Клюква со вкусом смерти - Наталья Хабибулина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А каким образом, позвольте узнать, было обнаружено тело? Кто её нашел? – Моршанский приблизился к краю подпола и, прикрыв нос платком, заглянул вниз. – Сколько дней этот труп здесь лежит?
– Нашёл я. Путем умозаключений. А время смерти вам определит Иван Леонидович.
– Надо же: «Путем умозаключений»! – проворчал себе под нос Моршанский. – Что ж… Приступим… – он глянул в сторону Калошина, который подошел к Дубовику, пытаясь что-то спросить. – Думаю, у вас будет время поговорить с зятем.
– Не можете вы, Герман Борисович, без уколов, – укоризненно качнул головой майор. – А вопрос у меня по делу. Поэтому я продолжу. Андрей Ефимович, а с кем жила эта женщина? У неё были родные?
– Дочь и отец.
– Вот как? – Моршанский всем телом повернулся к Дубовику. – И где же они? Я должен немедленно их допросить! Любой из них может оказаться не только свидетелем…
– Допрашивайте, – пожал плечами подполковник. – Дочь сейчас у тётки, в полуобморочном состоянии, дед спит на печи, вон за той занавеской.
– И его до сей поры не разбудили? Не понимаю! Доронин, разбудите немедленно, – он подошел к печи и привстал на цыпочки. – Как он может спать, когда такое в доме творится… Не понимаю… А если он участник преступления, он же может сбежать! – следователь повысил голос почти до визга.
– Если он и сможет сбежать, то только к Создателю! – зло произнес Дубовик.
– Не понимаю вашего сарказма, – повел круглыми бабьими плечами Моршанский.
– И не поймете… – подполковник повернулся к Ситниковой, и подозвал её к себе взмахом руки. – Кабинет участкового займет следователь, мне же нужно где-то поговорить с Шушковой и Антониной, – тихо объяснил он ей.
– Можно у меня дома. Никто не помешает. – Она улыбнулась: – У меня там иногда и собрания проводятся.
– Что ж, очень хорошо.
– Мне вас подождать?
– Да, я думаю, мы сейчас уже здесь закончим, – Дубовик посмотрел в сторону печи, где Моршанский, брезгливо оттопыривая губы, пытался разговорить сонного, ничего не понимающего, деда.
– Да, свидетель это никакой, – он махнул рукой Доронину, – затолкай его назад. Ошибочка вышла… – скорее для проформы, оправдался следователь. – А вы, простите, кто? И что здесь делаете? – этот вопрос уже относился к Ситниковой. – А, вы, кажется…
Женщина шагнула навстречу ему, но Дубовик твердой рукой остановил её.
– …парторг колхоза, и пришла она сюда по моему приглашению.
– С каких это пор партийные работники участвуют у нас в расследованиях преступлений? Хотя… Чему удивляться? Ваши методы и поступки, подполковник, порой бывают столь эксцентричны, что только диву даёшься! – Моршанский взглянул на женщину: – Вас я допрошу завтра, вернее, уже сегодня. Вы можете идти отдыхать, мне вы здесь не нужны.
– Я, кстати, тоже, – Дубовик надел шляпу и кивнул Ерохину: – Идем, Володя!
– Товарищ подполковник, я попрошу вас не вмешиваться в ход моего расследования, тем более что никакого провокатора, ни настоящего, ни мифического тут не оказалось. С этим убийством мы разберёмся без КаГэБе, – последнее слово Моршанский произнес с ядовитой усмешкой.
– В добрый путь! – подполковник театральным жестом приподнял шляпу: – Честь имею!
– Паяц! Комедиант! – фыркнул уже в закрытую дверь следователь.
Дома у Ситниковой было хоть и очень скромно, но тепло и чисто.
За дощатой перегородкой слышалось громкое сопение: там спали дочки Надежды Терентьевны.
На скамейке у печи развалился огромный рыжий кот, с недовольным прищуром поглядывавший на ночных гостей и зевотно разевавший розовую пасть.
Ситникова быстро накрыла на стол, оставила мужчин одних и пошла за Шушковой и Антониной.
В её отсутствие Дубовик, как можно подробнее, рассказал Ерохину обо всем, что ему удалось узнать.
– Сейчас поговорим с женщинами, – у меня к ним вопросы остались, – потом определимся с твоим заданием.
Пришли Шушкова с Антониной.
Видно было, что они всё это время проплакали, но к просьбе Дубовика отнеслись с пониманием. По дороге Надежда Терентьевна рассказала им о приезде «того следователя, который в прошлый раз всех подозревал, вел себя заносчиво и, в конце концов, обвинил во всем Михея, а этот – умница, хочет найти настоящего убийцу, и ведет себя достойно».
– Послушайте меня, милые женщины, – обратился к ним Дубовик. – Я хорошо понимаю ваше горе, но для того, чтобы можно было найти убийцу, вы должны мне помочь: вспомнить каждую мелочь. Я постараюсь своими вопросами помочь, в свою очередь, вам, чтобы было легче определиться с направлением беседы. В прошлый раз вы, Галина Антоновна, сказали, что сестра, по её словам, собиралась на рынок. Вы видели, чем она хотела торговать?
– Нет, я обратила внимание на то, что большая корзина, с которой она раньше ездила, висит на стене. Думала, что просто ещё не собралась. А ведь… Послушайте! Корзина эта так и осталась висеть, а вот старая, уже совсем рассыпавшаяся… Вот её-то как раз и нет дома! Да и Кудря сказал, что она уехала туда со старой корзиной… Помнишь, Тоня?
– Да, говорил, помню… – кивнула девушка. – И корзины той, правда, нет…
– Что она обычно возила на рынок, и в каком количестве?
– В основном, яйца, иногда – сало. Остальное на продналог оставляла. – Шушкова задумалась.
– Антонина, вспомните, пожалуйста, перед этим ваша мать собирала продукты на продажу? Если она хотела продать яйца, то они должны же быть, ну… собраны из курятника? Простите за дилетантский вопрос, но, надеюсь, я выразился понятно?
Тоня подняла на подполковника заплаканные глаза:
– Так она в воскресенье все продала леспромхозовским. Приезжали двое за продуктами к нам в деревню. Не знаю, что она могла увезти на рынок… – девушка пожала плечами. – Дома, может, с десяток яиц и оставался…
Дубовик с Ерохиным переглянулись.
– Ладно, об этом поговорим с шофером. Теперь Галина Антоновна, вопрос вам: что, конкретно, вы увидели, когда пришли утром в понедельник к сестре? Что стояло на столе? Что она убрала в шкатулку?
– Знаете, я говорила уже, что это была коробочка, такая простенькая, картонная, синего цвета. В таких обычно хранят ордена. Больше на столе не было ничего, это я точно помню.
– Где она могла хранить ключ от шкатулки?
– Я уже говорила, мне кажется, вот здесь, – женщина, зардевшись, показала на грудь. – Извините, но обычно мы, женщины, туда и прячем свои богатства, – она скромно улыбнулась.
– Посмотрите сюда, – Дубовик достал из кармана завернутый в носовой платок перстень, – вам знакома эта вещь?
Обе женщины с удивлением смотрели на драгоценность. По их лицам было понятно, что видели они это впервые в своей жизни.
