Подражатель - Коул Дэниел

— Я…

— Ты сказал им, что уволишься, если они попытаются заставить тебя это сделать?

Чеймберс вздохнул:

— Нет.

— Ты на самом деле вообще не пытался, не так ли?

Он открыл рот, но промолчал, зная, что он не сможет заснуть, если нарушит обещание и соврет ей в один и тот же день.

Раздраженная его молчанием Ева ушла, хлопнув за собой дверью спальни.

Тем временем в месте, недавно получившем название штаб убийств Сэйнсбери, Маршалл и Винтер нанесли впечатляющий урон бутылке вина и ассорти из сыров, преимущественно предназначенных для детей. Снимая обертку с Babybel, Маршалл впала в меланхоличное настроение под влиянием алкоголя и мрачного зеленоватого света в палатке:

— Она была бы еще жива, если бы не я.

Винтер выглядел растерянным:

— Кто?

— Тамсин Фуллер, — ответила Маршалл, но Винтер все еще смотрел непонимающе. — «Венера Милосская»! — резко сказала она, злясь на него за то, что он уже забыл имя, заполнявшее все ее мысли. — Если бы я просто оставила все в покое… Он ведь уже прекратил. Он закончил, пока я не пришла к нему в дом. — Она уставилась в свой кроваво-красный напиток. — Они на моей совести. С этого момента… кому бы он ни навредил. Они все на моей совести.

Винтер фыркнул, доливая ей вина:

— При всем уважении это самая большая несусветица, которую я когда-либо слышал. Мы полицейские, — гордо сказал он, видимо забыв, что в данный момент он таковым не был. — А полицейские ловят плохих парней, даже когда те могут плохо на это отреагировать. В смерти той женщины нужно винить Роберта Коутса и никого более. И это трагично, но не более, чем три уже прерванные жизни, за которые он не понес наказания. Так что перестаньте такое думать.

Маршалл заправила темные волосы за ухо, словно пряталась за ними.

— Можно кое-что спросить? — спросил Винтер, понижая голос до шепота.

— Конечно.

— Той ночью, когда мы встретились с Чеймберсом в пабе, он сделал замечание. — Маршалл уже знала, что последует дальше. — Он сказал, у вас на руках следы от уколов.

— Я помню, — кивнула она. — Он ничего не упускает, а?

— Так… это правда?

— Ага.

— Это что-то рабочее? — неловко спросил он. — Ну, вроде задания под прикрытием?

— Вы пересмотрели фильмов.

Он выглядел растерянным:

— Но вы… работаете в отделе по борьбе с наркотиками.

— Поэтому я очень хорошо умею это скрывать.

— Разве они не проверяют вас на такие вещи?

— Часто проводят тесты мочи, — сказала она, но выражение его лица не изменилось, — ничего, что не смогут исправить от одного до трех дней трезвости и повторный рецепт на кодеин, — улыбнулась она.

Винтер чувствовал себя не в своей тарелке:

— Вы… в порядке?

— Вы имеете в виду, зависима ли я?

— Ага.

— Нет. Я не зависима, и да, я в порядке.

— Тогда…

Она тяжело вздохнула:

— В обществе бытует такой стереотип, что все, кто принимает героин, мгновенно становятся тощими зомби с запавшими глазами, но правда в том, что он намного сильнее похож на алкоголь, чем они хотят признавать. Есть те, у кого хватает силы воли попробовать и прекратить, и они знают свой лимит. Но имеются и те, которые становятся его рабами и позволяют себя поглотить. Мне повезло попасть в первую категорию. В любом случае, они старые. Большинство из них. Сувениры из бурной молодости, не считая очень редких срывов.

— Насколько редких?

— У вас иногда бывают такие дни? Такие, когда ваш мозг будто кричит на вас? Когда столько всего происходит одновременно, что вам кажется, вы не справитесь, не сможете состредоточиться, скоро взорветесь?.. Дни, когда вы просто настолько, мать его, устали притворяться… И все, чего вы хотите, это пойти домой, упаковать сумку и уйти… и продолжать идти? Просто все оставить и никогда не оглядываться?

— Я… Может, вам стоит с кем-нибудь поговорить, — предложил Винтер.

— Я разговариваю с вами, не так ли? — сказала Маршалл. — Поэтому да, у меня на руках есть следы от уколов, тактически перекрытые татуировками, и каждый из них представляет собой один из таких дней. И знаете что? Я благодарна за них, потому что они спасли меня от кое-чего похуже.

— Спасли вас? — спросил он с искренним любопытством.

— У некоторых людей есть друзья, у других — мириад других зависимостей. У меня… это. — Маршалл закрыла глаза и глубоко вдохнула, переживая прилив эйфории от одного воспоминания об игле, погружающейся под кожу. — Это как… проколоть шарик. Не вложить что-то в себя, но что-то забрать: резкий укол, а потом он начинает пробираться от макушки до пят, все проблемы, беспокойства, стрессы и сожаления вымываются из вас, перезагружают вас всего на одну ночь… Наступает покой, а это очень ценная вещь.

Она открыла глаза и подняла их на Винтера, который выглядел обеспокоенным, поскольку понимал, что большой палец ее правой руки все еще был вознесен над воображаемым поршнем шприца.

— Эй, — пожала плечами она. — Вы сами спросили.

Пятнадцать минут спустя они снова встретились на улице, так как смена Винтера наконец-то закончилась.

— Еще не слишком поздно, — сказал он, застегивая куртку. — Еще голодны? Хотите где-нибудь выпить?

— Нет. Но спасибо. Я устала. Мне лучше пойти домой.

— Ладно, — улыбнулся он, теперь беспокоясь, что прозвучало, будто он приглашал ее на свидание.

— Не переживайте, — уверила она его, прочитав его лицо с пугающей точностью, — я знаю, что вы не имели этого в виду.

— А? Нет! Конечно. Я не думал… — Он запнулся. — В любом случае, увидимся завтра.

— Да. Увидимся завтра.

— Эй, Маршалл! — выпалил он, когда она собралась уходить. — …Джордан, — исправился он. — Я ваш друг, — честно сказал он.

— Я знаю, — улыбнулась она.

Винтер кивнул и направился в другом направлении, а лицо Маршалл осунулось. Сквозь вопящие мысли она отчаянно попыталась просчитать, что ближе — притон в Мейда-Вейл или стрип-клуб в Фаррингдоне, но не смогла сконцентрироваться ни на чем.

Домой этой ночью она точно не собиралась.

Глава 24

— Вы гений, — поприветствовала Маршалл Винтера, подходя забрать его из зоны ожидания в холле Скотленд-Ярда, одетая в те же вещи, что и предыдущим вечером.

— Я знаю, — кивнул он, идя рядом с ней к лифтам, с облегчением оставив позади разбросанные кругом разные газеты, где на всех первых полосах красовалась их «Венера Милосская». — …Но почему?

— Вы были правы насчет социального жилья Альфи и Николетт. Это действительно то же место, где жила мать Коутса. Я не думаю, что это совпадение.

По случаю облачившись в костюм, чтобы впечатлить Чеймберса своим профессионализмом, Винтер чувствовал себя некомфортно. По всей видимости, он набрал несколько фунтов с последнего раза, когда надевал его, и теперь мысленно сделал заметку при первой же возможности еще немного ослабить пояс.

— Как насчет остальных мест? — спросил он, когда они начали подниматься вверх.

— Коутс жил только по двум адресам, но мы составляем список бывших нанимателей и попросили банк отметить все повторяющиеся или значимые транзакции… Но наша главная надежда на Элоизу Браун.

— И что она сказала? — спросил Винтер, стремясь узнать все, что пропустил, прежде чем войти туда и опозориться, как настоящее пятое колесо.

Когда двери лифта рывками открылись, Маршалл вышла и удивленно оглянулась на него.

— Мы подумали, вы захотите сами у нее спросить.

Выражение гордости на лице Винтера мгновенно сменилось на подозрительность:

— И Уэйнрайт это одобрила?

— Конечно, — ответила Маршалл на мгновение позже, чем нужно.

— Она не знает, что я здесь, да?

— Не-а.

Винтер не мог перестать глазеть на Элоизу.