Серебряный лебедь (ЛП) - Джонс Амо

В последний раз, облизав мою промежность, Бишоп встает, его палец снова погружается в меня. Он отстраняется и подносит палец к моему рту. Я открываю — неохотно, заметьте, — и он просовывает палец мне в рот. Кружу вокруг него, посасывая сладкий вкус своего удовольствия.

— Это... доказательство того, что ты солгала мне, Китти, — рычит Бишоп, вытаскивая пальцы из моего рта.

— И что ты собираешься с этим делать? — я насмехаюсь над ним, ухмыляясь.

Тишина.

Затем парень наматывает мои волосы на кулак и дергает меня за волосы так сильно, что, клянусь, я чувствую, как пряди срываются с моей головы. Притянув мою нижнюю губу к своему рту, он грубо прикусывает ее, пока я не чувствую привкус крови.

— Сейчас? Теперь я собираюсь поиграть с тобой.

Ухмыляюсь ему, и его хватка усиливается. Я шиплю.

— Я не игрушка, Бишоп.

— Неправильный ответ, Мэдисон, потому что ты моя игрушка, и последняя игрушка, которая у меня была, — его другая рука сжимает мое горло, как удавка, когда его рот снова скользит по моему, проплывая над отметиной от укуса, — сломалась.

Хейлс?

Слишком возбужденная, чтобы задавать вопросы, провожу рукой по его твердой груди, каждая клеточка вздрагивает под ладонью.

— Мне не нравится быть игрушкой.

— К черту дерьмо. — Он крутит меня за волосы, — и я повинуюсь, потому что у него мои гребаные волосы, — прежде чем толкнуть меня на матрас на полу. Мои руки вытягиваются, чтобы не упасть, и я выгибаю спину, прижимаясь к нему. Его пальцы впиваются в мои бедра, когда Бишоп проводит рукой вниз от шеи. — Бл*дь, у тебя чертовски сексуальный позвоночник.

— Что? — шепчу я, оглядываясь через плечо, но он надавливает на мою голову, пока мое лицо не зарывается в мягкое одеяло, а задница не поднимается высоко в воздух.

— Интересно, — шепчет он, вводя один палец внутрь меня, прежде чем его рот приближается к моей киске сзади, — каково это — разобрать его на части.

Я делаю паузу, мое дыхание замирает. Что, черт возьми, это значит? И почему мне все равно? Втираюсь ему в рот, игнорируя тот факт, что моя задница, вероятно, находится прямо перед его лицом, но он не возражает. Высунув язык, он облизывает мою киску, а затем подходит к колечку моей задницы, облизывая мой выход. Срань господня!

— Да, — бормочет он, поднимаясь. — Я бы тебя, бл*дь, отымел, Китти. — Затем его рука опускается на мою ягодицу с жалящим шлепком. Я кричу, потому что мне чертовски больно. — И я с нетерпением жду, когда ты сломаешься в моих руках. — Затем вдавливается в меня, пока не прорывается сквозь мой тугой вход, ободок его члена задевает каждый дюйм моих влажных стенок. Бишоп толкается один раз. А потом еще раз. Каждый раз головка его члена восхитительно трется о самую чувствительную часть моей киски.

— А что, если я позволю тебе? — шепчу я в одеяло, опьяненная его нападением, затуманенная от его желания. Парень делает еще один толчок, а затем выходит из меня, переворачивая меня на спину. Я смотрю на него, когда он ползет по моему телу, наклонив голову.

— Тогда я оказал тебе слишком много доверия, — бормочет он. Дерьмо. Он меня слышал? — Ты глупее, чем я думал.

***

Сползаю с матраса на пол, смахиваю потные волосы с липкого лба и оглядываюсь через плечо. Бишоп смотрит на меня со своего места, растянувшись на кровати, его тело выставлено на всеобщее обозрение. Каждый мускул под его красивой оливковой кожей четко очерчен, но не настолько, чтобы он был громоздким.

— Ты будешь вести себя странно со мной? — спрашиваю я, наши глаза прикованы друг к другу, сцепившись в каком-то эпическом битве, и единственное, что я теряю, — это бабочки, пойманные в ловушку в моем животе. Он продолжает смотреть на меня с пустым выражением лица, в то время как его указательный палец теребит верхнюю губу. Глаза темные и задумчивые, как и он сам. Пугающие и в тоже время завораживающие. Когда наши взгляды встречаются, он словно проталкивает меня через врата ада и запирает их за собой. Я так сильно облажалась с ним. Никогда не могла отделить секс от чувств, так почему же я подумала, что смогу сделать это с единственным парнем, который пробудил во мне чувства, когда я увидела его в первый раз?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Он медленно качает головой.

— Я не становлюсь странным.

Приподнимаю бровь.

— Уверен в этом? Мистер ВелСебяСтранноСоМнойПослеПервогоРаза?

Его челюсть подрагивает, но глаза остаются холодными, как камень. Чувствуя напряженную тишину, я встаю на ноги, полностью обнаженная, и опускаюсь вниз, подбирая новое платье. Влезаю в него, не нуждаясь в лифчике и трусиках, или, может быть, просто хочу выбраться из этой комнаты, потому что это вызывает клаустрофобию. Взбивая волосы, натягиваю кеды.

— Куда ты идешь? — спрашивает Бишоп хриплым голосом.

— Чтобы напиться. — А потом открываю полог палатки и иду к костру и всем этим пьяным крикам. Несмотря на то, что я знаю, что не смогла отделить секс от привязанности, я все равно хочу попробовать. И учитывая, что, когда дело касается Бишопа, я упряма и надеюсь, что это победит, не позволю своей гордости пострадать, показав ему, что у меня есть к нему чувства. Сейчас у меня их нет, если только не считать ненависть чувством, но я знаю, что такая возможность есть. Это всегда со мной.

Как только я подхожу к бочонку, ко мне подходит Тилли — или, скорее, спотыкается.

— Я слишком пьяна. — Ее глаза расфокусированы, слова невнятны.

Я смеюсь.

— Я это вижу. Мне нужно отвести тебя в постель?

Она качает головой.

— Нет. — Отрыжка. — Нет. Но я совершила ошибку.

Наполнив свою чашку, я смотрю, как пена обволакивает ободок моей красной чашки.

— Ладно, что ты наделала? — я ухмыляюсь, поднося отвратительное пиво ко рту. Нейт подходит к нам и обхватывает Тилли за талию.

— Та-дам! — объявляет она, широко вытягивая руку в сторону Нейта. — Представляю: моя ошибка.

О нет. Моя улыбка мгновенно исчезает.

— Нейт! — шиплю я. — Она пьяна!

Он пожимает плечами.

— Мне нужно было что-то, чтобы отвлечься от моей поножовщины со сводной сестрой, знаешь ли, раз уж ты не сдаешься.

— Сдаюсь? — Мои глаза прищуриваются. Он отталкивает Тилли и направляется ко мне. — Нейт? Какого хрена ты делаешь?

Прижав меня к дереву, он наклоняет голову, изучая меня.

— Ты многого не знаешь, сестренка, — огрызается он. — Ты чертовски заблуждаешься, если думаешь, что сможешь выкарабкаться из этого, сохранив свою жизнь. — Он наклоняется и проводит губами по моей шее. — Ты умрешь.

Такое чувство, будто мне в горло вонзили нож, и я сглатываю, прежде чем оттолкнуть его.

— Оставь меня в покое.

— Неа, — лениво бормочет Нейт, возвращаясь ко мне и обхватывая руками мои бедра, поднимая меня. Он снова прижимает меня к стволу дерева, и я мысленно шлепаю себя за то, что на мне нет трусиков. — Мы с тобой оба знаем, что ты не это имеешь в виду. — Его губы скользят по моим, но я отодвигаю свое лицо.

— Нет, я серьезно. Отпусти меня, Нейт. Ты явно под кайфом. Отпусти меня. — По тому, как расширились его зрачки, я вижу, что он под сильным кайфом.

— Нейт! — рявкает Бишоп позади нас.

Нейт улыбается мне, но медленно трет мое тело о свой пресс, когда опускает меня обратно на землю.

— Я предупреждал тебя, — шепчет он, прежде чем наклониться к моему уху. — Это все игра, Китти. Бишоп, я, Короли — это игра, но это смертельный поединок.

Я смотрю на его удаляющуюся спину, прежде чем посмотреть на Бишопа.

— Думаю, мне пора начать задавать вопросы.

Бишоп медленно подходит ко мне.

— Я уверен, что задавать вопросы не в твоей компетенции.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

ГЛАВА 23

— Я БЫЛА ТАК ПЬЯНА ПРОШЛОЙ ночью. — Тилли массирует виски, пока я раздеваюсь до бикини. Татум усмехается, срывая одежду. — Ни хрена себе. — Она закатывает глаза и делает шаг в холодное озеро.

Сегодня утром я проснулась, нуждаясь в ванне или душе, поэтому разбудила Тилли и Татум и потащила их задницы за собой, чтобы попытаться найти озеро, что мы и сделали. Оно скрыто в глуши, примерно в сорока минутах ходьбы на север от лагеря. Сегодня наша последняя ночь здесь перед завтрашним отъездом домой, слава богу. Я не хочу, чтобы кто-нибудь узнал о том, что мы с Бишопом спим вместе — опять же, поэтому, когда — а не если, когда — что-то произойдет, никто не может сказать мне, что они говорили мне об этом.