Лезвие пустоты - Элизабет Джордж

– Давай поступим так, – сказал он. – Побросай Гусу мяч с полчасика. Займи его чем-нибудь, чтобы я спокойно отдохнул. Затем езжай на ферму Картрайтов и поприветствуй младшую сестру Хэйли. Мне кажется, она скучает о тебе.

– Но Брук двенадцать лет!

– Я не прошу тебя жениться на ней. Я просто прошу тебя поздороваться с девушкой. Скажи ей пару добрых слов. Надеюсь, у тебя получится.

Цветочная ферма «Бухта контрабандиста» находилась на севере государственного парка Южного Уидби – на сельскохозяйственной территории, отвоеванной десятилетиями раньше у вековых лесов. Добравшись до места, Сет не стал сворачивать на длинную подъездную дорогу, а остановился на обочине и осмотрел хозяйство Картрайтов. Их ферма нравилась ему, напоминая что-то из картин девятнадцатого века. Идеальный пейзаж, с покатыми холмами. Пруд за домом, красные кирпичные строения, трактор, припаркованный у амбара, и четыре корда[4] дров, сваленных в кучу у навеса.

Сет восхищался фермой Картрайтов, хотя Хэйли говорила, что это впечатление было обманчивым – что он не жил тут и не выполнял огромную работу по хозяйству. Она считала нелепым, что все их строения были выкрашены в один и тот же красный цвет. «Папа думает, что так мы экономим деньги, – жаловалась девушка. – Но неужели наша семья разорилась бы, если бы наш дом был другого цвета, чем хлев и остальные здания?»

Сету нравился их дом. Особняк располагался вдали от дороги – на холме, где за постройками темнела полоса густого леса. Юноша любовался длинным низким курятником, стоявшим торцом к проезжей части. Когда-то давно на его стене было написано название цветочной фермы: «Бухта контрабандиста». Белые буквы поблекли и немного искрошились. Это тоже нравилось Сету. Нынешний вид надписи предполагал постоянство. Сет испытывал уважение ко всему тому, что годами могло оставаться неизменным.

Он свернул на подъездную аллею, которая, как и многие другие проселочные дороги на острове, была от начала до конца грунтовой. Годы назад ее засыпали щебнем, но через некоторое время движение тяжелой техники образовало колеи. Зимой в них разрастался мох, весной там появлялись лютики, летом росла трава, а осень являлась как бы переходным периодом. С наступлением дождей уставшая земля погружалась в сладкую дрему, с любопытством ожидая, что новенькое выпрыгнет из ее глубин.

Сет поехал по ухабам к дому. С одной стороны аллеи тянулось поле, куда миссис Картрайт выводила коней. Взглянув на них, юноша нахмурился. Он не увидел молодых кобыл и жеребчиков, хотя им полагалось быть в начале осени – ведь раньше их разведение являлось самой прибыльной статьей дохода этого хозяйства. Семейный грузовик отсутствовал. Рядом с домом не было и старого внедорожника. Обычно пикап стоял у амбара, а внедорожник – у большого старого клена, но теперь на его месте возвышалась куча дров. На зиму было куплено четыре корда колотых поленьев.

Прежде после доставки дров бережливый мистер Картрайт не давал поленьям мокнуть на дожде. Он тут же складывал их под навесом. Он также выращивал овощи на больших огородах. Теперь там виднелась сорная трава. Юноша не мог понять, что это означало. Отсутствие жеребят, несложенные дрова, заросшие травой огороды. Неужели мистер Картрайт ушел из семьи? У Сета появилось плохое предчувствие.

Дом выглядел безлюдным, но парень вышел из машины. Он направился по кирпичной дорожке к переднему крыльцу и, поднимаясь по ступеням, заметил в окне мелькнувшую тень.

Быстрые блики за муслиновыми занавесками подсказали ему, что кто-то смотрел телевизор в гостиной. Он постучал, и дверь открыла Брук – младшая сестра Хэйли. Она стояла на пороге, не собираясь впускать его внутрь.

– Привет, Сет, – сказала девочка.

– Привет, – ответил он. – Я случайно проезжал мимо вашей фермы. Решил заглянуть и поздороваться.

– Ты говоришь неправду. Никто не проезжает мимо нас случайно. Поблизости нет другого жилья.

– Это верно.

Юноша смущенно осмотрелся по сторонам.

– Тогда просто здравствуй.

Он указал рукой через плечо.

– А где жеребята этого года?

– Мама больше не разводит коней. Слишком большие взносы и счета.

– Но раньше тоже так было.

Взносы конезаводческого клуба и счета за ветеринарные услуги действительно были большими, но деньги от продажи молоди окупали все затраты. Почему же Картрайты, нуждаясь в финансах, отказались от выгодного бизнеса?

– Я не знаю, – пожав плечами, ответила Брук.

– Кто дома?

– Только я и Кэсс.

– Значит, Хэйли в школе?

– Она на репетиции джаз-бэнда.

– А где родители?

– Уехали в город.

– За покупками или по другим делам?

– Я не знаю. Они мне не докладывают.

Брук отступила на шаг и посмотрела в гостиную. За ее спиной раздавался шум телевизора. Звучала какая-то детская мелодия. Сет услышал смех Кэсси. Наверное, она смотрела мультфильм, и Брук не терпелось составить ей компанию.

Она очень изменилась с тех пор, как Сет встречался с Хэйли. Та Брук казалась язвой – тощей и надоедливой двенадцатилетней девчонкой, все время просившей покатать ее в «Сэмми». А эта девушка? Сет чувствовал, что ей сейчас хотелось закрыть дверь перед его носом, но хорошее воспитание заставляло ее поддерживать беседу.

– Слушай, Брук, – сказал он, – у вас тут ничего плохого не случилось?

Она отвернулась от него.

– Что ты имеешь в виду?

– Дрова не сложены под навесом. Огороды заросли травой. Мне просто интересно… У вас все нормально? Ничего не произошло?

– Ничего! – ответила она. – Я присматриваю за Кэсси. Хэйли нет дома! Что тебе еще нужно?

– Я приехал не ради Хэйли, – произнес Сет. – Может, посидим, поговорим? Ты впустишь меня? Или как?

– Или как, – ответила она. – Мне пора идти.

Она закрыла дверь. Щелчок замка прозвучал как вздох сожаления.

Глава 23

Добираясь до Каупевилла на двух разных автобусах, с учетом всех остановок от Лэнгли до города, Бекка успела сделать домашние задания по математике и английскому языку. Девушке не терпелось увидеть Деррика. Путешествие в госпиталь показалось ей долгим и утомительным, однако бесплатный проезд на автобусных маршрутах острова сгладил это впечатление.

Несмотря на сиявшее солнце, день выдался холодным. Входя в фойе госпиталя, она видела, как ветер гнал через парковку опавшие листья. Зима уже шла по пятам листопада и приближалась к этой части страны. Закрыв за собой входную дверь, Бекка включила «глушилку». Ей не хотелось слышать болезненные «шепоты», свисавшие с потолка как летучие мыши.

У стойки регистрации она узнала, что список визитеров к Деррику сегодня снова был изъят для исправлений.

– Его забрала та сердитая кривляка, – сказала коренастая женщина.

Девушка поняла, что Дженн Макдэниелс находилась в госпитале. Бекке не хотелось встречаться с ней, но она так долго ехала к Деррику. Иногда, чтобы получить желаемое, нужно было мириться с сопутствующими неприятностями. Дженн сидела у дверей отделения интенсивной терапии. Сморщив лицо, она переписывала список и составляла новое расписание.

– Теперь вы будете ставить галочки против своих фамилий, – сказала она, не поднимая головы. – Никаких других приписок! Когда приходишь, просто отмечаешь фамилию, и мы будем знать, что ты была здесь.

Приподняв голову, она увидела Бекку. Ее лицо сморщилось еще больше. К счастью, «глушилка» не позволяла Бекке слышать «шепоты» Дженн.

– Почему ты приходишь сюда? – прошипела юная Макдэниелс. – Ты ведь почти не знала его.

Бекка не ответила на этот вопрос. Ее удивило, что Дженн использовала такую форму глагола – «знала» вместо «знаешь». На одно мгновение она подумала, что с Дерриком случилась худшая беда.

– Он в порядке? – прошептала Бекка.

– Деррик в коме, глупая курица! Разве это можно назвать порядком? Лично я так не считаю.

Дженн напоминала свернувшуюся змею. Бекка подумала, что если бы не ее сморщенное от злости лицо, она выглядела бы симпатичной девушкой. Но гнев не позволял ей быть приятной. Он разрастался внутри Дженн и, наполняя ее голову, тянулся к жертве для смертельного укуса. Бекка быстро юркнула в палату Деррика.

Там, вдали от неприятных «шепотов», она вытащила наушник из уха и подошла к кровати. В палате было тихо. Единственный звук исходил от монитора, который показывал докторам, как работало сердце темнокожего парня. В школе говорили, что Деррик прошел все медицинские проверки. Физически он был здоров, но почему-то не просыпался. Никто не мог объяснить причин его состояния. Бекка слышала, что к нему приезжали специалисты из Сиэтла, однако и они не выяснили ничего нового.

Девушка взглянула на его длинные гладкие пальцы и сжала их в своих ладонях. Закрыв глаза, она тихо прошептала:

– Пожалуйста, Деррик, откликнись.

К ней тут же пришли звуки: шорох одежды, детский смех и высокий голос, кричавший: «Дер-р-рик!» Он повторял его имя, словно молитву – снова и снова. Затем опять раздался смех, и вместе с ним зазвучала музыка духового оркестра.