Сиротка. В ладонях судьбы - Мари-Бернадетт Дюпюи

Вне себя от гнева, Эрмина стукнула кулаком по столу.

— Мне прекрасно известно, что они гораздо счастливее чувствуют себя в лесу, со своими родителями! Я замужем за метисом. Он подарил мне троих детей, которых я обожаю! И горжусь ими! Так что избавьте меня от своей омерзительной пропаганды расизма. Вы должны стыдиться слов, которые произносите. У меня сейчас лишь одно желание — оказаться как можно дальше отсюда вместе с Кионой. К сожалению, у вас останутся другие невинные создания, которых вы будете продолжать истязать!

Молодая женщина сбросила на пол стопку папок и вышла из кабинета. Навстречу ей по коридору шел Овид. Он нес девочку, завернутую в одеяло. За ним семенила молодая монахиня.

— А, вот вы где. Сестра Аньес раздобыла сухие чулки, шерстяные носки и платье. Не будем терять времени, сегодня здесь врач не появится. Я положу Киону на лошадь перед собой. Нам лучше как можно скорее сесть на корабль до Роберваля и поместить ее в больницу.

— Мы позаимствуем двуколку в пансионе, — решила Эрмина. — Шинук приучен к упряжке. Про врача мне известно, но мы можем проконсультироваться у фельдшера в Перибонке.

— Я хочу вам помочь, — произнесла молодая монахиня своим робким голосом. — Я покажу, где находится конюшня.

— Хорошо! Проводите туда месье Лафлера. Я вас догоню. Мне нужно еще кое-что уладить.

Она немного отстала от них и тоже вышла на улицу. Странно, но пансионерки с серьезными лицами до сих пор стояли во дворе, выстроившись в ряд у стены. Ни одна из них не сдвинулась с места. Эрмина подшила ближе и обратилась к самой старшей девочке, на вид лет пятнадцати:

— Чего вы ждете? За вами же никто не следит?

— За нами следят из окна, мадам. И нам велели не расходиться. Здесь нельзя не слушаться.

— Но где же Акали? Я ее не вижу! Ведь ту девочку, что сказала, где находится Киона, зовут Акали?

В голосе Эрмины слышался страх.

— Да, мадам, — подтвердила девочка. — Она побежала прятаться, но это не поможет, они все равно ее найдут.

— Скажите, где она, я хочу с ней поговорить. Мне так жаль, что я не могу вам помочь! Но я обещаю сделать все возможное, чтобы вытащить вас отсюда.

Со сжавшимся сердцем она смотрела на них. Некоторых девочек, по всей видимости, побрили наголо несколько месяцев назад, поскольку их жесткие черные волосы прикрывали затылок. В их взглядах читалось невыразимое отчаяние, а поджатые губы словно говорили о том, что лучше хранить молчание, чтобы избежать лишних страданий.

— Прошу вас, мне нужно поблагодарить Акали и предложить ей кое-что, — тихо сказала она.

— Акали наверняка в кладовке, прячется за бочками, — прошептала другая маленькая индианка. — Зеленая дверь, вон там.

— Спасибо, — выдохнула Эрмина.

Она направилась к указанному месту, не решаясь оглянуться. Ее сердце словно сдавило тисками. «Я должна думать о Кионе, прежде всего о Кионе», — говорила она себе, входя в помещение, в котором царил полумрак.

— Акали! — позвала она. — Не бойся, это Мина! Светловолосая дама. Иди ко мне, Акали!

Ориентируясь на свистящий звук дыхания, она прошла вперед и склонилась над огромной бочкой. Дрожа всем телом, в углу съежилась Акали. Эрмина погладила ее по плечу.

— Акали, ты была очень храброй сегодня, — сказала она на языке монтанье. — Я хочу забрать тебя с собой, вместе с Кионой. С тобой не будут больше плохо обращаться, обещаю тебе. Ты можешь мне доверять. У меня трое детей, которые будут с тобой дружить. Знаешь, как их имена? Мукки, Нутта и Нади! А мою лучшую подругу зовут Соканон. Она потеряла свою маленькую дочку, которой сейчас было бы столько же лет, сколько тебе. Я уверена, что она будет счастлива позаботиться о тебе, Акали. Ты хочешь поехать со мной?

Девочка подняла к молодой женщине лицо, на котором читалось недоверие со слабым проблеском надежды.

— Вы увезете меня отсюда?

— Да, я не хочу, чтобы тебя наказали. Я не смогу спать, если уеду, зная, что тебе причинят зло, — тебе, которая спасла Киону. Я так люблю свою младшую сестренку! Скорее пойдем со мной.

Акали встала и взяла ее за руку. Они добежали вдвоем до двуколки, стоящей у ворот. В нее был запряжен Шинук. Овид привязывал свою лошадь сзади.

— Что вы задумали, Эрмина? — удивился он, увидев Акали.

— Я спасаю хотя бы одну невинную душу из этого ада, — ответила она. — Поспешим, боюсь, как бы все эти фальшивые монахини не выбежали, чтобы вернуть ее.

Сестра Аньес устроила Киону на заднем сиденье. Овид взобрался на узкое место кучера и взял в руки вожжи.

— Я был уверен, что вы ее здесь не оставите, — бросил он.

— Мадам, вы просто ангел, спустившийся с Небес! — воскликнула молодая монахиня. — У Акали больше нет семьи, она проводит лето в пансионе. И будьте спокойны, не думаю, что кто-то осмелится вам помешать.

Эрмина ничего не ответила, лишь рассеянно улыбнулась сестре Аньес, усаживаясь между Кионой и Акали.

— И вы тоже бегите отсюда, — посоветовал Овид хрупкой монахине.

— Нет, благодаря вашему появлению Господь меня просветил. Я принесу больше пользы здесь, пытаясь хоть немного облегчить судьбу наших пансионеров. Отныне я буду смелее. До свидания!

Шинук припустил рысью. Эрмина бросила вызывающий взгляд назад, на суровый фасад здания. Она только что одержала маленькую победу в долгом и трудном сражении, которое собиралась вести и дальше.

Двуколка двигалась в хорошем темпе. Овид часто оборачивался, чтобы взглянуть на своих пассажиров и перекинуться парой слов с Эрминой, вглядываясь в ее красивое лицо и восхищаясь решимостью, которую она только что проявила.

— Киона так и не проснулась? — забеспокоился он, проехав километр.

— Нет, но я не удивляюсь. Это ее способ укрыться от того, что ее пугает.

— Но опасности больше нет! Она должна почувствовать ваше присутствие, узнать ваш голос…

— Может, она просто измучена, особенно если у нее действительно случился эпилептический припадок. Киона придет в сознание, когда сама этого захочет. Ей же нужно будет есть и пить.

Акали жадно ловила каждое слово. Несмотря на свое желание рассказать обо всем, что ей было известно, она предавалась чудесному чувству безопасности, которое ее убаюкивало. Омерзительное лицо главной монахини больше не прижмется к ее губам. Вечером брат Марселлен больше не будет трогать ее под платьем.

— Отдохни, милая, — шепнула ей на ухо Эрмина. — Нам еще долго ехать.

— Хорошо мадам, — поспешно ответила маленькая индианка. «Милая!» Это слово отозвалось в ней как самая красивая музыка. Никто и никогда ее так не называл. Это было нечто новое, странное, соответствующее тому приключению, которое она переживала.

Несколько минут спустя Акали уже спала с улыбкой на губах. Бледное личико Кионы с закрытыми глазами было грустным. Теперь молодые люди могли разговаривать более свободно.

— Даже боюсь себе представить, что ей пришлось пережить, — сказала Эрмина Овиду. — Я больше никогда ее не оставлю, буду нежить ее и холить, постараюсь стереть из ее памяти ужасные воспоминания.

— Вам придется сообщить ей о смерти Талы. Каким это будет для нее ударом! А как вы собираетесь организовать свою жизнь в Валь-Жальбере? Дом у вашей матери, конечно, большой, но ведь речь идет о двух девочках.

— Я кое-что придумала. К тому же мама вряд ли долго выдержит Киону.

Заинтригованный, Овид снова обернулся.

— Почему?

— О! Вам я могу доверить секрет, который со дня на день все равно станет всем известен. Киона — не только сводная сестра моего мужа, но и моя тоже. Она родилась в результате короткой связи моего отца с Талой. Это не было адюльтером, нет! История нашей семьи такая сложная, Овид! Расскажу вам ее вкратце. Мои родители не виделись семнадцать лет с тех пор, как оставили меня на крыльце монастырской школы Валь-Жальбера. Сначала я нашла маму, которая потеряла память и все это время была замужем за богатым промышленником из Монреаля — оттуда ее нынешнее состояние. Затем, когда она собиралась выйти замуж за музыканта Ханса Цале, появился мой отец, считавшийся погибшим. Однажды вечером он нашел нас, но не подошел, скрывшись в ночи, так как болел туберкулезом и считал себя обреченным. Он не хотел мешать счастью своей бывшей жены. С Талой он встретился как раз в ту пору, когда в отчаянии скитался по лесам. Она позаботилась о нем, утешила его и даже вылечила. Мне кажется, она страстно его любила, но пожертвовала собой, отправив к своей сопернице Лоре, моей матери. Теперь вы знаете все. Когда Киона родилась, Тала представила нам ее сиротой, которую взяла к себе.

— Да эта история достойна романа. А ваш отец? Он знает?

— Разумеется! Однако его отцовский инстинкт проявился очень поздно, около двух лет назад. Он пообещал моей матери хранить все это в секрете, оставаясь крестным Кионы. Но мне уже надоела вся эта ложь. Я хочу крикнуть на весь мир, что эта необыкновенная девочка — моя сестра.