Женское счастье (сборник) - Наталья Никишина

День только начинался. И сулил еще много всякого. На лотке они купили сизый виноград и темно-красные яблоки. И запущенным парком пошли к морю. Среди кипарисовых аллей встречались неработающие фонтаны и горнисты из гипса с отбитыми конечностями, а однажды встретился задумчивый Ильич, по-прежнему сидящий на постаменте и созерцающий нечто в зарослях можжевельника…

— Здесь был детский санаторий, — пояснила Динка.

— А теперь? — спросил Артур.

— А теперь — ничего. Вроде бы кто-то здание купить собирался… Мама раньше в санатории работала. Потом он закрылся. Мама в Россию уехала — торговать. Но что-то там у нее не ладится… Хотя иногда она нам с бабушкой денег присылает…

Артур внимательно посмотрел на Динку: не намекает ли она на то, что, пока он наживал свои капиталы, многие люди потеряли маломальский достаток… Но Динка смотрела ясно и говорила привычно и обыденно. Потом тряхнула головой, отгоняя неприятные мысли, и вскочила на постамент к вождю пролетариата, изобразив композицию «Ленин с девушкой на коленях». Они опять посмеялись и еще немного прошли молча, поглядывая друг на друга с симпатией и дружелюбием. А после направились к морю.

Динка привела Артура на крохотный пляжик посреди валунов, явно неизвестный любителям нудистского отдыха. Динка купаться отказалась: то ли была без купальника, то ли не хотела ни на минуту снять свое платье. Артур разделся, сразу нырнул и в одно мгновение очутился в другом измерении, где медленно плавали неуловимые рыбы и дно было похоже на торжественный зал. Ему показалось, что это красивый и правильный сон. Что он спит в своей квартире, а проснувшись, поедет в офис, работать. Но, вынырнув в сияние дня, словно заново увидел Динку — прекрасную, в белом платье, грызущую красное яблоко… И счастье, похожее на печаль, почти поглотило его, когда он шел к ней из воды. Но тут случилось забавное происшествие.

На берегу среди валунов появился почти черный от загара мальчишка, который, заметив Динку, присвистнул от удивления, а потом заорал во все горло:

— Динка! Динка — ка-как-ка, утопила моряка!

Что означала эта дразнилка, можно было лишь предполагать, но Динка вдруг ухватила огрызок яблока и метко пульнула прямо пацану в грудь. Продолжая орать дразнилку и хохотать, тот скрылся за валунами. Дина сурово насупилась и замолчала. Но, видя, что Артур еле сдерживает смех, не выдержала драматическую паузу и поведала, что очень давно, год назад, она продавала на побережье креветок. Брала у знакомых ребят и шла по пляжам вдоль берега. А тут появился у нее конкурент — «старичок-морячок». Подлый дед умудрялся прийти на берег раньше, чем Динка, появляясь не из городка, а из соседнего поселка. Однажды они столкнулись на камнях в труднопроходимом месте и, вдоволь наругавшись, перешли к боевым действиям. Динка, изловчившись, столкнула деда с камней в воду, и оттуда он в мокрой тельняшке грозил ей кулаком и обзывался. Она не сказала Артуру, что, увидев через пару дней деда в городе, пьяненького, одиноко сидящего на скамейке, вдруг остро, до слез, пожалела его и добровольно уступила свой рынок сбыта.

На пляж начали выползать отдыхающие, и Динка с Артуром отправились к ней домой. Они долго взбирались по горе, сворачивали в переулочки и наконец вышли к зданию помпезно-советского вида, многократно перестроенному и залатанному. По всему фасаду лепились, словно ласточкины гнезда, деревянные балкончики. Вошли в прохладу подъезда. Поднялись по полутемной лестнице наверх и оказались в крохотной комнатенке, сплошь заставленной кроватями и другой мебелью. Впрочем, здесь имелся вполне просторный балкон. Динкина бабушка, роскошная, античного вида грозная старуха с живыми черными очами, царственно протянула свою изуродованную артритом руку и, моментально оглядев Динку, низким голосом вопросила:

— А это еще что такое?

Динка спряталась за Артурову спину, что-то пискнув оттуда. Артуру пришлось битый час доказывать бабушке, что он не злодей и не соблазнитель. В конце концов она, кажется, поверила в то, что ужасных намерений он не имеет. После упорного сопротивления она согласилась сдать ему балкон по смехотворной цене. Когда он умудрился втиснуть ей деньги за месяц вперед, стало ясно, что соглашается она, только будучи прижатой к стене материальными обстоятельствами. Пожалуй, основным аргументом в его пользу послужило то, что он сразу отдал ей паспорт. Изучив внимательно документ, бабушка вернула его Артуру. Так он оказался временным владельцем балконной площади.

Три дня были подобны обрывкам сновидений грезящего ребенка. Веселое безумие поселилось в сердце Артура. Взяв напрокат машину, он носился с Динкой по всему побережью. Они бродили по залам дворцов и сидели в винных погребках, катались на яхте и смотрели на желтые камни древнего города. Они летали на воздушном шаре, и синяя тень этого шара летела за ними по горам, долинам и по волнам моря. Потом они ездили верхом на лошадях и плавали вместе с дельфинами. И повсюду на фоне белых колонн и коричневых стен он глядел на нее не отрываясь. Вот она жадно, раздувая ноздри короткого прямого носа, роется в куче дешевых украшений и примеряет ярко-синий браслет на тонкое запястье, а когда поднимает руку, браслет сползает почти на предплечье, до бугорка мальчишеского мускула. Вот она заглядывает в черную глубину гигантской амфоры и кричит туда: «Эй, греки, вы где?» Вот, не замечая удивленных и насмешливых взглядов, пляшет под музыку уличного музыканта.

Но ему все хотелось подарить ей настоящее, почти настоящее чудо. Что-то по силе впечатления совпадающее с его чувством к ней, полное изумления и любования. Ночью, засыпая на своем балконе, похожем на старый курятник, он помнил, что за тонкой стенкой спит она — смуглая, горячая и нежная… И долго не засыпал, глядя на горы и думая о Динке. И дурацкая, шальная мысль пришла ему в голову.

В этот день, взяв машину и не обратив внимания на Динкин вопросительный взгляд, Артур с утра уехал в одиночестве. После полуторачасовой гонки по горной дороге он вышел в большом городе у здания местного театра. Там он отыскал в гулких, пустынных помещениях помрежа и недолго пошептался с ним, после чего тот, вполне довольный, вызвонил не занятых в вечернем спектакле актеров, и они внимательно, без насмешки выслушали Артура. Провинциальные актеры — романтические циники, в их сердцах до старости живет ожидание славы, и потому они способны понять любое чудачество. Потом Артур пошел на набережную и поговорил с парочкой уличных музыкантов, в карман которых также перекочевала пачка денег. «Сделаем, капитан!» — крикнул ему вслед то ли скрипач, то ли гитарист. Он предупредил их о времени и поехал назад, в Динкин городок.

И здесь среди бела дня приключилась драка. Если, конечно, можно было назвать таким веским словом это беспорядочное размахивание руками напавших на Артура молодых людей. Артур, которого учили не бить в драке, а сразу убивать, только уклонялся от ударов. Он был в хорошей форме: еще недавно его день начинался с тренировки со своим охранником, которого он держал скорее из приличия, чем по необходимости. Напавшие были совсем мальчишками, и Артур пытался урезонить их словесно… Но главный из напавших явно не хотел слушать, а только кричал что-то. Наконец сквозь пыхтение и шарканье Артур разобрал, что тот высказывается насчет тупых новых русских, которые думают, будто они могут купить все… А когда вдруг ведомая какими-то детьми явилась Динка, стало все понятно. Динка орала, как пароходная сирена:

— Витька, не смей, я тебя убью!

И в тот момент когда она втиснулась между дерущимися, Артуру засветили в глаз. Потом подошел вежливый местный милиционер, и драка прекратилась. Снова был предъявлен паспорт Артура, и на сей раз милиционер прочитал громко его имя и фамилию, место прописки и семейное положение… Динка не выдержала:

— Хватит, Попандопуло, дурью маяться! Ясно все. Мы пошли.

Попандопуло — что оказалось вовсе не кличкой, как сначала решил Артур, а родной фамилией милиционера — вернул документ и, козырнув, отпустил всех. Все это напоминало старую советскую кинокомедию.

— Дураки! — ругалась Динка. — Однокласснички мои — идиоты…

У Артура не было настроения смеяться, и не потому, что болело под глазом… Просто он услышал, как сказал Витек: «Путаной решила заделаться!» Динка промолчала… Дома обсуждали происшествие с несколько натужным весельем.

Ближе к вечеру они уплыли на нанятой шхуне вдоль побережья. Там, в бухтах, среди белых, ноздреватых, точно сыр, камней ловили смешных крабов и выпускали их, ели бутерброды и виноград, ныряли со скал, доставали рапанов и вновь бросали их на глубину… И дневное происшествие почти забылось. Солнце уже почти село, когда они отправились назад. Темнота опустилась сразу. Шхуна подошла к пристани. С этой стороны не было ларьков и торговых точек, просто обычная дорога, мощенная камнем, облепившие скалы заросли сладко пахнущих мелких белых цветов и созревшей уже ежевики…