Калейдоскоп - МаксВ

– Еноты только что доложили, что Федька пришёл в ваш дом и Дядюшка впустил его.

– Тот самый модификант? Вы уверены?

– Это сообщение от енотов. А они никогда не ошибаются.

– Верно, – с расстановкой произнес Виктор, – Они не ошибаются, так и есть.

Экран погас, и Раскин опустился в кресло.

Дотянулся негнущимися пальцами до пульта и, не глядя, набрал нужный код.

На экране выросла усадьба, приземистое строение на холме в Западной Сибири. Строение, которому скоро тысяча лет. Место, где жили, мечтали и умирали многие поколения его семьи.

В голубой выси над домом летела ворона, и Раскин услышал – или вообразил, что услышал, – донесенное ветром хриплое: «крра»…

Все в полном порядке. Во всяком случае, с виду. Усадьба дремлет в лучах утреннего солнца, на просторной лужайке перед домом замерла статуя, изображающая давно умершего предка, который пропал на звездной тропе. Алексей Раскин, он первым покинул Солнечную систему, направляясь к той самой Альфе Центавра, куда через день-другой вылетает экспедиция с Марса.

Никакого переполоха, вообще никакого движения.

Рука Виктора нажала кнопку, экран погас.

«Дядюшка справится, –сказал он себе, – Лучше, чем справился бы любой человек на его месте. Что ни говори, эта металлическая коробка начинена тысячелетней мудростью. Думаю, скоро сам позвонит и скажет, в чем там дело».

Он набрал другой код.

Прошло несколько долгих секунд, прежде чем на экране появилось лицо.

– Что стряслось, Виктор Борисович?

– Мне только что сообщили, что Федька…

Козин кивнул:

– Мне тоже сообщили. Я как раз проверяю.

– Ну и что ты скажешь об этом визите?

Начальник Службы безопасности Мирового Совета задумчиво наморщил лоб:

– Может, он сдался. Мы ведь ему и прочим модификантам вздохнуть не даем, везде глаза есть. Еноты потрудились на славу.

– Но до сих пор не было никаких данных, ничего, что говорило бы об их готовности уступить.

– Сам подумай, – ответил безопасник, – Вот уже больше ста лет они шагу шагнуть не могут без нашего ведома. Всё, что они делают, записывается. Что ни затеют, мы блокируем. Вначале они думали, что им просто не везёт, но теперь-то убедились, что это не так. Вот и признали, что мы загнали их в угол.

– Вряд ли это так, – строго произнес Раскин, – Когда эти парни почуют, что их загоняют в угол, гляди, как бы самому там не оказаться.

– Постараюсь оказаться сверху, – пообещал Козин, – И буду держать тебя в курсе.

Изображение погасло, но Виктор продолжал уныло глядеть на тёмный прямоугольник:

«Черта с два их загонишь в угол. Козин знает это не хуже его. И все-таки…

Зачем Федька пришел к Дядюшке? Почему не обратился сюда, в Синеград? Самолюбие не позволяет? Предпочитает переговоры через механора?… Как-никак он с незапамятных времен знает Дядюшку».

Раскин невольно ощутил прилив гордости. Ему было лестно, что модификант пришел к ним в дом (если они, конечно, верно угадали причину): «Ведь механор Бэмс, пусть у него и синтетическая оболочка, всё-таки из Раскиных… Милый Дядюшка, он стал по-настоящему членом нашей семьи...»

"Гордость… - думал Виктор, - Были свершения, были и промахи… Но ведь все, кто носил фамилию Раскин – незаурядные личности. Кого ни возьми. Дмитрий, из-за которого мир не получил учения Серемара. Трофим, который дал миру усовершенствованный физиоконвертер для преобразования человеческого организма. Сын Трофима – Алексей, который попытался долететь до звезд, но не смог. Другой его сын – Борис, первым пришёл к мысли о двойной цивилизации человека и енота. Наконец, он сам, Виктор Борисович Раскин, председатель Мирового Совета…"

Он поставил локти на стол и сплёл пальцы, глядя на струящийся в окно свет вечернего солнца.

Размышлениями он заполнял ожидание. Виктор ждал писклявого сигнала, который скажет ему, что звонит Дядюшка, чтобы доложить, зачем пришел Федька.

Если бы…

«Если бы наконец удалось достичь взаимопонимания… Если бы люди и модификанты могли поладить между собой… Если бы можно было забыть зашедшую в тупик их необъявленную войну, то вместе, втроём – человек, енот и модификант смогли бы пойти очень далеко».

Раскин покачал головой. Нет, на это не приходится рассчитывать. Слишком велико различие, слишком широка брешь. Подозрительность человека, снисходительные усмешки модификантов – неодолимая преграда. Потому что модификанты – особое племя, боковая ветвь, которая намного ушла вперед. Это люди, которые стали законченными индивидуалистами, ничего им не нужно, признание других людей их совсем не интересует, они напрочь лишены объединяющего стадного инстинкта, на них не действуют социальные факторы.

И ведь это из-за них довольно большой отряд мутированных енотов до сих пор практически не принёс почти никакой пользы своему старшему брату, человеку. Потому что еноты уже больше ста лет заняты слежкой, выполняют роль полицейских отрядов, которые держат под наблюдением модификантов.

Поглядывая на монитор связи, Раскин оттолкнул назад кресло, выдвинул ящик стола, достал папку.

Потом нажал кнопку, вызывая секретаря. Прозвучал голос:

– Слушаю вас, Виктор Борисович.

– Я пойду на встречу с Окуневым, – сказал Раскин, – Если кто будет искать…

– По необходимости, я вам сразу же сообщу, Виктор Борисович, – голос секретаря слегка дрожал.

– Хорошо. Да, вот ещё что – запросите папку из секретного архива, мне нужно кое-что уточнить. Номер С-35. Положите её на стол. А лучше разложите листы, их там немного, всего шесть штук.

– Будет сделано, Виктор Борисович.

– Это всё. До связи.

Раскин нажал на кнопку.

«Уже прослышали, –сказал он себе, – Все до единого, на всех этажах навострили уши, ждут новостей».

Глава 3

Глава 3

Окунев сидел, развалившись на лавочке, в небольшом, закрытом от посторонних посетителей скверике, что находился на заднике здания Мирового Совета, и смотрел, как маленький, в яркую чёрную полоску енот, ретиво копает землю в поисках воображаемых корешков.

– Не забывай, Жулик, – сказал Павел, – ты меня всё равно не обманешь.

Енот остановился, глянул на него, весело оскалился, ответил мирным похрюкиванием, потом снова принялся копать.

– Рано или поздно все равно не выдержишь, проговоришься, – объявил Окунев, – И тебе тогда будет стыдно.

Жулик продолжал рыть землю.

«Хитрый бесёнок, – подумал Павел, – Умён не по годам. Раскин, умник причёсанный,