Саботажник - Олег Дивов

– Дело, – кивнул Причер. – Уберите флягу, Эйб. Хотя бы временно.

– Хорошее слово – «временно». Чувствуется в нем какая-то… Позитивная динамика.

– Пьяный… – вздохнул капеллан. – Опять вы пьяны, Эйб. А мне позарез нужна ваша помощь!

Кронштейн слегка распустил узел галстука, расстегнул верхнюю пуговицу на белоснежном воротничке и сказал:

– Погодите тогда. Я сейчас для протрезвления дерну чуток, и поговорим.

С этими словами он припал к горлышку фляги и забулькал.

«Ну, все, – подумал капеллан. – Был моряк, да сплыл».

Кронштейн шумно вдохнул, завинтил флягу, сунул ее в карман, отхлебнул немного пива и вдруг глянул на Причера совершенно ясными глазами.

– Полчаса можете пользоваться, – сказал он вполне трезвым голосом. – Здоровья мне это не прибавит, но чего не сделаешь для клинически нормального человека. До чего же меня зае…ли сумасшедшие, Причер! Впору самому нейролептиков нажраться. Увы, я слишком хорошо знаю, какая это гадость… Ну, в чем проблема?

– Вы извините, что я к вам обращаюсь, – начал капеллан, – но понимаете, сам я не местный…

– Да я вообще с Земли! – сообщил Кронштейн. – Короче, Причер. Что вам достать? Кроме ядерного заряда можем все. Гарантирую как официальный дистрибьютор компании «Воровский и другое ворье». Только ядерный заряд не просите – нету.

– «Тревога» очень большой корабль, – сказал робко капеллан. – Ну очень большой.

– А вы наблюдательный, Причер! Надо же – заметили…

– Так я и подумал – вдруг там химическая лаборатория есть?

Кронштейн странно двинул шеей, как будто ему по-прежнему жал воротник.

– Есть лаборатория, – согласился он. – Большая, многопрофильная, на все случаи жизни. Хошь – геном модифицируй, хошь – самогонку очищай. Только она без реактивов, да еще и опечатана. А то бы мы давно прямо на борту коньячный завод открыли. Ладно, не слушайте, вру. Там оборудование сложное, а оператора нет. В чем дело-то, Причер? К вашему сведению, вся эта херня имеется на скважине.

Причер сунул руку в карман, вытащил сжатый кулак и на мгновение раскрыл его перед Кронштейном.

– Знакомо? – спросил он.

– Не-а, – помотал головой психиатр.

Как ни странно, у Причера от этого признания стало немного спокойнее на душе. Скажи Кронштейн: «А как же, это обойма от пробника!», – капеллан, пожалуй, раздумал бы иметь дело с русским. Нынче любой чересчур осведомленный человек вызывал у Причера неприятную ассоциацию с господином майором-подполковником Лурье.

– Я ходил сегодня в джунгли и набрал образцов. Почва, растения, кровь и ткани животных. Теперь нужно выяснить, каково в них процентное содержание креатина. Не исключено, что эта обойма скрывает разгадку всех местных тайн. Странного поведения животных – в первую очередь.

– Тут наша лаборатория и не помогла бы, – сообщил Кронштейн. – Для анализа потребуется очищенный креатин, а он только на скважине и есть. И лаборант нужен сильно пьющий. Или очень жадный. Что у них тоже в наличии.

– Видите, Эйб, как я правильно сделал, что обратился к вам!

– А я-то тут при чем? – Кронштейн хитро сощурился, и капеллан отметил, что глаза у психиатра действительно трезвые и очень внимательные.

– У меня такое ощущение, что кое-кто знает на базе все ходы и выходы. И если я очень – обратите внимание, очень! – этого кое-кого попрошу, он сможет провести анализ.

– Ну и просите, – бросил Кронштейн безразлично, придвигая к себе пиво.

– Эйб, умоляю! Сделайте, а? Я не знаю, что предложить вам в уплату, – сами придумайте. Могу за вас долго и искренне молиться. А могу по кумполу навернуть кого-нибудь.

– Это ведь грех, Причер, если по кумполу-то…

– Кто тут священник? – спросил капеллан.

– Шучу. Ладно, давайте ваши таинственные образцы. Быстро надо?

– А вы не догадываетесь?

– Хм… Меня как-то больше занимает, что вы будете делать, когда получите результаты. Если получите, конечно, – я ничего не могу гарантировать. Тут Воровский не поможет, нужно будет другую фирму подключать, «Агентство мелких пакостей Кронштейна», а у нее случаются осечки, уж больно задачи деликатные…

– Я в вас почему-то очень верю, Эйб, – сказал Причер искренне.

– Литров пять спирта, – размышлял Кронштейн вслух, легкомысленно подбрасывая на ладони обойму. – И дело в шляпе. Если не поймают. А если поймают? Еще литров десять.

– Образцы спрячьте! – жутким шепотом потребовал капеллан.

– Что? Ах да, конечно. Вот, они уже исчезли. Не беспокойтесь, Причер, в случае чего я их проглочу.

– Все-то вам шуточки!

– Работа тяжелая, – вздохнул Кронштейн. – Одной водкой не поправишься, требуется еще крепкая доза соленого морского юмора… Между прочим, эти придурки на скважине креатин в выпивку подмешивают! Говорят, после такого коктейля можно пахать две смены кряду без устали. Вы в курсе, Причер, что там людей некомплект? Как только джунгли всерьез поперли, добрая половина работяг с перепугу разорвала контракты и ломанулась на орбитальную станцию с первым же шаттлом. А там месяц ждала грузовика. И странная штука – никто из беглецов на Земле не озаботился дать разоблачительное интервью… Постоянно голову ломаю – чем именно им рты позатыкали?

– Что вообще творится вокруг скважины? Я пытался туда пролезть, но меня «эм-пи» остановили.

– Правильно остановили, у вас допуска нет.

– Как будто у вас есть!

– У меня есть спирт! – заявил Кронштейн гордо. – А там, за забором, ничего особенного. Сотня вечно пьяных напуганных рабочих. Десяток менеджеров, тоже напуганных и пьяных. Еще десяток поддатых специалистов, трясущихся от страха. И несколько человек секьюрити, абсолютно трезвых, потому что они уже собственной тени боятся. Временами к главному управляющему заезжает ваш полковник, и они вместе бухают. Нормальная рабочая обстановка для дальней колонии, обороняющейся от агрессивной среды, – вам ли не знать?

– Сами мы ее создали, эту среду! – Причер в сердцах чуть не треснул кулаком по столу, но вовремя удержал руку, жалея казенное имущество.

– Я и такую возможность допускаю, – согласился Кронштейн. – Так, может, по маленькой, а, Причер? За победу разума над глупостью, которая в необозримой перспективе должна наступить хотя бы по закону вероятности! Давайте, падре. Вы явно нуждаетесь в транквилизаторе. А анализ я вам сделаю, честное слово. Конечно, если не возникнет, как говорят у нас на флоте, обстоятельств непреодолимой силы.

– А-а, давайте! – махнул рукой Причер. – Помирать, так хоть поддавши. Один хрен – неправедно вино, неправеден царь, неправедны женщины, несправедливы все сыны человеческие, и все дела их таковы, и нет в них истины, и они погибнут в неправде своей!

– Внушает! – оценил цитату Кронштейн.

Словно по мановению руки Причера, к столику подскочил официант, и перед капелланом образовалась кружка пива.

– Уважают вас, – удовлетворенно отметил Кронштейн. – Люблю, когда моих друзей уважают. Ну-ка, я вам сейчас накапаю… Вот так. Приняли!

– Приняли! – кивнул Причер, опрокидывая в рот смесь пива с водкой, и даже отвратительный вкус русского народного пойла сейчас показался ему вполне приемлемым.

Кронштейн назвал его «другом». О Причере ничего подобного так давно никто не говорил, что он теперь с психиатром и реактивного топлива выпил бы.

ГЛАВА 12

В воскресенье утром храм оказался набит битком. Пришла вся отдыхающая смена, даже те, кому сейчас полагалось спать после ночи в карауле. Усталые лица, но просветленные ожиданием.

«Они ждут чуда. Они надеются, что я сделаю им хорошо, – подумал капеллан, стоя за кафедрой. – С ними очень давно не разговаривали по-человечески. А я, негодяй, сейчас на них обрушу свои личные сомнения. Попрошу вместе со мной задуматься. Страдать попрошу. Искать выход. Но что поделаешь? Да ничего не поделаешь… Человек пятьсот, не меньше, буквально стены трещат. А остальные слушают по трансляции. Вся база внемлет моему слову. Это большая удача. Во всяком случае, если меня через полчаса скрутят «эм-пи» и засунут в шаттл, я смогу быть уверенным, что сделал на Кляксе все возможное. С Богом, капеллан!»

– Основной трагизм жизни – это трагизм смерти, – сказал Причер.

По рядам слушателей прокатился вздох. В первом ряду напрягся полковник.

– Мы, военные, глубоко понимаем трагедию смерти, ведь нам столь часто приходится наблюдать ее вблизи. Кладбищем становится для нас весь мир, когда мы опускаем в могилу своих товарищей. А советы окунуться в повседневные заботы, разговоры о том, что время нас излечит… Это так же бессмысленно, как напиться до бесчувствия. Смерть не вытравить из памяти.

Зал вздохнул снова. «Давайте, примерьте это на себя, вспомните, как оно бывало, – подумал капеллан. – Даю секунду. Так, поехали дальше. Вроде бы получается».

– Хотим мы того или нет, все мы смертны. И смертны те, кто нам дорог и близок. Увы, физическая смерть неустранима. Но тем не менее в каждой душе человеческой живет неуемная жажда жизни, бесконечного совершенства и могущества. Всю свою историю наша цивилизация идет к тому, чтобы продлить жизнь человека, и мы достигли многого на этом пути. Но в конечном итоге все усилия разбиваются об одну проблему – неотвратимости смерти.