Кот и Лиса (СИ) - Пожидаева Ольга

Глеб ненавидел себя за то, что прислушивался к разговорам, подло надеясь, что они ссорятся. Но если Мишка с Алисой и ругались, то быстро, не давая лишних надежд. А он надеялся. Понимал, что это отвратительно и гадко, но все равно не мог перестать желать друзьям расставания. Он видел немало Мишкиных попыток построить отношения с девушкой, и все они кончались… может не плохо, но кончались. И с Алисой Глеб надеялся на какое-то постоянство в этом плане. Но — нет. Она, видимо, действительно была идеальной: слишком доброй, слишком покладистой, слишком милой. Все Мишкины претензии обычно разбивались о ее улыбку, а ее недовольства Симонов гасил поцелуями. Глеба буквально трясло, когда эти двое мирились ночью.

Когда он впервые услышал тихие стоны из-за стенки, то едва не сошел с ума. Сначала залез под подушку, потом надел наушники, включил музыку. Но в ушах все равно отзывались эхом звуки Алисиного удовольствия. Голодный зверь свернулся клубком и тихо скулил где-то в районе печени. Глеб уговаривал его, что это нормально, естественно, что нужно привыкнуть. Но не получалось.

Он нашел утешение в злорадстве. С ним Алиса никогда не была такой тихой. Именно поэтому они очень редко ночевали вместе, когда Мишка был дома. Глеб часто вспоминал, как проснулся среди ночи, наткнувшись на ее тело, и… разбудил. Как ни пыталась Алиса сдерживаться, а выходило плохо. Она кусала подушку, зажимала рот ладонью, притягивала его к себе, прося заглушить крики поцелуями. Но все равно вышло очень громко. Утром она не знала, как смотреть в глаза Глебу, который только пожимал плечами и самодовольно улыбался.

— Да ладно, Лисичка. Бывает. Я сам виноват, разбудил тебя, — сказал он тогда. Кажется, сто лет назад.

А теперь понимал, что урагана в постели, который всегда вызывала Алиса, Мише не досталось. И скорее всего, дело было не в ней. Глеб не мог этому не радоваться. Очень хотел, но не мог. Немного, но утешала мысль, что их пряничный домик любви не шатается от крышесносного секса. Мишка не удовлетворял Алису, как это делал Глеб. Факт. Но крамольная мысль: «А может не в этом суть отношений?» — частенько возникала в голове. Особенно, когда Миша и Алиса сидели на кухне вечером, ужинали и болтали.

— Почему «ДжедайКроссфит»? Откуда это название?

— Долгая история.

— Расскажи.

— Давным-давно в далекой-далекой галактике…

Дальше Глеб слышал смех и Алисино: «Ты невозможный».

Геллер прикрывал глаза, стараясь успокоиться, но все равно регулярно желал поменяться с Мишкой местами. Он прекрасно понимал, что это желание сродни сумасшествию. Понимал, что процессы, которые бурлят в его организме, когда Алиса рядом, ни разу не нормальны. Иногда Глеб допускал мысль, что он влюблен в девушку друга. Иначе как еще можно было назвать эти чувства, которые он изо всех сил старался глушить, но они все равно перли из него на белый свет. Но так же быстро Геллер отметал всю эту любовную бредятину. Он делал ставку на свои мужские инстинкты, на беспощадную привычку побеждать. Алиса обыграла его, обхитрила, бросила, не пожелала жить по его правилам. Мишка забрал ее, увел из-под носа в тот самый день, когда Глеб собирался предпринять попытку помириться. Но Симонов обскакал. В очередной раз. И теперь Алиса всегда была рядом, но не принадлежала ему. Словно бельмо на глазу, словно клеймо на лбу жирными буквами «дурак». Он видел эту надпись каждый раз, когда смотрелся в зеркало. И даже был с ней согласен.

Его влечение к Алисе было совершенно дурацким, но не поддавалось уничтожению. Его зависть к Мишке была омерзительна, но лекарства от этого недуга Глеб не знал. Он научился с этим жить. Научился контролировать. Научился улыбаться друзьям почти искренне. Научился почти не думать об Алисе во время секса с другими. Научился не прислушиваться к звукам из Мишкиной комнаты по ночам. Научился… Почти научился не злорадствовать, когда звуки были очень похожи на вежливую симуляцию. Научился воспринимать ее прикосновения, как дружеское участие. Научился не обращать внимания на румянец, что вспыхивал на щеках девушки, когда он сам изредка прикасался к ней. Ему пришлось научиться, чтобы не сойти с ума.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Так прошла зима, весна, началось лето. Глеб изо всех сил ждал Мишкиного отпуска, чтобы немного перевести дух. Его не очень радовало, что Симонов собирался увезти Алису на родину, где хотел познакомить с родителями, сестрой и старыми друзьями. Но у Глеба, таким образом, оставалась свободная квартира, какое-то подобие передышки. Геллер собирался в это время натрахаться, как следует, чтобы к августу опять окунуться в бешеный темп Героев и работы. Но то ли не сезон был, то ли запросы у него выросли. Не нравился Глебу никто, чтобы продолжить дальше банального флирта. Даже с Ви он спал теперь редко. У нее появился какой-то мужик. Глеб не знал, кто, но понял, что он есть по намекам. За последние месяцы Ви лишь несколько раз приглашала в гости. Последнее время и вовсе перестала нуждаться в услугах Геллера. Он все прекрасно понимал. Не напрашивался. Да и не очень хотелось. Их постельная связь потихоньку сходила на нет, превращаясь в обычную дружбу.

У Алисы были неприятности.

Геллер часто слышал, как она жалуется Мишке на соседку, которая рассталась с бойфрендом и пустилась во все тяжкие. Их прежний договор об отсутствии в доме левых мужиков, казалось, больше не действовал. Алиса теперь почти каждый день ночевала у них, действовала Глебу на нервы. Несколько раз он даже огрызался на нее ни за что. Потом извинялся, конечно, зарабатывая навернувшиеся на глаза девушки слезы и злобный прищур Миши.

Геллер изо всех сил старался держать себя в руках, просиживал на работе допоздна, а потом тихо крался к себе в комнату.

Поэтому, придя домой июньским вечером после пробежки, Глеб откровенно порадовался, что квартира пуста. Он заглотал протеин, едва успел принять душ, как в дверь позвонили. Натянув домашние треники на мокрую задницу, Глеб поспешил открыть. На пороге стояла Алиса. Она знала код домофона, но ключей от квартиры у нее не было. Увидев полуголого Глеба, с которого еще капало, она тихо охнула.

— А Мишка еще на работе что ли? — проговорила с отчаянием в голосе.

Глеб аж крякнул.

— Он в Туле, Алис.

— Где?

Ее глаза расширились, а на лице начал отпечатываться ужас прозрения.

— В Туле, — повторил Глеб, — У них заруба была, и пацаны уговорили остаться переночевать. Тяжело рулить после такого.

— О-о-о, — протянула Алиса, — Черт, у него телефон недоступен.

Глеб шлепнул себя ладонью по лбу, вспомнив:

— Ага, села труба, мне набирал с городского. Алис, прости, он просил ведь передать тебе, я забыл совсем. Не смог дозвониться, потом из головы вылетело.

— Да, я весь день на встречах, — всхлипнула, — Ну понятно, в общем. Прости, что… Что выдернула из душа.

Она качнулась на пятках, чтобы развернуться и уйти, но Глеб схватил ее за руку.

— Случилось чего?

Алиса уставилась на горячие пальцы, что обвились вокруг ее запястья, выдавила:

— Н-н-нет. Я пойду.

Возможно, он купился бы, если бы не почувствовал дрожь, что гуляла по всему ее телу. И голос, в котором слышались еле сдерживаемые слезы. И глаза, огромные, перепуганные. Глеб дернул ее за руку, затаскивая в квартиру.

— Зайди уже.

— Нет-нет, — вяло отбивалась Алиса, пока он стаскивал с нее джинсовку, — Не надо, Глеб. Неудобно. Мишки нет. Я пойду до…

Она не договорила про дом, осеклась, прикусила губу, чтобы не расплакаться.

— Даже не думай реветь, — обрубил Глеб с ходу, — Соберись. Чай заваришь свой вкусный, тогда и ной.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Умеешь ты успокоить даму, — хихикнула Алиса сквозь всхлип.

— Это моя суперсила, — подмигнул Геллер.

Чтобы отвлечься, она и в самом деле заварила чай с мятой, оставила настаиваться, присела рядом с Глебом на узкий кухонный диванчик. Ее все еще немного потряхивало, но присутствие рядом Геллера немного успокаивало. Она бы предпочла, чтобы это был Миша. Понятный, родной, понимающий, знающий ее, как никто. Но Миша был в Туле, и при таком раскладе годился и Глеб.