Маршал Италии Мессе: война на Русском фронте 1941-1942 - Александр Аркадьевич Тихомиров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Достаточно эффективным стало распространение в частях К. С. И. Р. нашей еженедельной газеты „Довункуэ“ („Вездеход“). Ее редакция напрямую сотрудничала с военными и получала свежие новости и материалы с передовой. Вызывает огорчение, что в Риме серьезно манипулировали некоторыми корреспонденциями и относились к ним достаточно поверхностно. На самом деле центральная журналистика была мало связана с действительностью, редко освещала тяжелую жизнь бойцов, потери и тяготы армейской жизни, не поддерживая контакт с частями. Поэтому итальянское общество не владело объективной картиной реальных событий, происходящих на Русском фронте.
Мы опирались на гуманное отношение в беседах и в обращении с населением и пленными военнослужащими, что давало свои результаты. Помню случай, когда в секторе 35-го армейского корпуса после провала наступления Красной Армии с 25 августа по 10 сентября 1942 года к нам добровольно перешло почти 900 русских солдат, вышедших сдаваться в плен на передовые позиции К. С. И. Р.
В Риме явно не понимали наших проблем, так как за основу брали немецкие донесения о ситуации на Восточном фронте, где не вся информация была правдивой. В октябре – ноябре 1942 года по собранным мной объективным данным и наблюдениям я составил свой доклад, который передал лично Главе Правительства. Вот его текст:
„Направленность пропаганды немецкого союзника, сопровождавшая военные действия на Восточном фронте, привела к тому, что в итальянском и немецком общественном мнении создалось неверное представление о Советском Союзе, его военном потенциале и боевой силе вооруженных сил. Это вызывает разочарование и недовольство в боевых частях, действующих на восточном фронте и прекрасно знающих, что дела обстоят совсем иначе. Легкомысленные выводы, заполнившие итальянскую прессу и радио, относительно способности русской армии к сопротивлению, о моральном состоянии войск противника, о русской зиме могут повлечь за собой катастрофические последствия.
В действительности, жизнь показала превосходные боевые качества русского солдата, его отличное вооружение, выносливость и способность приспосабливаться к любым условиям. Русские яростно сопротивлялись по многим причинам: из-за любви к своей земле, из-за боязни попасть в плен, из-за страха перед пистолетом-пулеметом политрука. Результат говорил сам за себя. Не всегда можно рассчитывать на пропаганду. Какие-либо предсказания на счет способности к сопротивлению и военного потенциала России сейчас могут быть только поверхностными, поэтому их следует избегать в пропаганде. Не нужно настраиваться на легкую войну и формировать общественное мнение в этом разрезе, чтобы избежать потом тяжелых и болезненных разочарований.
Что касается пропаганды среди итальянских солдат, то не следует исключать, что затягивание войны и их длительное пребывание в России, где они находятся в контакте с населением, управляемым коммунистическим строем и советской идеологией, могут в дальнейшем сделать необходимой разъяснительную работу среди них по проблемам войны и коммунизма. До сих пор, за 16 месяцев кампании, итальянский солдат демонстрировал заметную моральную стойкость, интуицию и политическую грамотность. Они сами говорили, как настоящие пропагандисты, и всегда помнили о Родине“[65].
Таким образом, генерал Мессе, преувеличивая заслуги своих подчиненных, вынужден объективно оценивать боевые, профессиональные и морально-психологические качества противостоящего противника.
Кроме этого, в своих воспоминаниях Мессе реально оценивает немецкую и итальянскую политику по отношению к оккупированным территориям и проживающему на них населению: „Рассматривая итальянцев, немцы демонстрировали некоторое чувство зависти и ревности из-за симпатий, возникших по отношению к нам у представителей местного населения.
Наши действия всегда несли в себе чувства Справедливости и гуманизма, что соответствовало нашей расе. Поэтому мирные жители не могли остаться равнодушными и сразу оценили, и поняли разницу между нами, итальянцами, и остальными союзниками – немцами, румынами и венграми. Хочу отметить почти полное отсутствие партизанского движения и саботажа на территориях, контролируемых нашей юриспруденцией, хотя на расстоянии нескольких километров, где находились другие оккупационные войска, ситуация была совершенно иной. Там, где находилась хотя бы одна итальянская часть, Италия сразу завоевывала известность и престиж, несмотря на вражескую пропаганду. Русское население стало теперь отличать итальянцев от других союзников, оценивая нашу доброту и великодушие. В этой войне мы, итальянцы, стояли на позициях гуманизма, выражая ценности высокой цивилизации.
Об этом росте престижа нашей страны германцы были осведомлены, что вызывало их раздражение и злость. Где только можно, они вмешивались, пытаясь вбить клин между итальянскими войсками и населением. Другие факты, которые германцы демонстративно не принимали благосклонно, – это стихийное выражение сердечных чувств к итальянцам и румынам, возникающих каждый раз при встрече с частями этих стран, что нашло свое отражение в докладах офицеров других союзных войск“.
Не было того, кто бы не видел важности этих обстоятельств и объективно не поддерживал бы их. Понятие „преступная война“ в то время еще даже не формулировалось, однако мои настоятельные требования по отношению к человеческим чувствам, проявляемым моими солдатами, не могли не вызывать подозрения у немцев, хотя я старался обезопасить своих подчиненных как мог.
Вот что происходило тогда на восточном фронте:
1. Вся политика кампании на Восточном фронте базировалась на антибольшевистских позициях.
2. Германия не имела цель заменить большевистский режим другими режимами, а старалась оставить за собой всю Восточную Европу в качестве зоны непосредственного экономического влияния.
3. Обращение с населением и военнопленными, а также эксплуатация местных ресурсов (часто безрассудная) были подкреплены непосредственными директивами высших военных, политических и экономических органов, поставленных во главе правительств и администраций оккупированных территорий.
4. Немецкое руководство продолжало демонстрировать излишнюю суровость в своих приказах, а также преждевременность и неподготовленность в политическом отношении.
5. Поведение немцев в отношении союзников было всегда предсказуемо – на первом месте всегда стояли германские интересы, исполняющиеся с усердием и в приоритетном порядке.
6. Германия не вызывала доброжелательности и симпатий, а также дух сотрудничества у мирного населения.
Такая военная политика на Восточном фронте и методы ее реализации не давали результатов и основывались только на военных успехах, которых до сих пор добивались немцы. Чтобы поставить точку в этом обзоре и продолжить повествование о К. С. И. Р., необходимо полностью оценить окружающую обстановку того времени. Здесь я сделаю ссылку на информацию, полученную от немцев, от военнопленных и дезертиров.
Исходные положения директив немецкого Верховного командования являются важными и многочисленными материалами, но в них не содержалось никакого намека на обеспечение гуманных условий для жизни и не просматривалась единая линия проведения политики.
Узаконивался даже не политический характер (о человеческом отношении не говорилось вообще), а, прежде всего, система радикальных мер, применяемых в первое время и основывающихся на массовых расстрелах и терроре, способствующих смерти от голода, мороза и эпидемий. Все это
