихию языка его никак нельзя назвать формалистом. Формализм всегда пуст. Но то, как Ш. Балли привлекает языковые средства для эстетического выражения, отнюдь не пусто, а весьма содержательно [Лосев 1994: 143].
Тем не менее стилем и языком отдельных писателей французский лингвист не занимается. Значение его концепции для лингвоэстетики состоит в сосредоточении внимания на субъективности авторской речи в художественной литературе.
Обособление эстетической функции языка: Пражская школа и структурализм
В большей степени благодаря Р. О. Якобсону проблематика языка художественной литературы оставалась одним из актуальных направлений исследования в тех научных школах, где Якобсон был одним из руководителей. Как мы отмечали в первой главе, проблематика художественного знака была заявлена в основополагающих «Тезисах» Пражского лингвистического кружка. Одним из разделов этого манифеста является «Поэтический язык», в котором звучит призыв освободиться от отождествления языка литературы и литературного языка. Формулируются следующие базовые принципы исследования «поэтического языка».
1. Динамичное взаимоотношение в нем «синхронии» и «диахронии», отличное от такого же взаимоотношения в «языке общения».
2. Стремление поэтического языка к «актуализации» по сравнению с «автоматизацией» в обыденном языке.
3. Поэтическое произведение является «функциональной структурой», чьи элементы не существуют вне связи с «целым».
4. Важность изучения «поэтической фонологии».
5. Параллелизм как средство актуализации лингвистических единиц и факторов.
6. Поэтическая актуализация морфологии синтаксиса.
7. Зависимость поэтических функций слова от конкретной социокультурной и исторической системы.
8. Разработка «поэтической семантики».
9. Направленность поэзии не на означаемое, а на сам знак, на «словесное выражение» [Тезисы Пражского 1967: 32].
Наконец, заключительным тезисом в этом разделе является призыв, выделенный курсивом: «нужно изучать поэтический язык как таковой» [там же]. Формулировка «как таковой», несомненно, отсылает к теории «слова как такового» русских футуристов, и скорее всего ее автором был Р. О. Якобсон. Согласно его ранним постулатам формального периода, поэтический язык необходимо изучать в отдельности от языка повседневного, ибо в нем слово несет по преимуществу поэтическую (эстетическую, а значит, самоценную, самостоятельную) функцию:
В соответствии с положением о том, что поэтическое творчество стремится опереться на автономную ценность языкового знака, вытекает, что все стороны лингвистической системы, играющие в деятельности общения только подсобную роль, в поэтической речевой деятельности приобретают уже самостоятельную значимость [Тезисы Пражского 1967: 29].
Таким образом, функциональная оппозиция языка художественной литературы и языка бытового общения открывает семиотическую перспективу изучения художественного дискурса и предоставляет исследователю инструментарий для структурного анализа художественных текстов. Одновременно с этим поворотом в лингвистической науке обозначилась вторая фаза лингвоэстетического поворота в художественном экспериментировании – функционально-синтаксическая, доминантой которой стала синтактика как координата языка.
Указанные тезисы были развернуты в дальнейших работах чешских ученых. Один из авторов «пражских тезисов» Б. Гавранек устанавливает соответствие между «эстетической функцией» языка и «поэтическим языком» как одним из «функциональных языков» [Гавранек 1967: 365]. Я. Мукаржовский изучает взаимосвязи литературного языка и языка поэтического.
