Все течет - Нина Федорова

– Варвара Бублик?! Милости просим! Шагайте прямо сюда!

То не могла быть, конечно, Полина. Перед Варварой стояла совершенно незнакомая ей женщина. Одета она была в безобразно широкий выцветший бумазейный капот, и на ногах у ней были тоже огромные – видно, не свои – косматые меховые домашние туфли. На носу, сдвинутые очень низко, всё же как-то держались очки, а пышные, прекрасные светлые волосы были собраны на макушке в большой и неряшливый узел. При её быстрых движениях то одна, то другая маленькая шпилька летела в сторону.

Фоном для женщины была полутёмная кухня. Несколько маленьких горшочков с карликовыми кактусами затемняли и так уже недостаточный источник света. На столе шипел самовар, и изо всех его отверстий струйками вверх поднимался пар. Посреди стола лежал огромный кухонный нож и толстая, без переплёта, книга. Нож, очевидно, служил для разрезывания страниц.

Варвара остановилась в изумлении.

– Так вот она какова, Варвара Бублик! – смеясь, говорила дама. – Гимназия посылает тебя сюда! Парадокс. Но что ж, ты попадаешь именно туда, куда тебе нужно.

Варвара молчала, не зная, что сказать, так как не понимала настоящего смысла этих слов. Опустив глаза, она заметила книгу, машинально прочла: «Dаs Карital», но это заглавие ничего ей не говорило.

– Дай мне хорошенько посмотреть на тебя! – сказала дама, сняв очки, – и они встретились глазами. Этим взглядом дама взяла её в плен.

Глаза, встретившие Варвару, были ясные, весёлые, голубые. Они полны были сияния. В ответ Варвара улыбнулась широкою детской улыбкой, через всё лицо, от уха до уха, – и вся тяжесть отлегла от её сердца.

Дама мигнула ей одним глазом и сказала:

– В гимназии тебя, конечно, научили, что персоны хорошего общества вступают в разговор только в том случае, если они были взаимно формально представлены. Отложим пока церемонию за неимением необходимого для неё третьего лица. Я – жиличка в этом доме, то есть тоже квартирантка Полины. Она забегала сюда сообщить о твоём прибытии. Поторопимся насладиться её отсутствием, ибо всякое отсутствие Полины есть благо для души человека. В чуланчике, за этой дверью, ты найдёшь умывальник и всё то, что девочке нужно после уроков. Туда! – она помахала красивой рукой, озарённой светлыми веснушками. – В чуланчик! Я же тем временем приготовлю нам кушать.

Через несколько минут они сидели за столом. Стол был странен, казался вырубленным из одного куска дерева вместе с полом. Поверхность его была так темна и зазубрена, словно время грызло её по ночам. Не было ни салфеток, ни скатерти.

– Вкусно едят только бедняки! – воскликнула дама. – Какая благодать: чай, хлеб, огурцы и селёдка! А в детстве, помню, меня умоляли и мать и гувернантка, чтоб я откусила от куриной котлетки. Мне щедро платили за каждый проглоченный кусок.

Коврига хлеба лежала около, и дама, по мере надобности, отрезала от неё ломти. Вся обеденная утварь выглядела так древне и странно, словно её добыли при раскопке курганов.

– Опыт доказывает, что пища необходима для жизни. Желудок и пища – вот два фактора, единственно могущие продолжить жизнь. Итак, начинаем!

Что было в ней, в этой женщине? Что так привлекло и очаровало Варвару? Вся восторженное внимание, она следила за каждым движением её и за каждым словом. Впервые с ней говорили как с равной, человек с человеком. Возраст, воспитание, общественное положение – всё, что разделяет людей, как будто бы больше не существовало. Весёлый и беспечный тон в разговоре с нею был тоже новостью для Варвары.

– Ну-с, а подкрепившись, чай будем пить долго. Жаль, нет варенья, но есть пастила. Теперь начнём настоящий разговор. Сообщу, что тебе надо знать обо мне. Здесь, в нашем квартале, немногие, кто видел меня, знают под кличкой «хромая гувернантка», потому что я хромаю, когда выхожу из дома. В этих туфлях я отдыхаю, но выходные ботинки я так устроила, чтоб непременно хромать. Вне дома я плохо вижу и могу двигаться только в тёмно-зелёных очках. Впрочем, я очень редко выхожу из дома. Я, собственно, ищу место и публикую об этом в местной газете, затем, сидя в этой кухне, ожидаю предложений, письменных исключительно. Если они случаются – немедленно отвечаю отказом, так как условия мне не подходят. В этом городе я ненадолго. Уехав, я не оставлю адреса. Понятно?

– Нет, – чистосердечно призналась Варвара.

– Цыплёнок! – воскликнула дама. – Что ж, назовём тогда вещи своими именами. Я – то, что жандармское отделение клеймит словами «политический преступник» и кого оно всегда хочет поймать.

– Но вы в опасности! – вскричала Варвара. – Вас могут схватить и посадить в тюрьму!

– У местной полиции есть одно приятное качество: её можно подкупить. Запомни, и в будущем не имей колебаний! Дай! Но только старайся дать поменьше, по двум причинам: во-первых, у них есть жалованье, во-вторых, для блага преступников взятки должно держать на низком уровне.

– Но что такое вы сделали? Вы совершили преступление?

– Ещё рано мне делиться с тобою этим. Скажу только – сделано было прекрасно, и я была награждена десятью годами каторги в Сибири.

Варвара похолодела.

– Вы десять лет работали на каторге?!

– Работала? Нисколько. Теперь там никто из политических не работает. Это давно брошено. Достаточно того, что остаётся ещё жизнь в Сибири.

– Но Полина!.. – вскрикнула Варвара. – Она плохой человек. Она может узнать о вас. Она донесёт!

– Не донесёт. Полина – с революционерами.

– Полина! – И Варвара не верила своим ушам. – А я думала, что революционеры все смелые и гордые люди. Сразу видно, что Полина – плохой человек.

– Для революции нет плохих и хороших, есть только полезные, нужные, и бесполезные, ненужные. Полина нужна уже тем, что у ней можно жить. Разборчивость начинается у нас там, где идёт дело о действительном приёме в партию, тут мы строги, допускаем только людей определённого типа. Но нам нужны и массы, среди них особенно те, в ком рвётся наружу инстинкт разрушения, так как прежде устройства новой жизни понадобится предварительная работа разрушения и очистки. Для этого мы собираем людей недовольных, оскорблённых, просто озлобленных – всех – под красное знамя бунта. Отсюда – с нами Полина. Но не думай, Варвара, как, конечно, думает сама Полина, что ей будет место в строительстве новой жизни. Для Полины не будет места. Она будет выброшена. Строить будут люди со здравым отношением к жизни. Строить будет партия. А теперь – помни. Всё, что слышала, держи в секрете. При Полине мы с тобою не будем почти разговаривать: у каждой отдельная комнатка. Но фактически, Варвара, ты с сегодняшнего дня становишься моей ученицей. Сегодня – знаменитый день твоей жизни: ты начинаешь своё политическое образование. Жизнь коротка, и я