Школа для мальчиков Кассандры Френч - Эрик Гарсия

Утро началось как обычно со звонка мамули. За упорство она заслужила пятерку с плюсом. Она безжалостна и неотвратима, от нее невозможно укрыться, она как библейская туча саранчи, что налетела на ничего не подозревающих египтян, которым ничего не оставалось, как, трепеща от ужаса, прятаться под кроватью. Однако саранча, по крайней мере, делала свое черное дело без посторонней помощи.

В половине девятого раздался звонок в дверь. Я была еще в ночном белье – футболка за колено, которую я ношу добрый десяток лет, и малопривлекательные, но очень удобные панталоны, – к мальчикам я собиралась спуститься не раньше девяти. Ночь выдалась нелегкая, и я решила, что надо дать им время обдумать случившееся.

Я открыла входную дверь, и дверной проем тут же заполнила гигантская гроздь воздушных шаров. Я попыталась выглянуть наружу – и наткнулась на пластмассовый нос. За шариками обнаружился не просто клоун, а настоящий мим в черном костюме, с лицом, покрытым белилами. Должна признаться, я неравнодушна к мимам. Я знаю, в наши дни над ними принято посмеиваться, и когда-то я сама ненавидела их всей душой, но с тех пор мое отношение к ним изменилось. Будучи ребенком, я не боялась ни чудовищ, ни привидений, но была убеждена, что у меня под кроватью прячется актер из «Муммен-шанц», готовый в любую минуту выскочить и с головой запеленать меня в черные простыни. Но, когда все дружно обрушились на мимов, я возмутилась. Я полюбила их печальные гримасы и улыбки от уха до уха. Желая поразмяться, мимы взбираются по невидимым лестницам, а устав, садятся в невидимый лифт. Для той, что восемьдесят процентов времени грезит наяву, мим – живой посланец мира грез.

Однако в половине девятого утра я не рада никому.

Мим помахал мне рукой. Разумеется, я не стала махать ему в ответ.

– И вы намерены?…

Мим выбросил вперед два пальца и широко, как все мимы, улыбнулся.

– Вы думаете, я расположена отгадывать шарады?

Мим кивнул.

– В полдевятого утра?

Он снова кивнул.

– Не могли бы вы просто пристрелить меня?

Мим помедлил с ответом, потом подергал невидимую веревку и принялся ощупывать воздух вокруг себя, точно его закрыли в прозрачной коробке. Старо как мир.

– Это сообщение от моей матери?

Он прикоснулся пальцем к своему носу, а другой рукой указал на меня. После этого он скорчил печальную мину, выпятив нижнюю губу.

– Она сожалеет о нашей ссоре.

Он снова поднес палец к носу, затем одну за другой состроил несколько гримас, сопровождая их бурной жестикуляцией. Все это могло означать только одно – сообщение, которое я получала каждое утро на протяжении последних девяти месяцев. Я перебила его, не дав ему закончить.

– Полоумная леди в халате требовала, чтобы я приехала к ней в полдень?

Мим, явно огорченный, что его лишили возможности продемонстрировать свое искусство, уныло кивнул, вышел на крыльцо и сел в свою маленькую машинку (ясное дело, это был «рено»).

Как только он, прекратив свои театральные посягательства на мое утро, выехал с подъездной дорожки, я заметила, что он оставил на крыльце открытку. Не выполнив свой долг до конца, он не передал мне заключительную часть послания мамули. Открытка гласила: «Радиус действия браслета сократился до 100 футов». Слава богу, что он не стал передавать это сообщение при помощи пантомимы – после безуспешных попыток понять жест, обозначающий браслет, я скорее всего выставила бы мима за дверь.

Примерно к девяти я поняла: прежде чем ехать к мамуле, я должна переделать кучу дел. Во-первых, сегодня вечером у меня свидание со Стюартом Хэнкином, попытка наладить отношения после нашей первой встречи в «Собачьей конуре», а я до сих пор не решила, что надеть. Как принято одеваться на покаянные свидания? Полагаю, будет уместен черный цвет, но, увы, в моем гардеробе нет власяницы.

Размышляя о своем туалете, я услышала папин голос.

«Три свидания кряду. Неплохо, малышка».

Я расхохоталась.

– Это совпадение. Первое было с прохвостом, который использовал меня, чтобы половчее обтяпать свои делишки на студии, второй был у меня на привязи благодаря электрическому ошейнику.

«Не скромничай, детка, свидание есть свидание».

Когда я спустилась в подвал, Джейсон даже не взглянул в мою сторону. Наверное, его мучила совесть. После безобразия, которое он устроил прошлой ночью, иначе и быть не могло. В чужом доме так себя не ведут. Я надеялась, что утром у него было время обдумать свое поведение. У меня до сих пор ныл затылок, когда я наклонялась, а значит, сегодня я опять не смогу пойти в тренажерный зал, и, если на следующей неделе я не влезу в джинсы, виноват будет Джейсон.

После завтрака и обычных лестных отзывов о моих кулинарных способностях я подошла к Оуэну и спросила, можем ли мы поговорить с глазу на глаз.

– Речь пойдет о прошлой ночи? – спросил он.

– И да и нет, – я попросила его выйти из подвала и подняться по лестнице, насколько позволяли цепи. Ключи остались наверху. Я заперла их в кухонном шкафчике. Отныне я буду более предусмотрительной.

Я попросила Алана достать плеер и заняться пением под фонограмму.

– Попробуйте подобрать песню, которая понравится Джейсону.

– Ему ничего не нравится, – проворчал Алан.

– А вы постарайтесь, – сказала я. – Не забывай, мухи летят на мед.

Я подождала, пока они включат музыку (они выбрали живую и веселую песню, которую можно хорошо обыграть, – «Безумный понедельник» в исполнении группы «Бэнглз»), чтобы наш разговор никто не слышал.

– Ты разбираешься в технике? – спросили я Оуэна.

– Какую технику ты имеешь в виду?

– Разные хитрые штуковины.

Он напомнил, что по профессии он электрик.

– На работе я занимался именно хитрыми штуковинами.

– Но прошла уйма времени. Если бы я оставила работу, то за год забыла бы все, что знаю. Потому что старалась бы о ней не вспоминать.

– Ты не любишь свою работу? – сочувственно спросил он.

– Не то что бы я ее не люблю, просто… Мне кажется, лучше бы я… – Постойте, это еще что такое. Неужели меня так просто сбить с мысли?

– Сейчас речь не об этом, Оуэн. Скажи мне, ты не разучился работать с электросхемами?

– Разумеется, нет, – гордо ответил он. – Никаких проблем.

Именно это я и хотела услышать.

– Прекрасно. У меня есть кое-какие планы в отношении нашего знаменитого трагика.

С детства я твердо усвоила принцип: обидчику – стыд, обиженным – позор, но Джейсон Келли оказался крепким орешком. Во-первых, он не желал понять, что я хочу ему помочь, а во-вторых, был гибок, как ямайский исполнитель лимбо. Вот до чего доводит проклятая йога. Я всегда говорила, что если двадцать человек собираются вместе, чтобы задирать пятки к ушам, из этого не выйдет ничего хорошего, если, конечно, речь идет не о съемках порношоу в Шерман-Оакс.

Прошлой ночью я поняла, что не могу рассчитывать только на кандалы и наручники. Мне требовались дополнительные средства, это было ясно как день. Именно здесь меня мог выручить Оуэн.

Я вкратце объяснила ему, что мне нужно. Мы набросали целую пачку эскизов, подчистую стерли пару ластиков и к десяти часам разработали приемлемую схему. Оуэн составил список деталей, и я отправилась в магазин.

До сих пор я не знала, что можно получить удовольствие, не только покупая одежду. Или обувь. Или корзины с подарками. Скобяная лавка вполне заслуживает в этом ряду шестого или седьмого места. Магазин строительных товаров рядом с моим домом устроен как небольшой супермаркет, с множеством отделов и нарядно оформленными витринами. Служащие магазина с радостью помогли мне найти все необходимое и весело шутили, пытаясь догадаться, что я собираюсь смастерить.

– Так-так, – задумчиво рассуждал пожилой продавец с седой прядью в каштановой гриве. – Четыре мотка шестнадцатимиллиметрового провода, трансформатор на пятьдесят вольт, переключатель… Светильник Малибу? Нет? Погодите, не говорите…

По возвращении я усадила Оуэна за работу в маленькой ванной комнате в глубине дома, приковав его к раковине одной-единственной длинной цепью. Наручники мешали бы ему работать молотком, паяльником и другими инструментами. Пользуясь случаем, я смазала его руки увлажняющим кремом, и его кожа стала восхитительно мягкой.

Оуэн осмотрел купленные инструменты и принадлежности и разложил их на полу ванной. К сожалению, в магазине стройтоваров не было красивых фирменных пакетов, и все покупки были упакованы в безобразные пластиковые мешки коричневого цвета. Боюсь, это обстоятельство может помешать мне всерьез увлечься благоустройством своего жилища. Хотя, если они сумеют договориться с «Тиффани» и будут запаковывать напильники в ярко-синие коробки, перевязанные нарядными лентами, я могу передумать.

– Этого достаточно? – спросила я.

– Полагаю, да, – сказал он. – Дай мне несколько часов, посмотрим, что получится.