Судьба Лилиан Хорн - Мари Фишер

Михаэль Штурм засмеялся.

– На Еву намекаешь? Тут ты, конечно, не совсем прав. Но подожди! Ты тоже не вечно будешь радоваться своей холостяцкой свободе.

27

Все последующие дни прошли под знаком предстоящей женитьбы и переезда. Еве больше всего хотелось таскать своего жениха с утра до вечера по магазинам. Ее пылкий энтузиазм и радовал и умилял его, тем не менее, он не мог, как она, все время только и думать о гардинах и занавесках, коврах, мебели и светильниках. Для него не было столь важно, будут ли у них кресла в стиле «модерн» или «антик», будут ли они обиты натуральной, искусственной кожей или тканью, будут коричневые, черные или белые, главное – чтоб в них удобно было сидеть. А Ева без конца сравнивала и выбирала – она целиком погрузилась в поиски идеальной обстановки для их квартиры.

А одну из суббот они уже посмотрели в мебельных магазинах более десятка различных гарнитуров для жилой комнаты, но Еву все время в них что-то не устраивало.

Михаэль Штурм попытался положить этому конец.

– Посмотри сюда, вот этот белый гарнитур очень даже симпатичный, – сказал он, – к тому же модный и относительно недорогой.

– Но белый цвет слишком марок, как бы не пришлось все время ухаживать за ним? – засомневалась Ева.

– Не беспокойтесь, – заверил с профессиональным терпением продавец, уже немолодой, вконец замотанный человек, – любое пятно без труда удаляется влажной тряпкой.

Ева все еще колебалась.

– Белый цвет несколько холодноват, не находишь?

– Тогда купи красный, – предложил Михаэль.

– А красный раздражает. Слишком много красного в квартире делает человека нервным и вызывает ссоры и перебранки.

– Мне кажется, у нас еще есть такой же гарнитур в охристых тонах, – сказал продавец, – но я смогу показать его вам только на складе.

– В охристых тонах? Да, это бы нам подошло! – обрадовалась Ева. – Конечно, мы пойдем посмотрим!

Но Михаэль остановил ее.

– Ева, неужели это так необходимо? – зашептал он. – Не можешь же ты заставить этого человека тащиться с тобой в складские подвалы, после чего ты, скорее всего опять ничего не купишь!

Она с упреком посмотрела на него.

– Но надо все посмотреть, прежде чем покупать. В конце концов, мебель – это не новая рубашка! Я хочу сделать для нас все так уютно, как только можно!

– Да, да, я знаю, Ева, я не упрекаю тебя. Но на сегодня с меня хватит. Мы ведь можем еще раз прийти.

– Типичный мужчина! – Она сдунула каштановый локон – тот так и подпрыгнул у нее на лбу. – Никакой выдержки. Нет, нет, я сейчас спущусь на склад, а ты можешь не ходить. Напротив есть кафе. Если тебе так больше нравится, подожди меня там.

Он знал, как ей хочется, чтобы он пошел с ней на склад. Но он был рад избавиться от этих хождений и быстро распрощался с ней.

Кафе, которое назвала Ева, оказалось уютным старомодным заведением с богатым выбором пирожных, мраморными столиками и приветливыми кельнершами. Народу было полно, но Михаэлю удалось занять столик у окна, который только что освободила супружеская пара.

Он заказал кофе и коньяк и стал с тоской смотреть на улицу. Евы все не было. Ему с большим трудом удалось сохранять для нее свободное место за столиком.

От скуки он стал перелистывать один из иллюстрированных журналов. Погруженный в свои мысли, он разглядывал голых красавиц, изображенных в более или менее обворожительных и пристойных позах, читал анекдоты, сплетни и прочую ерунду.

И вдруг оторопел, когда взгляд его задержался на одной фотографии, вызвавшей в нем какие-то воспоминания.

Фото иллюстрировало статью, заголовок которой он прочитал только теперь: «Убийство века – дело Лилиан Хорн».

Да, теперь он все понял – фото изображало ту большую комнату, где он в свое время впервые осматривал убитую Ирену Кайзер. Сквозь распахнутую на террасу дверь падали солнечные лучи. А вот и прикроватная тумбочка с телефоном на ней, лампой, книгой и стаканом воды, точно так, как он все запомнил. Очертания трупа как бы размыты. Фотограф, очевидно, опустился на колено, когда делал снимок. Зато отчетливо виден ковер перед кроватью, а на нем разостланная шкура степной овцы.

Михаэль Штурм уставился на нее, и вдруг до него дошло, что такого положения вещей в комнате он не застал. Когда он прибыл, шкура овцы едва виднелась из-под кровати.

Он еще раз внимательно посмотрел на фото и обнаружил несколько темных точек, имевших четко выраженную круглую форму, частично расположенных на ковре, частично на шкуре.

Закрыв глаза, он попытался представить себе место убийства таким, каким увидел его тогда. Все кругом залито кровью – грудь убитой, ночная рубашка, одеяло, все пропиталось уже загустевшей кровью.

Он видел кровь и на полу, но принял ее за брызги крови жертвы из-за того, что шкура была задвинута под кровать.

Он начал нервно рыться в своих карманах и нашел, наконец, маленькую лупу, чтобы получше разглядеть непонятные пятнышки на ковре и на шкуре: сомнений никаких – капли.

Ему стало плохо от волнения. Он подозвал кельнершу и попросил принести ему еще коньяка. Но и выпив его, он не почувствовал себя лучше.

Кафе уже почти опустело, но он ничего не замечал вокруг. Он сидел, словно истукан, уставясь в пустоту.

Когда, наконец, в кафе появилась Ева, он заметил ее присутствие, только когда она заговорила с ним.

– Прости, пожалуйста, дорогой, – сказала она, снимая перчатки, – мне безумно жаль, что заставила тебя так долго ждать, но это все из-за того, что ты оставил меня одну. – Она села напротив него. – Этот продавец оказался таким настырным, ты даже не представляешь себе. Девушка, будьте добры, принесите мне кофе! Но я не позволю всучить мне что попало, особенно, когда речь идет о таком важном деле, как мебель для гостиной. Гарнитур в охристых тонах оказался совсем другой моделью, отвратительной, скажу тебе, и… – она прервала себя на полуслове. – Михаэль, что с тобой? Ты меня совсем не слушаешь?

Он посмотрел на нее отсутствующим взглядом.

– Ева! Я сделал чудовищное открытие!

– Что ты сделал? – спросила она, целиком занятая своими мыслями.

– Ты ведь помнишь дело Лилиан Хорн…

Она взорвалась как бомба.

– Господи, боже мой! Я сбилась с ног, чтобы подобрать приличную мебель, а ты ни о чем другом не можешь думать, кроме как о своей работе, да к тому же еще о деле, которое давно закрыто!

Он схватил ее за руку и держал так крепко, пока ей не стало больно.

– Пусти, что на тебя нашло? – крикнула она, пытаясь вырваться.

Кельнерша, ставившая перед ней на стол подносик с чашечкой кофе, разглядывала ссорящуюся пару с тщательно скрываемым удовольствием.