Обрести надежду - Кэтрин Борн

— Нет, будет круто, если ты придешь, — гнул свое Мэтт, в упор глядя на Грейс, которая тоже смотрела на него смело и открыто — как смотрят на бармена после пары-тройки порций чего-нибудь горячительного.

В глазах Мэтта плясали озорные огоньки — те самые, что Грейс уже видела на его крупных планах. Он смотрел на нее в упор и видел ее словно насквозь, словно сметая взглядом любые выставленные заграждения. Он словно забирал ее к себе, словно похищал. Сейчас в этом огромном мире существовали только они двое, и больше никто.

Неожиданно спохватившись, Грейс вспомнила, что в палату могут войти и заподозрить ее в чем-нибудь непрофессиональном (первой на ум пришла Кэти), поэтому она, напустив серьезный солидный вид, расправила плечи и вскинула повыше подбородок, деловито щупая трубку стетоскопа.

— Хорошо, — сказала она серьезно. — Кино — это очень хорошо. Если что-нибудь понадобится, то дайте мне знать. — Проговорив это, она с колотящимся сердцем вышла за дверь.

Меньше всего на свете ей сейчас хотелось встретиться с Кэти, поэтому она пошла в буфет выпить чаю со льдом. Она словно на крыльях летела, а не на лифте. Вдруг опять вспомнилась Черри. Вот не повезло бедняжке — умер пациент. Но мысли снова вернулись к Мэтту — притянулись, как металлическая стружка к магниту.

Двери открылись, и в лифт вошли Майкл Лэвендер и Дон — они о чем-то оживленно шептались. Лэвендер был бледен и явно чем-то потрясен, но Дон, как всегда, держала себя в руках. Лэвендер сразу заметил Грейс, они с Дон замерли и как по команде натянули на лица фальшивые улыбки.

— Как там делишки в «хоромах»? — поинтересовалась Дон игривым тоном, словно намекая на флирт между пациентом и медсестрой.

— Ты, видимо, Мэтта имеешь в виду? — словно не заметив ядовитой шпильки, спросила Грейс. — Дела у него идут хорошо. Настроение бодрое. — И, обращаясь к Лэвендеру, она прибавила: — Он сказал, что через три недели у него начинаются съемки. В такое трудно поверить!

— Нет, это так, — угрюмо подтвердил Лэвендер. — Планы немного изменились.

— Немного — это как? — спросила Грейс.

— Короче, — сказала Дон с видом нетерпеливой мамаши, договаривающей фразы за своего заикающегося ребеночка, — Мэтта пока нельзя пускать в дело — чтобы он не напортачил.

Лэвендер, потупившись, разглядывал свои ботинки, и Грейс разгадала его план — он, по-видимому, собрался хорошенько нагреть руки на нездоровом интересе публики, только и ждущей возможности поглазеть на известного киноактера, когда тот, не долечившись, с чудовищным риском для здоровья, вернется на экран. Грейс, разумеется, считала, что Мэтт пока не готов для съемок, и даже порадовалась, что Дон, пусть и не лучшая в мире медсестра, тоже пришла к такому выводу, и уж неизвестно, какими средствами, но, пусть хотя бы временно, пыталась убедить Майкла Лэвендера отказаться от этой затеи. Лэвендер, как дурачок, только кивал, пока Дон подробно объясняла, как «они сочли разумным» не пускать Мэтта в работу, пока тот более или менее не поправится.

— Мэтту это, конечно, не понравится, — сказал Лэвендер. — Я столько лет пахал, чтобы пробить для него роль такого масштаба. И если сейчас мы от нее откажемся, у нас может все рухнуть. Поэтому нам не следует торопиться в принятии решения, тут надо все хорошенько обдумать. — В последней фразе Грейс уловила отголоски все той же, видимо, накрепко прижившейся в мозгу Лэвендера идеи, с которой он, судя по всему, до сих пор мучительно боролся.

— Думаю, это мудрое решение, — сказала Грейс, хотя ей очень хотелось воспользоваться приглашением Мэтта и попасть на съемочную площадку. — Он, конечно, будет расстроен, но потом, уверяю вас, скажет спасибо.

Грейс больше десятка лет проработала медсестрой, но еще никогда не видела ничего подобного. С десяти утра и до глубокой ночи двери в «хоромы Паваротти» были закрыты. Только пять человек были допущены вовнутрь, где, судя по всему, проводилось какое-то совещание. Грейс не попала в эту группу избранных, куда вошли Лэвендер, Фред Хирш, Джуди Путнэм, доктор Дэрэс и Иветта Соффиан, глава отдела по связям с общественностью Манхэттен хоспитал. Все это высокопоставленное сборище, уместное скорее в случае скоропостижной смерти важного пациента, оказалось здесь, как выяснилось, из-за того, что этот «важный пациент» маленько закапризничал.

На предложение Лэвендера закрыть «важного пациента» — чтобы тот должным образом выздоровел — Мэтт Коннер отреагировал весьма бурно. Из коридора Грейс слышала крики и звон разбитого стекла. По звукам она поняла, что ваза расколота вдребезги, а кресло перевернуто. Она помчалась на весь этот шум из сестринской и, прибежав, увидела, что Мэтт, в одних боксерских трусах, стоял посреди больничной палаты и, тыча пальцем в Майкла Лэвендера, орал на него. Тот сидел на краешке постели, опустив голову и теребя на переносице очки.

— Мэтт! — позвала его Грейс.

Мэтт посмотрел на нее и замер, словно узнал, но не до конца.

Лэвендер сразу встал и отвел Грейс в сторонку.

— Ему просто надо было выпустить пар, — призвав на помощь всю свою дипломатичность, стал объяснять он. — Он и так-то был не в себе, а тут еще такая новость. Его можно понять. Мы приносим вам свои извинения за все это безобразие и обязательно возместим ущерб.

В течение часа, неизвестно зачем, обзвонили все начальство, и те, приезжая, скрывались за дверью «хор о м Паваротти» один за другим. Завершил это паломничество облаченный в смокинг доктор Дэрэс, прибывший в больницу в четверть двенадцатого, после того как его выдернули с торжественного приема у мэра.

Удалившись в сестринскую, Грейс еще раз попробовала связаться с Черри, даже послала ей три сообщения с просьбой перезвонить.

Когда эта помпезная встреча на высшем уровне в палате Мэтта Коннера закончилась, Грейс в открытую дверь сестринской увидела проходившую мимо Джуди Путнэм — та выступала по коридору своей величественной походкой топ-модели и, завидев Грейс, поманила ее рукой, вызывая на разговор. Пока они шли к лифтам, Джуди вкратце обрисовала Грейс картину:

— В основном доктор Дэрэс согласился, что Мэтту пойдет на пользу пара месяцев отдыха и терапии. И Мэтт даже согласился, но сказал, что раз он не будет сниматься в кино, то в этой чертовой больнице теперь точно не останется. Это его слова, не мои. Он потребовал, чтобы его немедленно выписали. Дэрэс одобрил это решение, а Иветта Соффиан сказала, что выступит завтра утром в своем офисе с заявлением по этому поводу.

— С заявлением? — воскликнула Грейс. — Но тогда это сразу дойдет до средств массовой информации, и больницу наводнят репортеры всех мастей.

— Не волнуйтесь, этого не произойдет, — сказала Джуди. — Извините, я вам не объяснила: Мэтт Коннер покидает больницу где-то через час или около того. Хочет скрыться под покровом ночи. Все это оговорено с доктором Дэрэсом и произойдет с его согласия.

— Ой… — У Грейс что-то сжалось в горле и внутри все похолодело. Как это через час? Он же должен пробыть здесь еще по меньшей мере несколько дней! — Спасибо, Джуди, — только и смогла вымолвить Грейс, и они уже подошли к лифтам.

— Да, и кстати, — сказала Джуди, когда двери лифта открылись. — Такие вещи, как сегодняшний инцидент с мистером Донахью, больше никогда не должны повторяться. Это темное пятно на репутации отделения и всей больницы. Так что, пожалуйста, будьте предельно внимательны, когда читаете историю болезни. Хорошо? — Джуди одарила Грейс победоносной улыбкой топ-модели, и лифт закрылся.

27

В половине второго ночи Грейс засела за компьютер в сестринской, чтобы занести в базу последние наблюдения, касающиеся головных болей Мэтта, — дни и точное время, интенсивность болей и эффективность медицинских препаратов. Она никак не могла побороть грусть, охватившую ее, когда услышала о неожиданной выписке Мэтта. Даже не грусть, а какое-то щемящее чувство чего-то безвозвратно уходящего. Какой-то ускользающей потаенной мечты. Прекрасной мечты, похожей на сказку!

Что она скажет ему, когда он будет проходить мимо нее по коридору к выходу? Да заметит ли он ее вообще?

Она изо всех сил старалась не воспринимать его уход как что-то личное. Если бы она ему нравилась, он бы не захотел выписаться раньше времени. Разве нет? Он бы захотел остаться — просто для того, чтобы быть рядом с нею. Во всяком случае, так она себе говорила.

Ровно в два часа ночи из «хор о м Паваротти» вышел Майкл Лэвендер и заглянул к Грейс в сестринскую.

— Он хочет поговорить с вами, — сказал он.

— Прошу прощения, кто?