Удар «Молнии» - Сергей Алексеев

— Товарищ! Товарищ! — закричал Завлаб, бросаясь к генералу. — Где здесь лифтовый холл!

Запомнились его глаза, бегающие, испуганные, как у кота, попавшего в чужой дом. Генерал заговорил с ним по-испански, спрашивая, что он хочет, затем по-французски, по-английски. Завлаб только отрицательно мотал головой и топорщил усики.

— Не могу выйти! Не найду выхода, понимаете? Лифтовый холл? Холл!

Генерал вскинул фотоаппарат, однако Завлаб замахал руками и убежал по коридору.

— Но пасаран! — вслед ему крикнул дед Мазай, подняв кулак.

Вторую встречу Завлаб назначил через два дня после разговора с Сычом. Из соображений конспирации определил место — в семь утра в Измайловском парке. Сыч выставил наружку и сам привез генерала. Завлаб прибыл точно в условленный час, оставил телохранителей в машине и смело приблизился к парковой скамейке, на которой сидел дед Мазай. Испуг девяносто первого года так и остался в его глазах, разве что образ жизни сделал Завлаба немного вальяжным и самоуверенным молодым человеком. Теперь он говорил негромко, почти без эмоций, поскольку, наверное, изучил-таки коридоры власти…

Гарант безопасности и посредник этой встречи полковник Сыч в спортивном костюме делал разминку в пределах видимости.

— Господин Барклай-де-Толли? — спросил Завлаб. — Здравствуйте.

— Честь имею, — генерал встал, кивнул сдержанно.

— Будем говорить здесь или прогуляемся по дорожкам?

— Как угодно.

Завлабу хотелось подышать утренним воздухом, совместить приятное с полезным. Он был по плечо генералу, поэтому шагал быстрым коротким шагом.

— Мне рекомендовали вас как специалиста по формированию специальных подразделений, выполняющих диверсионно-разведывательные задачи.

— Да, я занимался этими вопросами, — сказал генерал. — В последние двадцать лет.

— Очень хорошо. Наш разговор строго конфиденциален, — предупредил Завлаб. — Есть необходимость сформировать подразделение, способное выполнить целый комплекс задач… скажем так, за пределами России, В среде иной культуры, языка, обычаев и традиций. Реально ли создать такой спецназ, который бы мог незаметно проникнуть на территорию… допустим, иностранного государства, а точнее, в столицу этого государства, провести тщательную разведку сил, средств и возможностей гарнизона охраны правительственных учреждений и институтов. Затем, применяя современные средства ведения боевых действий, блокировать воинский контингент, внезапным штурмом захватить… к примеру, президентский дворец и арестовать представителей всех ветвей власти, включая главу республики.

— И совершить государственный переворот, — добавил генерал.

— Ну, если хотите — да, — согласился Завлаб. — Это реально?

— Реально, — мгновенно ответил дед Мазай. — Но прежде следует четко определиться в сроках подобной операции и ее целях, чтобы организовать политическое обеспечение.

— Политика — компетенция других специалистов, — возразил он. — Я хочу услышать от вас мнение профессионала по поводу формирования специального подразделения, причем состоящего не менее чем из ста человек.

К этой встрече он готовился и теперь старался говорить, используя терминологию и обороты завзятого стратега геополитики.

— А почему из ста? — спросил генерал.

— Это разумное число, когда можно действовать конспиративно… Итак, я понимаю, потребуется определенный подбор людей, обучение, моральная подготовка плюс большие материальные затраты, оружие, специальное оснащение и техника. Я бы вас попросил, господин Барклай-де-Толли, изложить все это в подробной записке. Неверное, вы изучали опыт других стран в этом вопросе и располагаете специальной информацией. А сейчас мне бы хотелось узнать, сколько времени необходимо для этого? Ориентировочно?

— Чтобы написать записку со всеми выкладками — неделя, — ответил генерал.

— Нет, я спрашиваю о сроках, за которые можно сформировать специальное подразделение.

— Дня три, максимум — четыре. Завлаб остановился, вскинул голову. Глаза его на миг замерли.

— Вы что, шутите?

— Не шучу, — спокойно проронил генерал. — Такое подразделение есть. И называется оно — «Молния». Вернее, было… Расформировано в конце девяносто третьего, после известных событий.

— Было?.. Странно!.. Расформировано? — растерянно забормотал он.

— На этом свете все уже было! Все придумано, изобретено…

— Расскажите мне… о «Молнии»! — потребовал Завлаб и сел на скамеечку. — Почему о ней никто не знает?

— Кому было положено — знали, — дед Мазай по-стариковски вздохнул и нехотя изложил основные данные по спецподразделению. Собеседник отчего-то чувствовал себя обманутым и оскорбленным. Должно быть, на теннисном корте уже не оставалось людей, посвященных в недавние государственные тайны. Новый набор политиков начинал с нуля, и всякая мысль, рожденная в их головах, казалась им, вероятно, гениальной. Так чувствовали себя на земле дети Адама и Евы, родившиеся от греха родителей.

Рассказывая о «Молнии», генерал неожиданно подумал, что не следует посвящать этих государственных людей во все тонкости диверсионно-разведывательной работы, ее тактики и стратегии. Пришедшие управлять огромной страной, недоученные ученые, завлабы, заочники, воспитанные на литературе о суперменах, могли войти во вкус и впоследствии решать вопросы геополитики силой кулака. Печальный опыт был известен всему миру. В тридцать третьем к власти в Германии пришли десятиклассники, прошедшие школу штурмовых отрядов…

Сначала Грязева смутили венки, точнее, черные ленты с надписями.

От кого их только не было, кто только не выражал скорбь — ветераны КГБ, сотрудники ФСК, Министерство внутренних дел, союз офицеров, родственники, жена, какие-то частные люди и даже Генштаб. А вот «Деду Мазаю от зайцев» — нет! Будто никто из «Молнии» не приходил проводить в последний путь своего командира. Что-то здесь было не так…

На кладбище в вечернюю пору было тихо, даже могил не копали. Саня посидел возле укрытой венками могилы без движения и скоро почувствовал за собой слежку. Среди печальных могил, среди этого царства мертвых взгляд живого человека ощущается особенно остро. Как ни прячься, ни таись, глаз не спрячешь… Тут и появился этот человек, назвавшийся Мангазовым. Представился старым товарищем генерала — будто вместе заканчивали школу КГБ, после чего пути надолго разошлись, будто служил он в госбезопасности Азербайджана и при Горбачеве вышел в отставку в звании полковника. Скорее всего, так и было, поскольку Мангазов великолепно знал работу спецслужб и «узнавался» как профессионал.

Его появление еще больше насторожило Грязева, оторванного от ситуации в кругах ФСК. Новый знакомый рассказал ему, как погиб генерал Дрыгин, и предложил подвезти домой. Однако по дороге уговорил заехать к нему на квартиру и помянуть деда Мазая по-настоящему, дескать, живет он сейчас один и в такую скорбную минуту не хочется оставаться одному в пустом доме. Мол, и у тебя та же история.

Саню Грязева действительно ждала пустая квартира, где он не был около трех месяцев. Но закавыка была в том, что он не говорил Мангазову, где и с кем живет. Можно было сделать единственный пока вывод: вокруг деда Мазая шла какая-то странная пляска и он, Грязев, с дороги, с «корабля», попал на какой-то любопытный «бал». Он решился заехать в гости и оттуда уж позвонить Головерову либо Тучкову и прояснить обстановку. У себя дома Мангазов стал смелее, развязнее, сразу перешел на «ты» и на правах старшего начал диктовать свои условия. В первую очередь загнал Грязева в ванную, а тем временем принялся собирать на стол. Саня не успел позвонить — попросту был не допущен к телефону навязчивой заботой и вниманием, а когда домывался — услышал в квартире женские голоса и смех. Оказалось, что однокашник покойного деда Мазая вызвал своих знакомых женщин, чтобы приготовили поминальный ужин: вроде бы несолидно мужикам заниматься кухней.

Грязев не раз встречался с породой навязчивых и невероятно гостеприимных людей и всегда чувствовал себя неловко, не мог отказать и непроизвольно вынужден был подчиняться. Мангазов оказался именно таким, однако Саня угадывал в этом скрываемый умысел. Встреча возле могилы на Ваганьковском была не случайной, новый знакомый был слишком участливым к его судьбе и своей опекой стремился парализовать самостоятельность и независимость гостя. После ванны он чуть ли не насильно заставил Грязева снять грязную одежду (у Сани не оставалось ни одной чистой рубашки) и вручил ему новый спортивный костюм из своего гардероба. Все мысли и хлопоты Мангазова как бы теперь сосредоточились на госте, и скорбь по генералу отошла на второй план. Женщин он позвал двух, с определенным расчетом, причем коротко стриженная, мальчишечьего вида проявляла знаки внимания к хозяину, а вторая — мягкая в движениях, но крепкотелая Валя не скрывала интереса к гостю.