Русская Индия - Николай Непомнящий

Проезжая через Омск, сделал там остановку, встретился как правительственный курьер с местным начальством.

В Петербурге М. Рафаилову было поручено и еще два задания: купить шесть лучших туркменских жеребцов для государственных конных заводов (на это было ассигновано по 1,5 тыс. руб. за каждого коня), а также купить в Тибете и доставить в Россию несколько кашмирских коз для разведения их породы в дальнейшем где-нибудь в Сибири.

М. Рафаилов предлагал закупать ежегодно в Тибете козий пух и устроить в Петербурге казенную фабрику для выделки кашмирских шалей. Он лично брался найти в Тибете и в попутных городах торговых агентов, закупить в Тибете на первый раз не менее 50 пудов пуха и убедить кашмирского владетеля отменить запрет на вывоз пуха и шерсти из Тибета в другие страны, кроме Кашмира. В этом М. Рафаилов надеялся на близкое знакомство с кашмирским правителем и на дружбу с его визирем. Вместе с тем он обещал нанять и привезти с собой в Петербург пятерых местных мастеров по выделке и тканию шерсти, закупить все необходимые для этого дела станки и даже самому ознакомиться с техникой ткачества шалей. В будущем он предлагал устроить фабрику, на которой, кроме кашмирских шалей, могли бы производиться изделия из пуха других пород коз.

Этот план М. Рафаилова был одобрен министром финансов и при дворе. Ему было обещано за каждый пуд привезенного пуха по 100 голландских червонцев и за каждого нанятого ткача по тысяче. Предприятие это, по словам Д. А. Гурьева, «обещало России неисчислимые выгоды».

30 апреля 1820 года М. Рафаилов выехал из Семипалатинска со своим караваном. Его вел опытный караван-баши ташкентец Мулла-Мансур Мамасеитов, а до ближайшего пограничного поста Бадельдован караван сопровождал отряд из ста казаков под командой хорунжего Мокина. На пути они подверглись нападению кочевников-киргизов, отогнавших 500 лошадей, принадлежавших каравану и отряду. Казаки сумели отбить и возвратить 436 из них. Мы не знаем подробностей этой стычки: подобное никем не описывалось и было вполне обыкновенным, недостойным особого внимания делом. Но часто в результате оказывались убитые и раненые. Путников поджидали и другие тяжелые испытания — непогода, болезни. И сама смерть на караванной дороге была частым встречным, и ее появление было, конечно, страшно, но неудивительно. Мы говорим об этом потому, что данное путешествие и для М. Рафаилова тоже оказалось последним…

Но пока он и его спутники — приказчики Муса-Хан и Мухамед Зугур Зарипов (Мамзур) — более или менее благополучно прибыли в город Турфан в Восточном Туркестане, где, пробыв 20 дней, приехали затем через Аксу (где с частью товаров остался Муса-Хан) в Яркенд. Здесь М. Рафаилов в течение двух с половиной месяцев вел успешную торговлю, а потом с оставшимся товаром на 18 верховых и вьючных лошадях двинулся в Тибет.

Двадцать дней путешествие протекало нормально. Но за шесть дней до цели М. Рафаилов неожиданно заболел. Болезнь длилась три дня, и от «опухоли всего тела» он умер. Его похоронили здесь же, у дороги, которою он столько раз когда-то ездил со своими тюками. У. Муркрофт сообщает с чужих слов, что все это случилось в местечке, называемом Кара-Корум.

Имущество и товары М. Рафаилова не были разграблены, все они поступили в распоряжение его спутника Мухамеда Зугура Зарипова. Он и «товарищи его, два татарина и бухарец, достигли Тибета», где с товаров была взята пошлина, а «по объявлении ими о смерти Рафаилова начальство отобрало от них его (личное) имущество» в казну «по обычаю». Среди прочего в этом «имуществе» находились и письма российского Министерства иностранных дел.

Мухамед Зугур отправился затем в Кашмир, где вел успешную торговлю в течение десяти месяцев и разменял все товары М. Рафаилова на шали. А о возвращении его вещей из Тибета хлопотал находившийся в Яркенде кокандский посланник, который знал, по словам Ч. Ч. Валиханова, «связь Коканда с Россией и требовал от тибетского владетеля выдачи имущества Рафаилова», чтобы «незамедлительно представить» его своему хану, а уже тот передал бы его в Россию.

Вскоре же после смерти М. Рафаилова письмо из его «имущества» к Ранджит-Сингху оказалось вдруг у англичанина У. Муркрофта. По его словам, он «не испытывал больших угрызений совести», что читал это письмо, ибо о нем и его содержании знали вообще «очень многие». С самого начала путешествия М. Рафаилова Муркрофт следил за ним: наводил справки, посылал своих агентов, которые интересовались личностью российского купца и его не просто купеческой миссией.

И такое внимание именно англичан к этому, и то, что именно англичанину в итоге досталось в руки письмо, которое вез российский посланник, было неслучайно и даже естественно.

Англичанин сообщает далее, что намеревался встретиться с М. Рафаиловым и кое-что узнать у него лично и волновался при этом, так как знал, что тот не просто купец, но «занимается политикой». И лишь из-за внезапной смерти Рафаилова эта встреча не состоялась.

Можно догадаться, что офицер Ост-Индской компании не очень жалел об этом: во-первых, планы русских, то есть противников Англии, в отношении установления контактов с североиндийским государством рушатся; во-вторых, можно попытаться завладеть и самими письмами, какие российский посланец вез (что и удалось). Правительство России, в свою очередь, знало о «происках» англичан в этом районе. Во многих документах российского МИДа, например, У. Муркрофт и его коллега Д. Требек называются «фискалами», то есть шпионами, а также сообщается, что они подкупами добивались расположения начальников в Кашмире и в Тибете и т. п.

Российское правительство знало об этом и иногда пыталось предпринимать какие-либо ответные меры.

В конце 1820-х годов очевидной стала бесперспективность развития непосредственно русско-индийской сухопутной торговли. Царское правительство и торгово-промышленные круги все большее внимание уделяли Средней Азии как рынку сбыта и потенциальному источнику сырья для текстильной промышленности. Дальнейшие территориальные захваты, продолжающаяся экономическая колонизация Индии Англией, активизация ее борьбы за овладение и среднеазиатским рынком подталкивали российское правительство к более решительным действиям в Средней Азии. Хотя русско-индийская торговля полностью не прекратилась, но все более приобретала случайный характер, а ее масштабы были весьма скромны.

Сведения, доставленные Мехти Рафаиловым, как мы уже отмечали, представляли для правительства России большой интерес и важность: это были одни из очень немногочисленных «современных», новейших документов, посвященных соседним и ближайшим восточным странам.

Конечно, сейчас, два века спустя, с высот современной науки легко отыскать в сочинениях М. Рафаилова некоторые ошибки и неточности, как, например, в тех или иных географических и этнографических описаниях. Сам он не бывал, естественно, везде и не мог всегда с точностью знать тот или иной маршрут, местность, населенный пункт, но пользовался иногда слухами, какие существовали в его среде, чужими сведениями, отсюда иногда и его весьма приблизительные оценки. Автор их не был ученым, не был «путешественником-профессионалом». Он был торговым человеком, опытным, знающим, но прежде всего купцом.

(По материалам В. Воловникова.)

Рафаил Данибегашвили двадцать восемь лет в странствиях

Почти двести дет отделяют нас от времени, в которое жил замечательный грузинский путешественник и дипломат Рафаил Данибегашвили (Данибегов) (путешествовал с 1795 по 1827 г.), и все же, несмотря на столь сравнительно недолгий срок, многое в его биографии по-прежнему остается окутанным туманом, который полностью, быть может, и не рассеется никогда. Мы не знаем дат рождения и смерти путешественника, его семейного положения, не знаем, какова была его внешность, и лишь предполагаем об истинной цели его путешествий…

Основным источником сведений о жизни Данибегашвили является книга на русском языке, опубликованная в 1815 году и содержащая путевые записки путешественника.

Рассказ самого Данибегашвили дополняют и уточняют три грузинских письменных памятника, а именно: дарственная грамота последнего царя Восточной Грузии Георгия XIII, пожалованная Р. Данибегашвили перед третьим его путешествием, расписка Р. Данибегашвили в получении индийских монет от армянского священника, прошение брата Рафаила — Иосифа Данибегашвили на имя русских властей Грузии о назначении ему пенсии, датированное 1808 годом, а также хранящийся в Омском областном архиве отчет о четвертом путешествии и составленная на русском языке запись начальника Оренбургской пограничной комиссии Г. Ф. Генса о пятом путешествии Р. Данибегашвили. Кое-какие сведения о путешественнике и его близких можно почерпнуть из других источников, например из журнала переписи населения города Тифлиса (Тбилиси), произведенной русскими в 1803 году, из документов, сохранившихся у потомков рода Данибеговых.