Кот и Лиса (СИ) - Пожидаева Ольга

Алиса несколько раз собиралась силами, но слова не шли с языка. Она набирала в грудь воздуха, но шумно сдувалась, словно шарик, который резко отпустили, не завязав.

— Ты меня пугаешь, — проговорил Глеб.

Она подняла голову, увидела, что он смотрит на нее, сдвинув брови. Действительно встревожен и напряжен. А еще не очень одет. Алиса даже могла почувствовать жар тела после горячего душа и легкий аромат свежести геля для душа. Она поерзала, понимая, что Глеб волнует ее совсем не как друг. В очередной раз поймала себя на этой мысли. Не в силах вынести все произошедшее с ней за вечер, усугубившееся близостью Геллера, Алиса разрыдалась. Она плакала и плакала, не в силах остановиться. Глеб ерзал, не зная, что делать с ее истерикой. Не в силах больше выносить слез без участия, он протянул руку, погладил девушку по спине.

— Ну прекрати… Господи, Алис, пожалуйста, хватит.

А она еще сильнее зарыдала, чувствуя, как его прикосновения одновременно успокаивают и сильнее будоражат.

Глеб взял ее за плечи, развернул к себе лицом, встряхнул хорошенько.

— Все! — приказал он твердо.

Алиса подавилась всхлипом, замерла на миг, а потом вся задрожала в его руках.

— Просто начни говорить, а то скоро лодку доставать придется.

— У тебя есть?

— Что? — не понял Геллер.

— Лодка.

— Нету, — хохотнул, — Видишь? Тогда точно потонем от твоего фонтана.

Алиса размазала слезы по лицу, взяла со стола салфетки, высморкалась.

— Прости. Прости, пожалуйста, — извинялась она, все еще судорожно вздыхая, — Просто у меня это первый раз. Полиция, договор… ужас какой-то… Я как представлю… А если бы…

— Стоп-стоп, — похлопал ее по коленке Глеб, — какая полиция?

— Наша. Которая бывшая милиция. Которая нас бережет.

— Ты чего натворила, Лисичка? — от страха даже назвал старым прозвищем и не заметил.

— Ничего, клянусь. Я думала, он из-за Катьки. Соседи давно грозили нажаловаться участковому по поводу ее мужиков. А он меня искал, представляешь? Договор аренды требовал. Я наврала, что есть, так он за мной в квартиру. Слава богу, что заперто было изнутри. Точно Катюха опять закрылась и забыла. Сказал, что еще придет. А я… — Алиса опять скуксилась, — А мне куда идти? Катя трубу не берет. Мишка — тоже. Я забыла совсем, что он в Тулу собирался. На работе запарилась, вылетело из головы.

— Ты третий год в Москве без договора аренды и регистрации? — не поверил своим ушам Геллер.

Алиса кивнула, снова начала плакать и путанно причитать:

— Он ведь меня в следующий раз на пятнадцать суток закроет, да? Когда выяснится, что я без договора и без регистрации. А куда мне идти, Глеб? Я уже думала кому с работы звякнуть, но… У всех семьи, дети… Можно здесь переночую, а?

— Да ночуй, конечно, — милостиво разрешил он, — Только ведь, Алис, это не решит проблему. Чего там с соседкой?

— Да стерва она. Так обидно! Мы же договаривались. Водит мужиков каждый день и разных. Дома теперь, как в борделе. А поначалу овцой прикидывалась. Я ведь даже тебя никогда…

Алиса осеклась, но Глеб и так понял, что она имела в виду. Никогда не позволяла ему приходить, если Катя была дома. Алиса почему-то упомянула именно его, а не Мишу.

— Я так устала, Глеб. Постоянно какие-то сюрпризы. Сил нет терпеть, — жаловалась она, голос снова стал срываться, — Это нечестно. Теперь еще и полиция. Как я домой вернусь? А вдруг снова придет? У них же план.

— Ну-ну.

Глеб не мог больше терпеть. Он обнял Алису, прижал к себе, ласково гладил по волосам, утешая, нашептывая:

— Все хорошо будет. Сделаешь договор и регистрацию. Это ведь не так сложно.

— Хозяйка квартиры в Штатах живет.

Глеб выдохнул.

— Да, с этим сложнее. Ну… можно ведь другой вариант подыскать, раз у Катерины твоей загул без срока давности.

— Не хочу я другой вариант. Мне этот нравится, — заныла Алиса, — Парк рядом и клуб, и вы…

Она замерла, поняв, что опять оговорилась. Глеб молчал, не решаясь перепросить. Алиса уткнулась ему в грудь, и Геллеру показалось, что потерлась щекой. Он зажмурился, обнимая крепче, украдкой целуя в макушку. Ее губы прижались к его груди. Он вздрогнул, словно ее рот обжог кожу. Алиса вздрогнула, отстранилась. Глеб не отпустил, лишь позволил чуть отодвинуться, взглянуть на него.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Они смотрели друг другу в глаза. Молча. Долго. Алисины слезы успели высохнуть. Все слова, что собирался сказать Глеб, стали неактуальны. Но взгляды были более чем красноречивы. Его сильные тяжелые руки на ее плечах давили так приятно. Ее дрожащие пальцы на его горячей груди казались такими родными, давно знакомыми. Напряжение пронзало пространство между их лицами невидимыми молниями. Алиса прекрасно понимала, что должна сейчас неловко убрать руки с его торса, опустить глаза, извиниться, уйти в ванную, умыться, отсидеться там, а потом сослаться на усталость и пойти спать, закрыться в Мишиной комнате на все замки, придвинуть к двери шкаф для верности. Но у нее не было сил что-то сказать или сделать.

Так же и Глеб. Он понимал, что не должен поддаваться чувствам, не имеет право желать коснуться ее губ. Если объятия еще с натяжкой тянули на дружеские, то движения в районе паха уж точно не проходили платонический кастинг. Геллер хотел бы похлопать Алису по спине, заверить, что все будет хорошо, отправить ее принять горячую ванну с пеной и солью, а потом напоить горячим чаем и пожелать хороших снов. Но он продолжал держать ее, продолжал смаковать сладкую потребность, что завязывала тугие узлы внизу живота. Склонил голову, подался вперед, остановился.

Глеб давал ясно понять: «Сейчас я тебя поцелую». Он мог отсрочить этот приговор, но отменить его была в силах только Алиса. Однако она не двигалась. Замерла, как кролик перед удавом. Глеб дернулся вперед еще раз, сокращая расстояние на какие-то миллиметры, но чувствуя, что прошел сотни миль. Все ощущения усилились в миллион раз.

Стиснув сильнее ее плечи, Глеб притянул Алису к себе и впился в ее губы своим ртом. Сначала он ждал, что грянет гром, начнется землетрясение или свет померкнет, что Господь Бог схватит его за шиворот, оттащит от чужой женщины, что Алиса хотя бы врежет ему как следует за наглость. Но ничего этого не случилось. За окном чирикал воробей, кричали во дворе дети, прохладный вечерний ветер задувал в окно. Губы Алисы дрогнули и задвигались вместе с его губами. Ее ладони заскользили по плечам, повторяя движения его ладоней на ее коже. Глеб сам не заметил, как она оказалась у него на коленях, застонал, почувствовав, как тянет его за волосы, ищет его язык своим, прижимается крепче, трется и ерзает. Все это волшебство обволакивало его разум, заставляя забыть о лучшем друге и моральных принципах.

— Лис, — прохрипел Глеб, отрываясь от нее из последних сил, — Останови меня. Ты должна… Не могу сам. Останови.

— Знаю, — всхлипнула она, — Сил нет. Еще немножко… Господи…

Он так и не понял, что Алиса имела в виду. В общем, это было уже не важно. Она не остановила. У нее был шанс. У них был шанс сделать вид, что ничего не было, что оба погорячились. Но Алиса им не воспользовалась, а Глеб не очень-то хотел ее уговаривать. Он предпочел отдаться сладким грезам, которые преследовали его весь этот год. Ему было так хорошо в волшебном мире, где Алиса прижималась к нему, целовала его, гладила. Глеб знал, что ворует. От этого почему-то не было стыдно, а лишь острее и слаще. Почти больно. Но эту сладкую боль он не променял бы ни на что. Напротив, сильнее и глубже колол себя, кайфуя, как махровый мазохист.

— Глеб, — услышал он эхом ее голос, словно Алиса звала его с другой планеты, — Глеб, так нельзя. Нужно… остановиться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Она умоляла. В ее тихом голосе был страх. Но Геллер прекрасно понял, что сильнее измены она боится, что он на самом деле остановится. Поэтому он так же тихо, но твердо сказал:

— Нет.

Подхватил ее под попу, встал, понес в свою комнату. Бережно уложив на кровать, Глеб навис сверху и долго смотрел на нее. Спустя вечность тугого молчания его руки пустились в путешествие по ее телу, исследуя, вспоминая, избавляя от одежды. Губы последовали за руками, пробуя на вкус каждый миллиметр, округлости и изгибы, родинки и вены под кожей.