Обнаженная дважды - Элизабет Питерс

— Не имеет смысла теперь закрывать амбарную дверь, — сказал Крэйг, наблюдая за Жаклин. — У миссис Кирби нет причин вновь подниматься по этой лестнице. Не перестаю удивляться, почему она пошла по ней и в первый раз.

— Я искала ванную, — пояснила Жаклин.

— Да, я понимаю, но ванная в…

— Теперь я это знаю. Я не знала этого тогда. — Жаклин освободила руку из влажных лап Сен-Джона, старавшегося содрать лейкопластырь и осмотреть рану. Она улыбнулась Крэйгу. — Это моя вина. Сен-Джон предлагал ознакомить меня с коттеджем, но я настолько горела желанием начать работать, что отказалась от его помощи. Пожалуйста, давайте не будем больше об этом говорить. Никто не пострадал — за исключением перил. О, кстати, Сен-Джон, я беру с собой некоторые бумаги Катлин. Список у мистера Крэйга.

Крэйг просмотрел его.

— Письма? Зачем они вам?

У Жаклин было наготове объяснение. Оно обладало тем преимуществом, что могло быть правдой.

— Катлин переписывалась со многими литераторами. Писатели, как известно, любят обсуждать процесс творчества, делиться своими мыслями и ворчать по поводу трудностей, которые перед ними возникают. Я знаю, что делаю. Я надеюсь найти упоминание Катлин о желании написать продолжение «Обнаженной».

— Не понимаю, почему непременно надо брать их с собой, — упорствовал Крэйг. — Почему не просмотреть их здесь, в кабинете Катлин?

Жаклин заскрипела зубами.

— Там не только грязно, — грубо ответила она, но еще гнетущая атмосфера. К тому же, я должна вытащить все мое оборудование. Легче забрать письма, чем привезти сюда компьютер, принтер и все остальное.

Сен-Джон, казалось, огорчился.

— Я мог бы вычистить там все для вас…

— Нет необходимости. Мне нужно всего несколько дней, чтобы закончить свою работу. — Она повернулась к Крэйгу, который все еще хмурился, глядя на ее список. — Может быть, вы просмотрите бумаги в коробке и удостоверитесь, что я ничего не забыла упомянуть в списке?

— Я удовлетворюсь вашим словом, — пробормотал Крэйг.

— Как мило с вашей стороны.

Она поспешила откланяться, сославшись на поздний час и усталость. Крэйг вился вокруг нее до последнего момента и проводил ее к машине.

— Не могли бы мы как-нибудь встретиться, миссис Кирби? Есть ряд вопросов, которые нам надо обсудить.

— Например?

Он ни одним движением не выказал, что обижен ее грубостью.

— Ничего тревожного, уверяю вас. Боюсь, я был агрессивен. Очень сожалею; мы, законники, как вы знаете, склонны смотреть на мир с подозрительностью.

— Вы не одиноки, — заметила Жаклин.

Крэйг засмеялся.

— Да и вы не доверчивая, наивная невинность, не так ли? Прискорбно, что мы с вами выбрали неправильную манеру общения, Жаклин, — могу я называть вас Жаклин? Может быть, мы пообедаем когда-нибудь в ближайшее время? Мы могли бы поговорить о Катлин и ее творчестве.

— Прекрасная идея, — воскликнула Жаклин с энтузиазмом. — Мне бы хотелось познакомиться с миссис Крэйг и детьми. Мы непременно должны встретиться. В самом ближайшем будущем. — Она уселась за руль и вставила ключ в замок зажигания. — Ай да мистер Крэйг.

Выруливая из поместья, Жаклин осторожно наблюдала, не выбегут ли перед машиной дети или садовые рабочие, но никто так и не показался.

ГЛАВА 9

Жаклин решила не ужинать в гостинице. Скорее всего, вечером в субботу там будет полно народу, а ей очень не хотелось есть под оглушительные звуки футбольного матча, транслируемого по телевидению. Возможно, предположила она, что миссис Свенсон не любит футбол. Возможно, но маловероятно; ей все равно, что смотреть.

Ее ужин состоял из яичницы и бекона. Работая вилкой, зажатой в одной руке, другой она сортировала бумаги.

Письма, которые она привезла с собой, были датированы последними тремя месяцами жизни Катлин. Жаклин еще в коттедже грубо рассортировала их, отложив вежливые ответы на письма почитателей ее таланта и ищущих благосклонности людей, оставив только те, которые образовывали продолжительную переписку. Вид сохраненных Катлин копий ее собственных писем предвещал напряженную работу глазам вечером; она использовала листы копирки до тех пор, пока они не превращались в лохмотья.

Одна пачка писем привлекла внимание Жаклин, с нее-то она и начала чтение. Это была переписка с Брюнгильдой.

Брюнгильда постаралась стать одной из закадычных подружек Катлин, но и этого оказалось недостаточно. Ответ Катлин на первое восторженное письмо был учтивым, но холодным. Она, очевидно, слышала о Брюнгильде, бывшей тогда на пике своей популярности, и такт, с которым Катлин признавала этот факт, воздерживаясь от любых комментариев по поводу какой бы то ни было книги Брюнгильды, вызвал улыбку восхищения на лице Жаклин. Улыбка превращалась в ухмылку по мере того, как она продолжала чтение. Катлин была слишком вежливой (бедная простушка), чтобы воздержаться от ответа на письмо, но у нее оказалось достаточно чувства самосохранения, чтобы отказаться от настойчивых приглашений встретиться с Брюнгильдой лично. Даже когда Брюнгильда сообщила, что она будет «в окрестностях» и ей очень хотелось бы пригласить «подругу» на ленч или ужин, Катлин вывернулась, сославшись на недавно происшедший с ней несчастный случай в качестве оправдания. Жаклин не нашла ответа на последнее письмо Брюнгильды, пришедшее в Пайн-Гроув за месяц до исчезновения Катлин. Она собиралась снова быть в «окрестностях»…

Какое популярное место для туризма этот Пайн-Гроув, подумала Жаклин, не улыбаясь больше. Стоит точно на пути… в никуда.

Нескольким другим корреспондентам повезло больше — Катлин тепло отзывалась об их творчестве, и они выражали ей свое восхищение в словах, менее экспансивных и более убедительных. Жаклин уже прочла связку писем к Фредерику Фортману. Она проглядела их, чтобы удостовериться в том, что ни одно не пропустила, затем отложила эту переписку в сторону.

Катлин упомянула о случившихся с ней происшествиях в нескольких письмах. Она сначала шутила по их поводу — «похоже на распространенный стереотип рассеянного писателя». Одна из приятельниц по переписке, англичанка, сочинявшая исторические романы, не находила в этом ничего забавного. После того как Катлин сообщила о третьем случае, она написала: «Я не хочу показаться старой занудой, но, Катлин, эти случайности, происходящие с тобой, беспокоят меня. Возможно, ты слишком много работаешь. Ты определенно имеешь право на отдых; почему бы тебе не совершить поездку за границу, по которой ты тоскуешь? Я понимаю давление семейной ответственности, но уверена, что твоя мать сможет обойтись без тебя несколько недель. Приезжай. Мне бы хотелось встретиться с тобой».

На это письмо не было копии ответа.

Жаклин вздрогнула и бросила быстрый взгляд через плечо. Она расслабилась, поняв, что щелчок, который она услышала, был только звуком включившегося агрегата холодильника. Жаклин была глубоко погружена в чтение писем. Это напоминало подслушивание разговора двух друзей, что оказывало на нее сильное депрессивное влияние. Не было ничего печальнее, чем приветственные письма теперь уже мертвого человека, выражающие надежды, которые никогда не воплотятся, амбиции, которым не суждено исполниться, мечты, срезанные прежде, чем они смогли принести плоды.

В доме царила полная тишина — не было даже мурлыканья кота. Обычно Жаклин не тяготило одиночество, но сейчас ей хотелось поговорить с кем-нибудь. В уме она прокрутила список друзей, с кем можно связаться по телефону, но в нем не было никого, кто бы мог дать совет, в котором она нуждалась, за исключением О’Брайена, да и он вряд ли помог бы ей, он скорее бы обругал ее и сказал, чтобы она заткнулась. Кроме того, если О’Брайен не работает, то он, возможно, проводит время за городом со своей последней подружкой. Это ведь была субботняя ночь…

Конечно. Похорошевшая от нахлынувшего на нее вдохновения, Жаклин взяла свою сумочку, пальто и фонарик и направилась к двери.

Вернувшись двумя часами позже, она услышала разрывающийся от звонка телефон. Сначала она не хотела брать трубку. Она чувствовала приятную усталость в теле и больше не испытывала желания делиться с кем бы то ни было своими мыслями. Но так как телефон продолжал трезвонить, Жаклин поняла, что это будет меньшее из двух зол, и подняла трубку.

— Да? — огрызнулась она.

Как и подозревала Жаклин, звонила Молли. У нее единственной, насколько знала Жаклин, был ее номер. И если бы она не ответила, Молли пошла бы ее искать. Молли подтвердила ее предположения, сообщив попутно и массу других сведений.

— Я заметила, как вы выходили, это было давно, но я не видела, чтобы вы возвращались, а так как вы пошли пешком, я знала, что вы не уехали в Гондал, и начала волноваться…

— И напрасно. Волноваться! Если только вы не утаили от меня что-то неприглядное, касающееся этого славного, безобидного городка.