Всеволод Большое Гнездо. "Золотая осень" Древней Руси - Василий Седугин

Авдотья оказалась неистощимой на выдумки и скоро стала необходимой и князю, и его окружению. Они не могли обойтись без неё. Она быстро и тонко разобралась в особенностях характера Владимира. Весёлая и обаятельная, попадья полностью овладела сердцем и душой князя, поняла его душевный склад, привычки, склонности. Главное же — умела создать в доме уют, тихую и желанную пристань для отдохновения от трудов и печалей. Всем этим Авдотья подкупила Владимира. Поэтому он предпочёл её всем остальным женщинам и не мог обойтись без неё. Он окружил её роскошью и блеском. Но она не стала надменной, а оставалась простой и кроткой, как прежде, характер у неё был мягкий и незлобивый. Она осталась жить во дворце то ли женой, то ли наложницей Владимира, скоро родила ему сына, а потом и второго.

По городу шли различные слухи, но Владимир не обращал на них внимания. Бояре обратились к княгине Ольге, прося поговорить с сыном, чтобы тот прервал позорящую его связь с попадьёй, но она грустно ответила:

   — Сколько раз затевала с ним беседу, да что толку? Видно, он пошёл в своего отца, такого же похотливого и беспутного...

Как-то между попойками к Владимиру зашёл Юрий и сказал озабоченно:

   — Слыхал, в соседнем Владимиро-Волынском княжестве стол занял Роман Мстиславич?

   — Как не знать? Мы всё-таки приходимся роднёй друг другу.

   — Все князья между собой состоят в родственных отношениях, потому что все — Рюриковичи. Вот то-то и плохо.

   — Почему?

   — Оглянись вокруг: кто больше всех ссорится? Родня. А раз родня, то кто-то кому-то что- то должен, кто-то обделён, кто-то обижен. Вот и начинается сведение счетов.

   — Это верно. Так что ты хотел сказать про Романа Мстиславича?

   — Нехорошие слухи идут. Будто подсылает он своих людей к боярам галицким, подбивает выгнать тебя из Галича, и чтобы посадили на престол его, Романа.

   — А что бояре?

   — Брожение идёт. Есть такие, которые выступают за него.

   — Калёным железом смутьянов выжигать!

— Как их выявить? Все разговоры ведутся втайне, исподтишка. А тронь одного боярина, могут подняться все. Тогда тебе, князь, несдобровать: войско-то в их руках!

Владимир и сам это понимал, поэтому прикидывал и так и эдак, но ни к какому решению не приходил. Время шло, наконец он получил послание от бояр: «Князь! Мы не на тебя встали, но не хотим кланяться попадье, хотим её убить; а ты где хочешь, там и возьми жену».

Бояре знали, что Владимир любит Авдотью и не позволит расправиться с ней, как это было с Настаськой.

Их расчёты оправдались. Владимир, забрав много золота и серебра, Авдотью, двоих сыновей и дружину, выехал в Венгрию.

Король Бела Третий после ожесточённой войны со своими соперниками более десяти лет назад укрепился на престоле и теперь спокойно правил страной. Он радушно принял галицкого князя, усадил рядом, стал подробно расспрашивать о русских делах. Это был крепкий шестидесятилетний старик, с цепким взглядом узких глаз и с какой-то особой способностью держать собеседника на некотором расстоянии от себя, не допуская проникнуть в свои мысли. Владимир вёл с ним вроде бы доверительный разговор, но по окончании почувствовал внутри себя пустоту и беспокойство, будто его в чём-то обманули, обвели вокруг пальца, окрутили.

Между тем Бела обещал ему помощь и не стал откладывать дело в долгий ящик; уже через месяц венгерские полки перевалили через Карпаты и вошли в Галицкое княжество. Роман Мстиславич, увидев такую силу, бежал. Владимир уже собирался торжественно въезжать в родной город, как в его шатёр вошли венгерские воины и со словами: «Именем короля!» связали, бросили в телегу и отвезли в замок, расположенный в Восточной Венгрии. Там в комнате с зарешеченным окном и под строгой охраной он в одиночестве проводил свои дни, томясь неизвестностью.

Вместо него король Бела на галицкий престол посадил своего сына Андрея. Началась многолетняя борьба русских князей за Галич. Их неудачи были связаны с раздорами, которыми наполнялась Русь в тот период.

Ничего этого не знал Владимир. Но ему удалось достать напильник, незаметно перепилить решётку на окне и бежать. Однако счастье оказалось не на его стороне. Уже на Галицкой земле он был задержан венгерским дозором и возвращён в замок; разозлённый король приказал поместить его наверху башни, под открытым небом; наступила осень, и он неминуемо должен был погибнуть от холодов.

Сначала Владимир обследовал место нового заключения. Круглая деревянная площадка ограждалась каменными зубцами высотой в человеческий рост, за ними защитники хоронились от стрел и камней противника. В одном месте возле зубцов были свалены валуны, которые сбрасывались на головы осаждавших крепость.

Вниз вела дверца, которая запиралась на засов. Вот и всё, никаких излишеств.

Владимир поглядел вниз. Гладкая стена башни не давала даже малейшей возможности для побега. Вокруг расстилались луга с желтеющей травой, по ним петляла неширокая речка, кое- где виднелись леса и перелески. Значит, предназначено умереть здесь, под солнцем и звёздами, обдуваемым со всех сторон ветрами, думал он.

Потянулись долгие, томительные дни. Сначала Владимир бодрился, оглядывая окрестность, но ночные холода становились всё злее и злее, порой приходилось всю ночь бегать и прыгать по площадке, чтобы не закоченеть. Еду приносили аккуратно два раза в день — утром и вечером. Являлся один и гот же молчаливый слуга, в холщовых рубашке и штанах, с вислыми усами и тёмными глазками, спрятанными под нависшими бровями. Он выставлял пищу и воду на край люка и тотчас удалялся, не сказав ни слова и тщательно заперев за собой крышку на засов.

Но как-то на площадку вышли две женщины, мать и дочь. Матери было лет сорок, дочери — около пятнадцати. Им, видно, захотелось посмотреть с высоты на окрестности. Они живо переговаривались между собой, часто поглядывали на Владимира, а потом женщина спросила:

   — Кем будешь, пленник?

   — Русский князь Владимир, — ответил он; как большинство жителей Западной Руси, он немного знал языки соседних стран — Польши и Венгрии.

   — За что тебя наказали? — продолжала выспрашивать богато одетая женщина.

   — Король отнял у меня Галицкое княжество, а самого кинул на башню, чтобы я здесь погиб от холодов.

   — Мама, мне его жалко, — пропищала девушка. — Он и правда здесь замёрзнет. Тут такой пронизывающий ветер, а на нём летняя одежда.

   — Но что делать? Мы не можем нарушить приказ короля и перевести его в тёплое помещение.

   — Но хотя бы дать тёплую одежду нам под силу?

   — Пожалуй, да. Я сегодня же распоряжусь об этом.

   — Но, мама, тёплая одежда его спасёт только до первого дождя. Если она намокнет, то князь простудится и заболеет.

   — Ты права, дочка. Я распоряжусь, чтобы с одеждой принесли плащ.

   — Госпожа, — осмелился Владимир, — нельзя ли попросить у вас палатку? Тогда я буду защищён и от дождя, и от ветра.

   — Ой, мама, как это здорово! — захлопала в ладошки дочь. — Пусть слуги установят здесь палатку. В ней, я думаю, и перезимовать можно!

В тот же день слуга, доставлявший пищу, вытащил на площадку парусиновую палатку и гвоздями прибил её к деревянному настилу.

   — Кто эта госпожа, что распорядилась насчёт палатки? — спросил Владимир.

   — Как кто? Королева, — ответил слуга.

Мысли заключённого постоянно работают в одном направлении: как получить свободу, как выбраться на волю. В этом они проявляют порой верх изобретательности. Лишь только удалился слуга, Владимир стал ходить возле палатки, придумывая, как её использовать для побега. Парусина была толстая, крепкая, если порезать на ленты, его вес выдержит. Но вот как её разрезать? Ножа у него нет, стало быть, надо использовать подсобный материал.

Он стал рыться среди камней и валунов. Там было несколько осколков, один из них был с острыми краями. Им можно было перетереть концы полотна, а потом разорвать на длинные полосы. Владимир тотчас принялся за работу. Надрезы он делал небольшие, чтобы их не заметил слуга, и старательно прятал под складками материи. На это ему понадобилось несколько дней. Затем он стал выжидать подходящей погоды.

Наконец наступила тёмная ветреная ночь с моросящим дождём, одна из многих, которые случаются осенней порой. В такую погоду стража забирается под навесы и не высовывает носа. Медлить было нечего. Дождавшись темноты, он стал рвать парусину на ленты и связывать между собой. К полуночи всё было готово. Надёжно закрепив один конец ленты за каменный зубец, он стал спускаться, опираясь ногами о стену башни. «Не оборвись, не оборвись!» — шептал он про себя эти два слова, как молитву, всё время, пока не почувствовал под ногами твёрдую землю. И тут ликование охватило всё его существо, он чуть не закричал от радости.