Семейные тайны - Кристин Сэлингер

— Сдается мне, — медленно заговорил Этан, — что вся информация, которую она имеет, получена от Глории. Следовательно, верить ей безоговорочно нельзя. Возможно, Сибилл не откажется рассказать нам то, что знает, но это вовсе не значит, что она выдаст достоверные факты.

— Выдумка это или факты, мы узнаем только тогда, когда спросим ее, — заметил Филипп.

— О чем вы хотите спросить меня? — Более уравновешенная, полная решимости довести встречу до логического конца, Сибилл ровной поступью вошла в кабинет и тихо затворила за собой дверь.

— Почему Глория решила шантажировать именно нашего отца? — Филипп перехватил ее взгляд. — Почему она была уверена, что он заплатит за Сета?

— Сет ведь сказал, что он порядочный человек. — Сибилл пытливо всматривалась в лица мужчин. — По-моему, вы в этом сами не раз убеждались.

— Порядочные люди не заводят интрижек с женщинами, которые вдвое моложе их, и не бросают на произвол судьбы детей, рожденных от любовниц, — сердито произнес Филипп, подступая к Сибилл. — И ты не заставишь нас поверить в то, что Рей спал с твоей сестрой, когда наша мать была жива, а потом бросил ее, отказавшись от собственного сына.

— Что-о? — Сибилл неосознанно выкинула руку, цепляясь за его плечо, чтобы не потерять равновесия, и тут же отшатнулась. — Разумеется, он не спал с ней. Ты же говорил, вы не верите в то, что Глория и ваш отец…

— А другие верят.

— Но это… С чего вы взяли, будто Сет его сын, сын от Глории?

— Весь город об этом толкует. — Филипп смотрел на нее прищурившись. — Твоя сестра растрезвонила. Заявила, будто он надругался над ней. Потом стала шантажировать его и в итоге продала своего сына. А я утверждаю, что все это ложь.

— Конечно ложь. Отвратительная ложь.

Стремясь хотя бы в одном не допустить ошибки, она подошла к Сету и опустилась перед ним на корточки. Ей хотелось взять мальчика за руку, но она сдержала порыв, заметив, как он отпрянул от нее.

— Рей Куинн тебе не отец, Сет. Он твой дедушка. Это Глория его дочь.

Губы мальчика задрожали, темно-синие глаза просияли.

— Мой дедушка?

— Да. Мне очень жаль, что она утаила это от тебя, очень жаль, что ты не узнал об этом до того, как он… — Она мотнула головой и выпрямилась. — Я даже представить себе не могла, что тут возникла такая путаница. А должна бы догадаться. Собственно, я сама узнала об этом всего лишь несколько недель назад.

Она села на свое место.

— Я расскажу все, что знаю.

ГЛАВА 12

Теперь говорить было легче. Словно она читала лекцию. А Сибилл привыкла читать лекции на социальные темы. Главное — абстрагироваться от личного и излагать материал в понятной стройной форме.

— У профессора Куинна был роман с Барбарой Хэрроу, — начала Сибилл. Она встала спиной к окну, чтобы видеть лица аудитории. — Подробностей я не знаю, но мне известно, что тогда она училась на выпускном курсе. Барбара Хэрроу моя мать и мать Глории.

— Мой отец, — промолвил Филипп. — И твоя мать.

— Да. Почти тридцать пять лет назад. Полагаю, они испытывали влечение друг к другу, по крайней мере физическое. Моя мама… — Сибилл прокашлялась. — Мама считала, что у него большой потенциал и он быстро сделает карьеру на научном поприще. Высокое общественное положение имеет для нее большое значение. Но вскоре она разочаровалась в нем… сочла, что он лишен честолюбия. Ему нравилась преподавательская работа, и он не стремился продвинуться по социальной лестнице. К тому же, на ее взгляд, он исповедовал слишком либеральные убеждения.

— Она искала богатого знатного мужа, — вставил Филипп, вскинув брови. — И обнаружила, что в его лице такового не получит.

— В общем-то да, — с невозмутимым спокойствием в голосе согласилась Сибилл. — Тридцать пять лет назад в стране происходили волнения, велась необъявленная война между молодежью и истеблишментом. В высших учебных заведениях было немало умов, которые подвергали сомнению не только справедливость непопулярной войны, но и само существующее положение вещей. Профессор Куинн, похоже, принадлежал к одному из них.

— Он верил в разумное использование интеллекта, — пробормотал Кэм. — И в необходимость отстаивать свою точку зрения.

— Из слов мамы я поняла, что он активно отстаивал свою точку зрения. — Сибилл чуть изогнула губы в улыбке. — За что администрация университета не очень его жаловала. У них с мамой были острые разногласия. По окончании семестра она вернулась домой в Бостон — разочарованная, сердитая и, как вскоре выяснилось, беременная.

— Чушь. Извини, — бросил Кэм, когда на него шикнула Анна. — Но это все равно чушь. Он ни за что не отказался бы от своего ребенка. Это исключено.

— Он ничего не знал. Она ему не сообщила. — Взгляды всех присутствующих мгновенно устремились к ней. Сибилл сложила ладони и продолжала: — Она была взбешена. Возможно, и напугана, но прежде всего разъярена тем, что забеременела от человека, которого считала неподходящей для себя парой. Она хотела сделать аборт. А потом познакомилась с моим отцом, они понравились друг другу.

— Короче, он ей подошел, — заключил Кэм.

— Да, они подходящая пара, — ледяным тоном подтвердила Сибилл. В конце концов, они ее родители, черт побери. И она никому не позволит мешать их с грязью. — Мама оказалась в трудном и неприятном положении. Ей в скором времени исполнялось двадцать пять лет, но нежеланная и незапланированная беременность — досадное событие для женщины любого возраста. В минуту слабости или отчаяния она призналась во всем отцу. Он сделал ей предложение. Он ее любил, — ровно добавила Сибилл. — Должно быть, любил очень сильно. Они поженились. В Вашингтон она больше не вернулась. Навсегда распрощалась с прежней жизнью.

— Значит, отец не знал, что у него есть дочь? — Этан накрыл ладонь Грейс своею.

— Нет, он не мог знать. Глории было почти четыре года, когда я родилась. Не могу сказать, как складывались отношения между ней и моими родителями в те ранние годы. Знаю только, что позже она всегда чувствовала себя чужой в нашей семье. Непослушная, импульсивная, она постоянно предъявляла какие-то требования, демонстрировала необузданный нрав. В том кругу, где мы вращались, существовали определенные нормы поведения, но она наотрез отказывалась им подчиняться.

Какой бездушный, беспощадный рассказ подумала Сибилл. Однако она продолжила все тем же ровным, бесстрастным голосом:

— Как бы то ни было, она ушла из дому, будучи еще подростком. Позже выяснилось, что мои родители посылали ей деньги независимо друг от друга. Я тоже это делала. Она связывалась с кем-нибудь из нас и выманивала деньги, пуская в ход то мольбы, то требования, то угрозы. Я не подозревала об этом до прошлого месяца, пока Глория не позвонила мне в связи с Сетом.

Сибилл сделала паузу, собираясь с мыслями.

— Перед тем как приехать сюда, я слетала в Париж к родителям. Я считала, что они должны знать, как обстоит дело. В конце концов, Сет их внук, а, насколько мне было известно, его отняли у Глории и он жил с чужими людьми. Я поведала маме о случившемся, но она отказалась вмешиваться. Меня это потрясло и рассердило. Мы поспорили. — Сибилл коротко рассмеялась. — Наверное, она была очень сильно удивлена моим поведением, потому и сообщила мне все то, о чем я теперь рассказываю вам.

— Должно быть, Глория знает, что Рей Куинн ее отец, — заметил Филипп. — Иначе она не явилась бы сюда.

— Да, она знает. Пару лет назад, когда мои родители на несколько месяцев приехали в Вашингтон, Глория явилась к ним и устроила безобразную сцену. От матери мне известно, что она потребовала у них крупную сумму денег, пригрозив, что в случае отказа обратится к журналистам, в полицию и прочее и объявит на весь мир, будто мой отец при пособничестве матери изнасиловал ее. Разумеется, ничего подобного не было, — устало добавила Сибилл. — У Глории секс всегда ассоциировался с властью и признанием. Она регулярно обвиняла мужчин, особенно тех, кто занимал высокое положение, в сексуальных домогательствах.

— Мама в порыве гнева дала ей несколько тысяч долларов и сообщила те сведения, которые я только что пересказала вам. Она сказала Глории, что дает ей деньги и вообще разговаривает с ней в последний раз. Моя мать редко, очень редко изменяет своему слову, и Глория это хорошо знает.

— Поэтому она подкатилась к Рею Куинну, — заключил Филипп.

— Я не знаю, когда она решила разыскать его. Возможно, прошло какое-то время, прежде чем эта идея созрела в ее голове. Очевидно, она сочла, что именно из-за вашего отца лишена родительского тепла, любви, участия, которых заслуживала. Глория всегда винит в своих несчастиях кого угодно, только не себя.

— Итак, она нашла его. — Филипп поднялся со стула и зашагал по кабинету. — И, верная своей методе, стала требовать денег, прибегая к угрозам и обвинениям. Только теперь в качестве орудия вымогания использовала собственного сына.