Обнаженная дважды - Элизабет Питерс

— Эй, — окликнул Картера один из слушателей — строительный рабочий. — Эй, мистер…

— Не лезь! — заорал Картер. — Это касается только меня и ее — ее и меня…

— Нет, сэр, не только, — упорствовал крепкий маленький человечек с лицом херувима средних лет. (Менеджер в «Бон-Тон», ателье женской и мужской одежды.) — Вы не можете говорить с женщиной в таком тоне в этом городе.

— Вот именно, — подтвердил шурин мэра.

— Да, — сказал парень, работавший грузчиком в супермаркете. — Давайте выбросим отсюда этого ублюдка.

Рев одобрения донесся со стороны посетителей, стоявших полукольцом, которое начало сжиматься.

Жаклин бросила взгляд на Билла Хоггенбума, прислонившегося к стойке бара. Он подмигнул и устроился поудобнее, чтобы насладиться зрелищем.

Жаклин попыталась сделать то же самое, но роль любопытствующей зеваки была не для нее.

— Джентльмены, джентльмены! — Ее голос был так сладок, как песня малиновки, и так же резок, как воронье карканье. — Пожалуйста, джентльмены. Я тронута — глубоко тронута вашей галантностью. Но воздержитесь от этого, умоляю вас. Этот герой-мужчина будет обвинять в суде весь город за нападение, если один из вас хотя бы сильно толкнет его. Если вы позволите мне… простите меня…

Она прошла через толпу, которая раздалась перед ней, и встала прямо нос к носу с Картером. Жаклин с удовольствием заметила, что тот забыл вложить супинаторы в туфли. Она была ростом ровно сто семьдесят два сантиметра, и теперь их глаза оказались на одном уровне.

Он стоял слишком близко к стойке бара. Жаклин отступила в сторону. Картер тоже отступил, осторожно глядя на нее. Выбрав наиболее удачную позицию, Жаклин медленно подняла руку с жестко вытянутым вперед пальцем.

— Ара почувствовала, как в нее вошла сила бога. — Она легонько ткнула его в середину груди.

Выражение легкого беспокойства застыло на лице Картера. Сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее он начал заваливаться назад. Мужчины вокруг него поспешно разошлись. Картер упал, подняв вокруг себя облако пыли и крошек.

Жаклин стряхнула руки и широко улыбнулась фермеру, одному из ее противников по бильярду прошлым вечером.

— Чем крупнее, тем сильнее падают, — заметила она скромно.

Раздались одобрительные восклицания. Несколько человек предложили Жаклин выпить за их счет, но она настояла, что угощает сама. Джентльмены, поспешившие принять это щедрое предложение, продемонстрировали разницу между большим городом и маленьким в своем отношении к распростертому телу; проходя мимо, они его переступали, вместо того чтобы пнуть.

Когда Жаклин направилась домой, ее сопровождал почетный эскорт восхищенных поклонников. Они попрощались с ней у ворот, но когда она пошла по тропинке, к ее фонарику присоединился свет нескольких других карманных фонарей. В кустах, которыми была обсажена аллея, не раздалось ни малейшего угрожающего шелеста, ничто не потревожило нервы Жаклин. Мужчины, стоявшие у ворот в ожидании ее сообщения о том, что она добралась до двери благополучно, были наикрупнейшими человеческими экземплярами, которые только мог произвести этот город. Потенциальный грабитель, отважившийся остаться здесь после такого зрелища, должен быть умственно отсталым. Открыв дверь коттеджа и небрежно бросив взгляд через порог, Жаклин повернулась, чтобы поблагодарить провожающих и попрощаться.

Усевшись на софу и задрав ноги на стол, где уже стояла чашка чая, она с удовлетворением поразмышляла над событиями вечера. Город, по крайней мере, его самая мускулистая часть, был твердо на ее стороне. Не то чтобы она хотела добиться такого эффекта, когда зашла в «Элит»; этого вовсе не было у нее на уме. (Вид самодовольного благочестия на ее лице мог бы толкнуть О’Брайена на ядовитый комментарий.) Как Жаклин и ожидала, они все знали, что она остановилась в гостевом коттедже; ее эскорт даже не сбился с шага, проходя мимо входа в гостиницу. Теперь, когда жители Пайн-Гроув осознали все разнообразие неприятностей, которым Жаклин могла подвергнуться со стороны приезжих, они перестали сплетничать за ее спиной, а грудью поднялись на ее защиту.

Конечно же, они сомкнули бы свои ряды и направили объединенные усилия против нее, если бы она атаковала одного из них. У Жаклин не было намерения совершить подобную ошибку, но вопрос о том, кто подпадал под категорию «своих», все еще был не совсем ясен. В нее не входил Сен-Джон. Банда из «Элит» рассматривала его как изнеженного слабака; он был мишенью для нескольких грубых шуток. Джан была аутсайдером и определенно не принадлежала к их компании. Том и Молли… Трудно сказать. Том не якшался с «грубыми» элементами, но он должен знать многих из них, так как вырос в Пайн-Гроув. Что до Пола Спенсера, то его не было в баре ни в первом, ни во втором случае, когда Жаклин осчастливила это заведение своим присутствием, но она подозревала, что это место не было так уж ему незнакомо.

О Джеке Картере она даже и не вспомнила. Его персона не была запятнана ни малейшим налетом рыцарства; он поднимал руку на официанток, избивал жен и нанес оскорбление половине женского населения Манхэттена. Хотя кто предостережен, тот вооружен, и Жаклин знала, что она была намного быстрее Картера, особенно когда он пьян, что случалось с ним постоянно.

Однако его неожиданное появление и бешеная ярость убедили Жаклин в том, что Брюнгильда не была единственным разочарованным кандидатом, кто мог затаить против нее злобу. К тому же Брюнгильда была «в окрестностях», когда Катлин пострадала от тех несчастных случаев. А знал ли ее Джек Картер? Писем от него не было, но это и неудивительно. Вероятно, он не мог писать. Его книги были надиктованы целой группе страдальцев-секретарей. Мог ли его гнев, вызванный тем, что он упустил возможность написать продолжение, основываться на чем-то еще, кроме его обычного параноидального состояния?

Возможно, нет. Жаклин не могла придумать причину, по которой другой писатель хотел бы смерти Катлин. Убить ее, чтобы самому написать продолжение ее книги… Такой мотив был не только нереальным, а просто притянут за уши.

Ей, может быть, следовало обратить внимание на двух других потерпевших поражение авторов. Жаклин знала их только понаслышке. Мариан X. Мартинес жила где-то в провинции в штате Вашингтон, в большом шумном доме с мужем лет сорока, полудюжиной детей и стаей внуков. Она была писателем в профессиональном смысле этого слова; за последние тридцать лет Мартинес написала более пятидесяти книг, в четырех или пяти различных жанрах, включая пару исторических романов. Когда у нее брали интервью после объявления результатов конкурса, она улыбнулась и пожелала победительнице удачи.

Если предположить, что писатели грубо делятся на две категории, экстравертов и интравертов, то другая претендентка, Августа Эллрингтон, являлась ярким примером последней. Она никогда не совершала рекламных поездок и редко соглашалась на интервью. Ее считали болезненно робкой и осторожной и полагали, что она страдает от легкой формы агорафобии. Репортеру из «Паблишерз уикли» не удалось вытащить из писательницы какие-нибудь пикантные подробности ее жизни; в интервью содержалось больше информации о любимом коте по кличке Морнинг Стар, чем о самой Августе.

Маловероятно, что кто-то из них приедет в Пайн-Гроув. Жаклин сомневалась, что Картер будет иметь наглость вернуться после своего унизительного поражения. Интересно только, когда и в каком причудливом обличье появится в следующий раз Брюнгильда. Она объявилась в Пайн-Гроув, когда Жаклин передали напичканный рвотным корнем шоколад; если за рулем побитой «тойоты» сидела не Брюнгильда, то это была женщина тех же самых габаритов и форм. Любопытно узнать время ее недавнего визита — с пилой в саквояже.

ГЛАВА 10

Утро, понедельник. Впереди семь великолепных дней продуктивной работы и безобидных развлечений. Понедельник, милый понедельник.

Жаклин закрыла глаза и опустила голову, так что ароматный поток, поднимавшийся от чашки с кофе, проник в ноздри. Она сделала глубокий вздох. Не помогло. Чего ей в действительности хотелось, так это сигарету. В эти дни исполнилось четыре месяца — четыре долгих, мучительных месяца. Если она проявит слабость, то это докажет, что у нее силы воли не больше, чем у свиньи, и все ее страдания будут сведены к нулю.

Со вздохом мученика Жаклин открыла глаза и посмотрела на экран компьютера. Тот был чист, как и ее мозги. Она никак не могла придумать сюжетный ход, чтобы уберечь Ару от гнусных объятий Рога, этого байронического злодея и священнослужителя языческого бога Сеймозы.

Работа продвигалась с трудом. Судьба Катлин занимала все ее мысли. Жаклин продолжал мучить вопрос, что Катлин Дарси сделала семь лет назад и почему. Плохой сон не давал необходимого отдыха ее организму, хотя она вела здоровый образ жизни. Предыдущей ночью ее беспокоили фантастические сны. Последний ей запомнился наиболее отчетливо; Брюнгильда преследовала ее, а Ара и Катлин поднимались и спускались вниз по леднику, махая в их сторону каменным топором. Все они были одеты в медвежьи шкуры.