Ближе к истине - Виктор Ротов

Мы говорим об этом с Виктором Григорьевичем Косенко, главным психиатром края, главным врачом краевой клинической психиатрической больницы, доктором медицинских наук, заслуженным врачом России, академиком международной Академии. Меня поражает и одновременно радует его логика:

— …А куда денешься? — говорит он. — Взять хотя бы Адыгею. Суверенная республика! Во многом в более выгодном положении, чем край, а идут к нам. Приходят семьями, просят за родственника — примите на лечение. И принимаем. Хотя у нас яблоку негде упасть. В коридорах поставили койки. На полу уже стелим больным. А когда предъявляем счет за лечение, нам говорят адыгейские власти — мы вас не просили принимать. Что прикажете делать?.. — вопрошает Виктор Григорьевич резонно и смотрит на меня — как я, представитель гуманной профессии, отреагирую на это. А я не знаю, как реагировать, пожимаю плечами. Хотя что‑то бормочу невнятно про рыночную экономику. И ловлю себя на мысли, что задурили нас телерадиоперевертыши этой рыночной экономикой, мы начинаем уже изменять (в душе пока) извечной своей русской сострадательности. Если и дальше так пойдет, и мы в самом деле утратим это национальное качество, то… Берегитесь те, кто так лихо внушает нам безучастность и равнодушие. Вам же это и отольется слезами. По пословице — как аукнется, так и откликнется.

С Виктором Григорьевичем меня познакомили на тор

жественном вечере в честь 70–летия поэта Ивана Вараввы. Петр Ефимович Придиус, который представил нас друг другу, скороговоркой пытался перечесть его титулы и звания, но это ему не очень удалось, потому что их у Виктора Григорьевича столько, что на одном дыхании не выговоришь. И еще депутат Государственной Думы. Здесь, правда, надо оговориться: Виктор Григорьевич действительно был избран депут атом Госдумы по партийному списку КП РФ (Партия Г. Зюганова). И даже получил поздравительное письмо от Ельцина с пожеланиями здоровья и плодотворного совместного сотрудничества на благо России. Но он, поразмыслив над крайне тяжелым положением дел в психиатрии и судьбой своего главного детища — нового корпуса клиники, — отказался от мандата в пользу кандидата, следующего за ним по списку, но с меньшим числом голосов.

Кстати, Виктор Григорьевич — убежденный коммунист. Он не вышел из партии даже, когда суперпредатель всех времен и народов генсек Горбачев, объявил о роспуске партии. Правда, Виктор Григорьевич из тех коммунистов, которые верят не в марксистско — ленинскую науку о коммунизме, а в правильную основу, в народный стержень идей социализма. В праведные дела оболганного и обруганного строя. А нынешних осквернителей всего и вся не преемлет на дух. Как не принимал и тех, кто сквернил и поганил нашу жизнь при Советской власти.

Однако уступил мандат народного избранника. Я не совсем понимаю его. Замечаю с некоторой долей укоризны в голосе: так мы постепенно и всю Россию уступим. Он не согласен. Потому что смотрит на вещи реалистически — политик он никакой, а в психиатрии держит в руках важное дело — душевное здоровье людей. И находит это, особенно теперь, в условиях откровенного геноцида русского народа, более важным, чем заниматься бездарной говорильней в верхах.

Что решает Дума? Практически ничего. Всякое более-менее разумное решение Президент отменяет одним росчерком пера. Не он — так Совет Федерации.

Да, но противная сторона почему‑то дерется и держится руками и зубами за каждый мандат, лишь бы иметь возможность глаголить с трибуны Думы. И именно своими бездарными, а подчас и откровенно пикирующими речами разрушают малейшее здравомыслие. Значит, видят смысл в этой говорильне? Значит, есть какой‑то резон в ней?..

— Может, и есть, — неохотно соглашается Виктор Григорьевич. — Но по — моему, каждый должен делать свое дело. И в полемике тоже. Это мое кредо. Из четкого, компетентного выполнения своего долга складывается в конечном счете победа.

Резонно^ При условии, что мандат передан надежному человеку, профессиональному политику, борцу. Хотя я не убежден до конца, что в этой уступке мандата все правильно. Народ‑то тебя избрал, тебе доверил. А ты передоверил. И в этом есть что‑то… Тем более, Виктор Григорьевич сам обладает прекрасным даром располагать к себе, четко мыслит, убедительно гойорит. А эти качества архиважные сейчас и именно там, на нашем замусоренном и заслюнявленном бешеной слюной Олимпе. Я не совсем уверен, что там он был бы менее полезен.

Ну да ладно! Решил так решил. Так велела ему совесть, здравый смысл, профессиональный долг, наконец. Ответственность перед несчастными людьми, которых жизненные тяготы, беда или случай, а то и патологическая наследственность лишили душевного здоровья. В народе их мягко и жалостливо называют душевнобольными. Кстати сказать, не претендуя на оригинальность, и здесь, как и во всем, проявилась исключительная мудрость и благотерпимость русского народа. Не в пример некоторым нашим «суперинтеллигентам» типа Евгения Евтушенко, пустившего в оборот в своих виршах словечки «псих», «психушка». А то еще «дурдом!»

Мне никогда до этого, ни прямо, ни косвенно, не приходилось (Слава Богу!) соприкасаться с этой службой. А когда пришел и посмотрел на этих несчастных и на тех, кто изо дня в день годами, десятилетиями занимаются ими, на врачей, — твердо могу сказать: те, кто пустил в народ, и те, кто повторяет, как неумный попугай, насмешливые словечки «псих» и «психушка» — сами жалкие люди, общественное сознание которых ниже самой низкой отметки. Ерничать, а тем более хамить в адрес этих несчастных людей могут только полные дегенераты. Люди действительно душевнобольные, подлежащие лечению. Ради Бога! Когда ваш язык шевельнется, чтобы произнести эти кощунственные слова, а воображение очертит образ деспота — врача в белом халате, который скручивает больного, задумайтесь на миг, остановите язык и воображение, ибо завтра вы можете оказаться в таком же положении и на вас может обрушиться душевное нездоровье. Никто в мире

не гарантирован от этого недуга. Душевная болезнь — самая болевая, сверхболевая точка человечества. А люди в белых халатах, которые занимаются лечением душевнобольных — это поистине подвижники. Состоящие на службе сверхболевой. Хотя и здесь, как и во всем, не бывает правил без исключения.

Я присутствовал на переаттестации врачей — психиатров, претендующих на высшую категорию. Я не могу судить о степени знания ими своего предмета, я не специалист, но человечность у этих людей высочайшей степени — могу засвидетельствовать. И поразила меня строгая, почти суровая требовательность коллег, экзаменующих претендентов, проходящих четыре ступени, прежде чем предстать перед высшей аттестационной комиссией. Солидность самого аттестационного дела и даже оформление — твердые корочки, золотое тиснение. А как же! — речь идет о совершенствовании специалиста тончайшего дела, каким является охрана душевного здоровья человека. Нет в природе более сложной, более тонкой, загадочной и романтичной системы у человека, чем его душа!

Когда задумаешься над этим, то по — другому видится и «странный» на первый взгляд, поступок Виктора Григорьевича, уступившего депутатский мандат. Тем более, когда мои впечатления от увиденного и услышанного здесь стали наполняться конкретикой, как теперь говорят.

А первые впечатления, признаться откровенно, — удручающие. Теснота, убогие условия, старенькие, а кое — где и ветхие строения, устаревшее оборудование, перенаселенность больничных палат и масса других разных неудобств для исполнения профессионального долга врачей и медсестер; круглосуточные бдения дежурных специалистов возле больных, финансовые затруднения, смехотвор-, но низкая зарплата, особенно у младшего медицинского персонала. И пр. и пр. Но при всем при этом — чистота в палатах, удивительная ухоженность больных и, что более всего поражает, — атмосфера сплоченности, профессиональной солидарности, благожелательности и феноменальной преданности делу. Сострадания к больным. И они как-то понимают доброе к себе отношение Это видно по их глазам — они почти влюбленно смотрят на своих докторов и сестричек. Верят им. Верят в свое обязательное излечение. Статистика в этом смысле солидная — пять с половиной тысяч в год из лечебницы выходят оздоровленными, а то и вовсе здоровыми. 60–65 процентов из них

способны вновь трудиться на производстве. А одна больная, молоденькая девушка питает надежду выйти замуж и иметь ребенка. А только что поступивший больной страстно желает избавиться от алкогольной зависимости, потому что заневестилась дочь, и как же она скажет своему избраннику, что отец у нее алкоголик?..

Интересно Виктор Григорьевич разговаривает с больными. Он не сюсюкает с ними, не дает пустых обещаний. И девушке, которая озабочена будущим своим материнством, он говорит на полном серьезе: