Я всемогущий - Дмитрий Карманов

— По второму туру они на сей раз сделали опрос?

Олег таинственно улыбнулся:

— Вот, в этом вся соль. Данные есть. — Он сделал несколько кликов мышкой и вывел на экран другую таблицу. — Если бы второй тур состоялся на этой неделе, то за тебя проголосовало бы сорок два процента, за Сидорова — тридцать пять. Ты понимаешь, что это значит?

— Понимаю, — кивнул я. — Мы понемногу стали оттягивать на себя симпатии тех, кто раньше сомневался.

— Именно! — воскликнул Олег. — Правые уже склоняются в нашу сторону, представляешь? Белов осознал, что ему на этих выборах ничего не светит, и высказывается о тебе благожелательно. «Альтернативная Россия» неоднородна, в неё входит много мелких партий. И сейчас, когда ветер дует в твою сторону, некоторые из них уже заранее пытаются переориентироваться и попытаться в будущем урвать себе хоть что-то. Несмотря на то, что сейчас стоят под чужими знамёнами.

— Ну, это понятно, держат нос по ветру, — я спокойно кивнул.

— Ну да. Ты сравни, что было месяц назад — и что сейчас. Политологи вообще по второму туру давали оценки пятьдесят на пятьдесят. Сейчас же все прочат победу тебе. Переломили мы тренд, Платон!

Месяц назад всё было непредсказуемо — маятник мог качнуться в любую сторону. Однако сложнее всего было в самом начале, осенью, когда я только-только объявил, что буду баллотироваться в президенты.

Тогда, помню, меня никто не воспринял всерьёз. Как бизнесмен я был хорошо известен, но в политику никогда не лез. В новостях дикторы, иронически улыбаясь, упомянули о моём выдвижении. Аналитические программы не сказали ни слова. Лишь 5-й канал, пользуясь темой, сделал сюжет обо всех бизнесменах, выдвигавшихся в президенты. Припомнили Росса Перо в США, прошлись по нашим Брынцалову, Стерлигову, Фёдорову. Никто из них не взял и пяти процентов голосов. Первый опрос избирателей, в который меня включили, дал ноль целых и пятнадцать сотых популярности.

Объявление президента Шевелёва о поддержке моей кандидатуры произвело эффект разорвавшейся бомбы. К тому времени мы с Олегом уже укомплектовали команду, переехали в здание на Таганке и встретили напор журналистов во всеоружии. Я немедленно, с интервалом в несколько дней, провёл две пресс-конференции, на которых беспрерывно отвечал на вопрос «Who is Mr. Kolpin?». Тем не менее корреспонденты от меня не отстали и постоянно осаждали, придумывая всё новые темы. Марина Знерова в те дни работала круглосуточно, валясь с ног от усталости — писала и редактировала всевозможные статьи и речи, организовывала интервью и успевала следить за тем, чтобы я выглядел идеально.

Первый шквал внимания к моей персоне понемногу утих. Чуда не произошло. Да, я стал кандидатом номер два после Евгения Сидорова, лидера огромной оппозиционной партии «Альтернативная Россия». Рейтинг мой, однако, едва-едва дотягивал до десяти процентов, в то время как у Сидорова поддержка была в два раза выше. В то же время наличие большого числа неопределившихся избирателей говорило о том, что народ не спешит делать выводы и присматривается. Поддержав меня и сразу уйдя в тень, действующий президент дал мне неплохой старт, однако не обеспечил автоматическую любовь в стране. Дальнейшую популярность мне нужно было набирать самому.

И я стал действовать. Первым делом я опубликовал тезисы своей президентской программы — вылизанные до блеска, отточенные формулировки, выраженные в простых понятных словах — мы с Мариной провели не одну бессонную ночь в спорах по каждой запятой. В этих тезисах я бил по ключевым точкам, обозначал самые болезненные проблемы и предлагал решения. Западная пресса встретила программу настороженно и, после долгого пережёвывания, продолжила ратовать за Сидорова, констатируя, что предлагаемые мной методы не вполне соответствуют их понятиям о демократии. Российские же СМИ разделились на два лагеря — оппозиционные журналисты жёстко меня критиковали, остальные, по инерции восприняв меня ставленником партии власти, рассыпались в похвалах. В общей сложности это дало ещё два с половиной процента популярности при неизменности позиций моего главного соперника.

Я же, чувствуя непоколебимую уверенность в своих силах, продолжил наступление. Марина на-гора выдавала адаптированные статьи с объяснением моей программы. Сам я постоянно мелькал в телевизионном эфире, становясь всё более узнаваемым. Аналитические передачи, дискуссионные клубы, ток-шоу — я появлялся повсюду, повторяя, как заведённый, свои тезисы. Рейтинг медленно, но неуклонно рос, в то время как поддержка Сидорова оставалась всё на том же уровне. От прямого участия в дебатах соперник отказывался, несмотря на мои настойчивые предложения — и это лишь добавляло мне очков в глазах избирателей.

К Новому году наши с Сидоровым рейтинги сравнялись, и мы с командой шумно отпраздновали это событие. В январе же Илона получила, наконец, отмашку от меня — и в эфир пошли ролики. Мы с Олегом гордились этой рекламной кампанией, в каком-то смысле она была профессиональной вершиной нас как рекламистов. Результаты не заставили себя долго ждать — через пять недель рейтинг пробил отметку в тридцать процентов, в то время как мой соперник, завесивший страну щитами со своей физиономией, едва достиг двадцати двух.

Примерно в этот же период я наведался в центральный офис корпорации «Снег», чтобы проверить, как идут дела у Ирины, оставленной «на хозяйстве». В жёстких, хотя и прекрасных, ручках нового генерального директора компания процветала, чего нельзя было сказать о самой Ирине. Когда мы разговаривали в моём бывшем кабинете, я глубоко заглянул ей в глаза — и был поражён. Глаза пылали. Казалось, что там, в глубине души этой хрупкой с виду женщины бушевало пламя пожарче, чем в жерле вулкана. Это была любовь, сжигающая всё внутри, любовь, которую невозможно было унять, отвлечь, убавить. Снаружи Ирина была ледяной бизнес-леди, спокойной, профессиональной, цепкой и разумной. И лишь глаза выдавали её.

— Ты счастлива? — спрашивал я, уже садясь в машину и прощаясь.

Она молчала.

— Ты же хотела всего этого, Ира, — говорил я, показывая на башню корпорации «Снег».

Она молчала.

Она так ничего и не сказала о чувствах. И на мелкие кудряшки её чёрных волос падал, падал февральский питерский снег.

— В общем, смотри, картина такая, — говорил Солодовников. — Сидоров сейчас едет по Сибири, встречается с коллективами предприятий. В пятницу он был в Иркутске на авиазаводе, в понедельник — в Братске на алюминиевом, сегодня у него пресс-конференция в Москве, дальше — Красноярск по плану, Кузбасс. В его выступлениях добавилась критика твоих планов по развитию энергетики — называет их невыполнимыми прожектами, а тебя — питерским мечтателем.

— Далеко не худшее определение, кстати, — встряла Марина. — Может даже в плюс нам сыграть. Русский народ всегда любил мечтателей.

Я кивнул и задумчиво потёр подбородок, ловя неодобрительный взгляд Знеровой.

— Остальные что-то интересное делают?

Олег скорчил скептическую гримаску.

— Все что-то делают. Ездят, выступают, устраивают встречи с избирателями. Только ты сидишь в Москве, прохлаждаешься. — Он умолк, затем продолжил медленнее, как будто тщательно подбирая слова: — Надо быть ближе, что ли, к людям.

Я нахмурился:

— Олег, это не первый наш разговор на данную тему. Могу лишь повторить всё то, что я тебе уже сказал. Никакого толку не вижу от таких поездок.

— Наши конкуренты ездят, Платон… — начал Солодовников.

— И флаг им в руки, — прервал его я. — Молодцы, пускай ездят. Пусть собирают трудовые коллективы на встречи с кандидатами. Я же видел эти собрания — нагонят работников почти силком, те сидят, зевают и мечтают, чтобы говорун на трибуне скорее умолк и дал им домой уже пойти.

— Вопрос в том, как говорить и что говорить, — опять встряла Марина. — Можно сделать не скучное мероприятие, а конфетку.

— Можно, — согласился я, непроизвольно повышая голос. — Можно вложиться, напрячься, прилететь в какой-нибудь Усть-Илимск, провести мероприятие на двести человек, сто из которых и так за меня проголосуют, а ещё десять, ну хорошо, двадцать, мы убедим в итоге меня поддержать. И что? До выборов меньше месяца, если больше ничем другим не заниматься, то можно посетить городов пятнадцать. В каждом — по два собрания максимум. Итого в сухом остатке мы имеем, — я перемножил в уме числа, — аж шестьсот человек, которых мы убедили проголосовать за меня. Ну, пусть будет тысяча, две — но не больше. А сколько у нас всего избирателей?

Вопрос повис в воздухе. Олег спокойно щёлкал клавишами ноутбука, даже не глядя на меня. Он уже понял, что и на этот раз убедить меня съездить в агиттур не получится. Марина молчала, мысленно подыскивая контраргументы.

К нам подошёл Эдик Зеленский.