Сиротка. В ладонях судьбы - Мари-Бернадетт Дюпюи

— Разумеется! Однако его отцовский инстинкт проявился очень поздно, около двух лет назад. Он пообещал моей матери хранить все это в секрете, оставаясь крестным Кионы. Но мне уже надоела вся эта ложь. Я хочу крикнуть на весь мир, что эта необыкновенная девочка — моя сестра.

Горло Эрмины сдавило, и она замолчала. Ошеломленный, Овид принялся насвистывать мотив «Паломы». Киона сделала вид, что еще спит. Судьба или случай распорядились так, что она очнулась в начале рассказа молодой женщины. За несколько секунд девочка поняла, что спасена, что ее голова лежит на коленях Мины и что сейчас она узнает, кто ее отец. Бесконечное удивление перевернуло все ее мысли. «Жослин! А я даже не догадывалась. Интересно почему? Жослин Шарден! Вот почему он так часто меня обнимал прошлым летом и дарил столько подарков! И поэтому меня ненавидит Лора. А Луи мой брат! Мой сводный брат, как Мина».

Еще очень слабая, она принялась представлять лицо Жослина, его голос, походку, движения, но ей пока не удавалось испытать радость.

«Если бы он действительно меня любил, то сказал бы мне, что я его дочь… Но я все же рада, что теперь у меня есть отец».

Пока она думала об этом, снова послышался голос учителя, который задал другой вопрос укоризненным тоном:

— Почему ваша семья это скрывает?

— Так решила мама. Она считает, что детям не нужно знать правду. Моя мать — сложная натура. Иногда она бывает жесткой и эгоистичной, но способна и на огромную щедрость и искреннее самопожертвование. Увы! Со временем ее характер лучше не становится. Она упрямится, как только речь заходит о Кионе. Делать нечего, она все простила моему отцу, но при одном условии: малышка никогда не должна узнать о своем происхождении.

Слово «происхождение» показалось Кионе неприятным. Она предпочла сконцентрироваться на образе Делсена. «Надеюсь, он уже далеко и сможет продолжать жить в лесу. Делсен…»

Она вновь погрузилась в благодатную дрему. Сон, который был ей так дорог и благодаря которому она подтолкнула Делсена к побегу, не заставил себя ждать. Они вдвоем купались в небольшом озере, окруженном елями. Они смеялись и брызгали друг в друга прохладной водой. Это происходило в будущем, через несколько лет, когда они уже были взрослыми или почти взрослыми. И они бросались друг к другу, чтобы обменяться поцелуем. Этого видения Кионе хватило, чтобы осознать всю важность юного индейца в ее будущей жизни.

Эрмина, с тревогой разглядывающая девочку, увидела, как та улыбнулась во сне. Этот явный признак внутреннего спокойствия обнадежил ее. Она даже не догадывалась, что девочка слышала большую часть ее рассказа.

— Овид, — тихо сказала она. — Киона улыбнулась. Бедная малышка! Возможно, я глупая, но меня так удручает, что ее обрили наголо! У нее были потрясающие волосы. Золотисто-рыжий водопад.

— Они отрастут, — ответил учитель. — Это меньшее зло в сравнении с остальным.

— Да, я же вам говорила, что я глупая.

— Вы храбрая женщина, верная своим обязательствам. Когда я увидел вашу стычку с этим братом Марселленом, всем своим видом источающим порок, я еле сдержался, чтобы не ударить его.

— Могли бы и ударить. Я уверена, что он принимал участие в истязании детей.

— В таком случае я вас разочаровал, — пошутил он с легкой горечью.

— О нет, Овид, я никогда не забуду, до какой степени вы поддерживали меня в этом испытании. Ваше дружеское участие давало мне необходимую энергию, ведь я не чувствовала себя одинокой. Вы были рядом.

Безотчетно она вложила в эти последние слова нежные нотки. По телу Овида пробежала дрожь. «Спокойно, дружище, — внутренне приструнил он себя. — Она испытывает к тебе только благодарность, ничего больше. И ты не должен пользоваться ситуацией».

Эрмина оставила фельдшерицу наедине с Кионой в лучшей комнате гостиницы Перибонки. Это была крепкая дама лет сорока, очень приятная на вид. Она пообещала осмотреть ребенка как можно деликатнее.

Сходя с ума от тревоги, молодая женщина нервно расхаживала по коридору. Маленькое окно выходило на набережную. Она подошла к нему и сразу увидела Овида и Акали. Учитель держал за руку девочку. Они оба следили за чайками, парящими над водой.

«Только что, — подумала Эрмина, — Овид сказал мне, что я поставила себя вне закона, похитив Акали. С Кионой я могу оправдаться, предоставить документы, но эту девочку я увезла с собой, не имея на то права. Ну и что! Никогда она не вернется в этот ад. Там правят безумцы, и я не хочу, чтобы ей причинили боль. Тошан был бы со мной согласен».

Эрмина поймала себя на мысли, что впервые за два последних дня вспомнила о своем муже. «Прости меня, любимый! У меня просто не было времени: меня затянул водоворот событий и эмоций. Эти странствия на лошади, две ночи, проведенные у костра, изменили меня, я была не совсем твоей Миной, твоей маленькой женушкой-ракушкой».

Она встряхнула головой и пригладила свои растрепавшиеся волосы, словно хотела прогнать недавние воспоминания, вызывавшие в ней волнение. Овид Лафлер был в их центре. «Это нормально, что я испытываю к нему такие чувства. Он проявил себя настоящим другом, деятельным, смелым, надежным». Но она прекрасно понимала, что лжет самой себе.

Фельдшер вышла из комнаты и сделала ей знак. Эрмина бросилась к ней, сердце ее сжалось.

— Ну что?

— Не беспокойтесь, девочка не подвергалась сексуальному насилию, — заверила ее женщина, немного смущенная подобной темой. — Но у нее наверняка трещина в ребре. Она вскрикнула, когда я надавила на один из ее ушибов. Я наложила ей повязку. Не волнуйтесь, мадам, в ее возрасте кости быстро срастаются. В первые дни ей будет немного больно дышать. И нужно стараться избегать резких движений. Но, я думаю, она скоро поправится.

У Эрмины словно камень с души упал. Она рассказала женщине, откуда приехала девочка, и та преисполнилась сострадания. Дрожа от негодования, она воскликнула:

— Это просто возмутительно, что там творится! Я уверена, что эти братья и сестры — отбросы духовенства, их направляют на эти должности, чтобы избавиться от них, не думая о том, какой вред они могут причинить.

Эрмина была рада найти в ее лице союзницу. Ей вдруг захотелось обнять женщину прямо здесь, в темном коридоре: редко в последнее время ей встречались душевные люди.

— Спасибо, спасибо вам большое, что приехали так быстро! Я безумно переживала за свою сестру! То есть мою сводную сестру, но я люблю ее как родную дочь.

— Входите, ваша Киона вас ждет. Сейчас она пришла в сознание и хочет видеть вас. Какой у нее светлый взгляд! Янтарный! Он проник мне в самую душу, и она мне улыбнулась. Поразительная улыбка, прекраснее, чем рассвет над озером. Мне хотелось плакать и одновременно петь от счастья.

Услышав эти слова, Эрмина поняла, что бояться больше нечего. Киона была спасена.

Несколько минут спустя, попрощавшись и расплатившись с фельдшером, молодая женщина вошла в комнату. Киона с серьезным лицом сидела на кровати.

— Мина! — позвала она. — Моя Мина!

Эрмина подошла, не в силах сдержать слез, брызнувших из ее глаз. Она обняла девочку и прижала ее к своему сердцу.

— Моя любимая малышка, наконец-то ты со мной. Я больше не хочу никогда с тобой расставаться.

Киона уткнулась лицом в плечо Эрмины, обхватив ее шею тонкими руками.

— Я должна была остаться там. Поэтому и не просила тебя приезжать за мной, — призналась она, тоже заплакав. — Но ты правильно сделала, потому что я была недостаточно сильной, чтобы помочь другим детям. Они наказывали меня. Я их ненавижу, всех!

Рыдания сотрясали ее тело. Эрмина догадалась, что Киона дошла до предела своих сил, ощутила собственную беспомощность и теперь ей было стыдно за это.

— Милая моя, все закончилось, ты должна забыть об этом ужасе. Теперь ты будешь жить со мной, потому что…

Она не знала, как сказать ей о смерти Талы. Девочка слишком много страдала, чтобы вынести эту страшную новость.

— Я знаю, мама умерла, — вздохнула Киона. — Я ее видела, она горела. Именно так она хотела уйти: в большом огне.

Не решаясь ответить, Эрмина лишь крепче обняла свою сводную сестру. За эти два года они редко бывали вместе. Молодая женщина успела отвыкнуть от странных способностей Кионы.

— Толстая дама, самая злая, украла мое ожерелье с амулетами, — пожаловалась девочка. — И тогда, Мина, когда меня в первый раз заперли в карцере, я увидела столько отвратительных вещей!

— Ты можешь мне о них рассказать, и мы поговорим об этом.

— Нет, — отрезала Киона. — Не сейчас.

В дверь постучали, и в комнату вошел Овид в сопровождении Акали, которая держала в руках сверток.

— Взгляни-ка, кто здесь! — весело воскликнула Эрмина. — Наш очень хороший друг месье Лафлер и твоя подружка Акали. Благодаря ей я смогла тебя вытащить из пансиона. Она тебя спасла!