Тайна точной красоты - Сергей Бакшеев

Константин предпочитал уединяться, избегал любых компаний, а вести беседу мог только о математике. Он, как и прежде, часами сидел в полной тишине с выключенным светом. Но дня ему было мало. Порой, просыпаясь среди ночи, Татьяна с беспокойством замечала его открытый взор, устремленный в никуда. Она просила его заснуть. Он покорно сжимал ресницы, однако ей казалось, что он все равно не спит, а смотрит в темноту под веками.

Утром он мог надеть плащ, но забыть обуться и уйти на работу в тапочках. Ей приходилось следить за его одеждой, напоминать о бритье и необходимости посетить парикмахерскую.

Бывали дни, когда возбужденный Константин часами исписывал листок за листком, забывая поесть и побриться. Если к нему обращались, он отвечал поверхностно, невпопад, и в этот момент его глаза смотрели внутрь, в бездонные глубины собственного мира формул и логических связей. Выдав очередной результат, он на время становился самым счастливым человеком на Земле. Татьяна чувствовала его настроение, но не разделяла его счастья.

Через два года после начала работы в институте математики Данин и Базилевич защитили кандидатские диссертации. Для этого Феликсу пришлось искусственно разделить совместные статьи на две темы. Они переплетались и дополняли друг друга, и Ученый совет рассмотрел их работы в один день. Обе защиты прошли успешно.

Татьяна искренне радовалась, она даже пригласила на защиту школьную учительницу математики Валентину Ипполитовну Вишневскую. Потом был совместный банкет. Константин мучился от ресторанного гвалта, и с его женой танцевал Феликс.

Крепко, по-мужски, сжимая стройную фигуру Татьяны, Феликс поздравлял себя с завершением первого этапа научной карьеры. А для следующего ему понадобятся хорошие связи. Например, такие, какие имеются у отца Татьяны Архангельской.

Но чтобы ими воспользоваться в полной мере, она должна стать его женой.

Уверенная рука Базилевича спустилась ниже женской талии, пальцы сжались. Татьяна вздрогнула, но не отстранилась. В ее больших влажных глазах Феликс увидел гремучую бабью тоску и глубоко запрятанное вожделение.

37

Ефим Здановский терял терпение перед закрытой дверью квартиры учительницы. Устав пререкаться и давить на звонок, он схватился за ручку и со всей силы затряс дверь. Вишневской показалось, что взбешенный математик-неудачник готов идти на пролом. Слабая рука женщины легла на дрожащую цепочку, последнюю преграду, разделяющую их.

Безумцу не удастся прорваться к ней силой, решила Валентина Ипполитовна. Чтобы этого не случилось, она сняла цепочку и сама открыла замок.

Разъяренный Здановский оттолкнул женщину и вошел в прихожую. За его спиной хлопнула входная дверь. Из оскаленного рта вылетали угрозы:

– Да, я не люблю Данина. Мне не за что его любить! Он отнял мои результаты! Он разрушил мой труд! Мимоходом, совершенно не заметив этого. Его придирки во время докладов, его едкие замечания… Как они меня раздражали. Я терпеть его не мог и был рад, что его выгнали из института!

– Константин сам ушел.

– Нет, его выгнали! Он всем мешал! Всем трудягам, таким, как я, которые годами работают над результатом. Своими неординарными идеями он мог принизить значение любого открытия. Рядом с подобным выскочкой никто не хотел работать!

– Допустим. А зачем же…

– Мне не нужны его рукописи! Теперь, когда его нет в институте, я сам всего достигну.

– Да, конечно…

– И в вашу квартиру я не залезал! И в его тоже!

– Я знаю. Вы извините, это метод такой.

– Какой еще метод?

– Выключателя и лампочки. Я щелкнула, но уже отключила. Вы хоть и нагрелись, но по другой причине.

– Что вы несете?

– Это так… Мой личный метод.

– Вы сумасшедшая!

– Да-да. Полностью с вами согласна. Забудьте всё, что я вам наговорила, и возвращайтесь домой. Больше я вас не потревожу.

– А милиция? Вы угрожали милицией. Там служат бестолковые. Им невозможно ничего объяснить!

– Зато мне вы всё хорошо объяснили. Я вас ни в чем не виню. Не будет никакой милиции.

– Вы уверены?

– Конечно. Ефим Аркадьевич, простите меня. Я пошутила.

Вишневская сжала плечи и беспомощно развела руки. Хмурый Здановский пробурчал невнятное ругательство и приоткрыл дверь.

– Больше не звоните мне, – мрачно предупредил он и вышел. С лестничной клетки слышалось его ворчание: – Кругом одни идиоты.

Валентина Ипполитовна, наконец, смогла перевести дух. Она вспомнила, как вчерашний грабитель, выскочив из ее комнаты, зыркнул в ее сторону. Было темно. Лицо непрошенного гостя скрывал капюшон. Она успела заметить только подбородок, но этого достаточно.

Подбородок был гладким. Без бороды!

Ефима Здановского можно не принимать во внимание.

Первый "выключатель" сработал вхолостую.

Осталось всего два. А значит, задача поиска убийцы существенно упрощалась.

Через час Вишневская спустилась во двор. Надо было спешить на встречу с Архангельской. С легкой хромотой, которую она давно уже не замечала, женщина направилась к арке. Это был кратчайший путь к метро. Но при входе под свод с выщербленными кирпичами, учительница будто споткнулась.

Под аркой, прислонившись к стене, стоял человек в синей куртке с красной полосой на плечах. Его лицо скрывал глубокий капюшон, а старушечья осанка мгновенно напомнила учительнице вчерашнего грабителя.

Валентина Ипполитовна испуганно попятилась, развернулась и поспешила к противоположному выходу из двора. Сзади послышались шаги. Она ускорилась насколько могла. Человек не отставал. Хромающая женщина, не выбирая дороги, топала через лужи. При широком шаге ее хромота становилась совершенно некрасивой, но ей уже было не до приличий.

Учительница обернулась. Преследователь не снимал капюшон, хотя дождя сегодня не было. Верхняя часть лица была закрыта. Она увидела только подбородок. Он был острым и гладким. Таким же, как вчера у зловещего ночного гостя.

Испуганная женщина ступила под арку. Впереди маячил просвет, выходящий на улицу. Там люди. Там спасение. На оживленной улице на нее не посмеют напасть. От стен отражались ее неравномерные беспомощные шаги и четкая поступь человека в капюшоне. Она зачастила и побежала бы, если могла, но разные по длине ноги и так предательски раскачивали ее тело. Правая рука Валентины Ипполитовны цеплялась за стенку, будто это могло помочь ей двигаться быстрее. Впервые она пожалела, что не пользуется тростью. Сейчас она могла бы послужить оружием самообороны.

До чего же длинная эта арка! Как жутко здесь даже днем. Но вот и конец.

Учительница схватилась за угол и вывернула на улицу.

Она спасена! Неподалеку люди. Сейчас она крикнет и позовет на помощь.

Чужая ладонь опустилась ей на плечо и сильно дернула назад. Дыхание перехватило. Пожилая женщина оказалась под аркой лицом к лицу с человеком в капюшоне.

38

Татьяна Архангельская как личную трагедию восприняла неудачный штурм Даниным теоремы Ферма. Она знала, что муж увлечен этой проблемой, и надеялась на его успех. Честолюбивая молодая женщина уже поверила, что доказательство Великой теоремы у него в кармане, и мысленно примеряла на себя часть всемирной славы мужа. Но ее надежды потерпели крах! Муж постыдно отступил перед возникшей трудностью, позволил над собой посмеяться. Заторможенный инфантильный Данин не сумел доказать свою гениальность! Он обычный чокнутый математик, решила она. Один из тех, кто до старости с увлечением читает учебники из университетской библиотеки и не в силах заработать на приличный костюм.

После банкета, по случаю защиты диссертаций мужа и одноклассника, у нее произошла спонтанная безудержная близость с Феликсом Базилевичем. Тогда она списала супружескую измену на легкое опьянение и неутоленное половое влечение. Вторую попытку, предпринятую Феликсом через несколько дней, она пресекла.

Татьяна убеждала себя, что ее долг служить гению мужа. Она обязана терпеть его странности во имя неминуемой будущей славы и связанного с ней денежного благополучия. Но время шло, триумф не приближался, и вера женщины таяла.

Базилевич внешне отступил. Однако стал чаще подвозить на своей машине Татьяну и Константина домой, заходил к ним в гости и постепенно подружился с Таниной мамой. Опытная женщина разгадала его цель, в душе одобрила, и в лице Надежды Сергеевны Архангельской Феликс приобрел надежного союзника.

Стремительный штурм женского сердца сменился планомерной осадой с фронта и тыла. За чаем или бокалом конька Базилевич вел непринужденные беседы с родителями Татьяны, делился с ними своими планами, не забывая дарить женщинам цветы и небольшие подарки.

Ранней весной, возвращаясь с международной конференции в Германии, Феликс прямо из аэропорта заехал на квартиру Архангельских. В его руках была большая круглая коробка, похожая на те, в которую упаковывают праздничные торты.