Вопросы и ответы - Анастасий Синаит

Спустившись и приблизившись, мы429 закричали: «Благословите, отцы». Нам ответили: «Хорошо, что пришли, отцы». И как только прозвучали эти слова, то все сделалось невидимым: и келлия, и деревья. Вернувшись, мы опять поднялись на вершину той горы, откуда мы видели келлию, и, вновь увидев ее, спустились. Приблизившись, снова произнесли приветствие. Когда же нам ответили, то опять все стало незримым.

Тогда я сказал брату: «Пойдем, чадо, и доверимся Богу, [уповая,] что поскольку рабы Христовы сказали нам: “Хорошо, что пришли, отцы”, постольку и Христос подлинно удостоит нас, за их заступничество, моления, тяжкие труды и пот, того, чтобы мы пришли к ним в будущем веке».

Гудда – место, имеющее садик, отстоит от Святой Купины на пятнадцать миль430. В этом месте обитал авва Косьма Армянин вместе со мною. В один из дней [недели] каждый из нас уходил в пустыню, чтобы наедине поупражняться в созерцании Бога431. Удалившись от келлии на две мили, он432 оказался перед входом в некую пещеру и увидел внутри трех возлежащих [мужей], облаченных в льняные коловии; он не знал, являются ли они живыми или мертвыми. Тогда он решил вернуться в свою келлию и взять кадило и таким образом, [кадя им,] войти к святым отцам. Со всей тщательностью обозначив это место и набросав там камней, он пришел в свою келлию, взял авву Косьму и вернулся назад. Они долго искали это место и [оставленные там] знаки, но не смогли ничего найти. Ибо в обычае у отшельников, как живых, так и преставившихся, являться [людям], когда они сами того пожелают, и скрываться, когда сами того хотят, – [и все это] благодаря силе Божией.

В грозном ущелье Сидида обитал [один] святой муж, имеющий при себе и своего ученика. Однажды этот муж послал ученика в Раиф433, а спустя три дня старец, будучи в пустыне в месте пересечения [троп] и пребывая в божественном созерцании, увидел своего ученика, идущего издалека; полагая, что [это идет] сарацин, старец, желая быть сокрытым, преобразился в финиковую пальму. Ученик, дойдя до этого места, увидел пальму и ударил ее рукой, с удивлением сказав: «Откуда взялась здесь эта пальма?»

Затем старец, Божией дланью перенесенный в их пещеру, оказался там раньше своего ученика. На следующий день, радостно приветствуя его, старец сказал: «В чем провинился я перед тобою, брат, что ты вчера ударил меня?» А ученик, пав на землю, [все] отрицал, не ведая, в чем дело. Тогда старец объяснил, что пальмой был он сам: упражняясь в божественном созерцании и не желая встреч с людьми, он преобразил себя, приняв вид пальмы.

О подобном же случае рассказал мне и авва Матфий. Он поведал следующее: «Когда я обитал в Арандуле, то, для того чтобы преподать Святое Причастие пленникам той пустыни434, я имел Святые Дары вверху, в святом [нашем] храме, и они были надежно закрыты на ключ в сундучке. Однако часто, когда я приходил в воскресенье туда, я находил дарохранительницу открытой, по поводу чего [очень] скорбел. Затем я начинал пересчитывать святые частицы и запечатлевал сундучок воском при помощи пальца. Когда же в следующее воскресенье я вновь приходил, то обнаруживал и печати, и запоры целыми, а открыв [дарохранительницу], находил, что три частицы отсутствуют.

Как-то раз ночью, накануне воскресенья, после того как я [долго] упражнялся [в молитвенном созерцании], предо мною предстали три монаха и разбудили меня такими словами: “Встань, [настало] время канона”. Я спросил у них: “Кто вы, отцы, и откуда?” Они ответили: “Мы – грешники, которые часто приходят [сюда] и причащаются. Однако ты об этом больше не заботься”. Тогда я понял, что они суть святые отшельники, и возблагодарил Бога, даровавшего роду нашему таковых [мужей]».

Блаженные подвижники не желали быть видимыми не только христианами, но и сарацинами, увещевая [их тем самым] к благочинию и [призывая] не беспокоить монахов, [обитающих] здесь.

Среди них был [один] сарацин, [живший] у входа в Арселайю, называющийся Мундир. Он рассказал нам следующее: «Однажды зимой, когда я пас своих коз, то неожиданно оказался около сада, полного всякого рода плодов и имеющего источник воды. И увидел я некоего престарелого мужа, сидящего у источника, а также [рядом с ним] множество коз, пришедших туда напиться. Остолбенев от изумления перед таковым зрелищем, я услышал голос старца, обратившегося ко мне: “Набери в свой мазафин435 столько плодов, сколько можно унести”. Собирая плоды, я услышал, как монах сердито обращался к одному большому козлу, бодающему [других] козлов и коз и не позволяющему им мирно напиться, говоря так: “Послушай, сколько раз я увещевал тебя [не делать этого], но ты не перестаешь драться с товарищами твоими. Благословен Господь, потому что на другой день ты не будешь пить от воды сей”.

Я удалился, а на следующий день вернулся, взяв с собою собак своих, и стал разыскивать то место. Места я не нашел, но нашел стадо коз; мои собаки бросились [за ними] и задрали того козла, к которому обращался старец, – я [сразу] узнал его. [Тогда я вспомнил, как] старец сказал ему: “Благословен Господь, потому что на другой день ты не будешь пить от воды сей”».

Другой сарацин как-то позвал одного из здешних братий: «Послушай, пойдем со мною, и я покажу тебе садик анахорета». Брат последовал за ним в пределы [местности] Метмор, и когда они взошли на вершину одной горы, то сарацин показал ему в ущелье сад и келлию [около него]. Затем он сказал брату: «Спустись вниз ты один, чтобы отшельник из-за меня, поскольку я не являюсь христианином, не убежал и не скрылся». Когда брат спускался, то сарацин, под действием диавола, закричал ему: «Возьми свои сандалии, авва, ибо ты оставил их здесь». Брат же, обернувшись назад, ответил, что не нуждается в них436. Однако, повернув опять лицо свое, чтобы спускаться вниз, он обнаружил, что и сад, и келлия сделались незримыми. И вплоть до нынешнего дня они [никому] не являлись: ни монаху, ни сарацину. А монах же, [ходивший с сарацином,] долгое время сокрушался и говорил: «То, что претерпела жена Лота, обернувшаяся назад (Быт. 19:26), и я претерпел».

Георгий, по прозвищу Драам437, – он был добрым христианином и рабом сарацина – рассказывал нам следующее: «Однажды, когда я пас верблюдов в пустыне Вилим, то обнаружил некоего весьма престарелого [мужа], сидящего в пустыне и держащего маленькую корзиночку438. Я сказал ему: “Господин, благослови”, но не получил никакого ответа: он только правой рукой своей запечатлел меня [крестным знамением]. Отойдя на четыре или пять шагов, я начал рассуждать с самим собою так: “Уверен, что не смогу уйти отсюда, если не припаду к ногам старца и он не сотворит молитвы надо мною, чтобы Бог освободил меня от этой нужды”439. Однако обернувшись и оглядевшись в поисках [старца], я нигде не нашел его – место было чисто и лишено растительности».

Один из отцов, [живущих] прежде, затворил себя в пещере во дни святой Четыредесятницы Великого поста. Диавол же, который всегда завидует подвизающимся, наполнил всю пещеру, от пола до потолка, клопами; они были везде – в воде, хлебе и во всем, что принадлежало отцу, так что нельзя было увидеть в пещере даже сантиметра, где бы не было их. Брат, мужественно перенося искушение, говорил [себе]: «Даже если мне придется умереть, я не выйду отсюда до Святого праздника». И вот на третью седмицу Великого поста утром он увидел неописуемое множество больших муравьев, вползающих в пещеру, чтобы истребить клопов. Внутри пещеры произошла как бы битва, продолжающаяся шесть часов: муравьи уничтожили всех клопов и покинули пещеру, унося [трупы их]. Поэтому прекрасно терпение при искушениях, ибо оно всегда приводит к благу.

Когда авва Стефан Киприот, вместе со мною пришедший на Святую Гору, муж миролюбивейший, причаствующий Святому Духу и украшенный всяческой добродетелью, собрался умирать, то он покрылся такой сыпью, которую никто из людей, наверное, не видел: помучившись несколько дней, он скончался.

Некто [из братий], знавших труд и жизнь его, пришел в возмущение и стал рассуждать таким образом: «Почему человек таковой [добродетели] впал в столь [тяжкую] нужду?» Тогда явился ему во сне блаженный Стефан и сказал: «Господин брат, если мы [в этой жизни] испытаем малое стеснение, то обретем [в будущей жизни] более превосходное дерзновение ко Христу».

Авва Георгий – муж святой среди старых отцов Святой Горы – рассказывал нам, что когда он был еще сравнительно молодым, то, по его словам, пришел сюда один брат, чтобы [здесь] отречься от мира; он никому не сообщил ни страны, [из которой пришел,] ни имени своего. Этот брат стяжал такое благоговение и молчание, что без крайней нужды не произносил никакого слова: ни малого, ни большого. Будучи пострижен и проведя два года на служении в монастыре, он внезапно отошел ко Господу. Его погребли в гробнице отцов. Через день скончался еще один из отцов, и [братия], открыв вход в гробницу, чтобы совершить погребение его, не обнаружили там тела прежде почившего брата – он был перемещен Богом в страну живых.