Свет на пути. В синем небе нет следов - Бхагаван Раджниш

Глава 11

Подлинный мастер зажжет в вас огонь

Вопрос первый:

Возлюбленный Ошо,

Как так может быть, что ты просто проходишь мимо человека, и он уже весь воспламеняется? Я собственными глазами видел, как люди, совершенно незнающие, что они тебя любят, словно как бы загорались от одного твоего вида.

Замечательный вопрос. Жизнь — это не синоним логики и в частности той логики, которую миру подарил Аристотель. Логика привлекательна для ума — она очень проста, весьма очевидна, математична и научна. Но если логика Аристотеля и привлекательна для ума, то это еще не значит, что она подходит существованию, это еще не значит, что логика представляет жизнь. Наоборот, ум так переполнен логикой именно потому, что она отлично подходит расщепленному уму, подходит просто идеально. И естественно, ум убежден в ее непреложности.

Но жизнь — это не логика. И поэтому первым делом мы должны понять раздвоенность нашего ума, благодаря которой он и оказался под таким впечатлением от ложной логики,от логики,которая ни в коей мере не передает суть самого существования.

Ум разделен надвое. Есть передняя часть ума и задняя часть — это первое разделение. Передняя часть ума активна, задняя часть ума пассивна. Передняя часть ума думает, задняя часть ума просто живет. Передняя часть ума — это сама основа нашей деятельности, наших достижений, всего нашего научного и технологического прогресса.

Задняя же часть ума безмятежно спокойна, и известна она только медитирующим людям. Остальные попросту о ней ничего не знают. Если только вы не станете бездеятельными настолько, что ваши мысли и чувства ничто не будет тревожить, вы не сможете попасть в заднюю часть вашего ума.

Передняя часть ума очень ограничена — действие должно иметь границы. Бездействие — необъятно, оно не знает границ и поэтому оно безгранично. Действие можно определить, низвести до объяснения и теории. Но вся прелесть переживания бездеятельности остается в вас — она за пределами слов. Бездеятельная часть ума существует независимо от того,знаете вы о ней или нет. Ваше знание никак не нее не влияет — она просто всегда есть и всегда была. Я вернусь к ней позже, когда я буду непосредственно отвечать на вопрос. Сейчас я просто готовлю пространство, в котором на такой вопрос можно ответить.

Второе разделение — это разделение на левую и правую части ума. Наши руки связаны с этими частями ума, но довольно странным образом: левая рука связана с правой частью ума, правая же рука связана с его левой частью. И поскольку в наших действиях доминирует правая рука, а левая лишь выполняет вспомогательную функцию, то в наших умах где-то глубоко-глубоко отпечаталось, что правое — верно, а левое — ложно. Поэтому все ложное и неверное мы осуждающе называем «левым», а все, что мы ценим, что поддерживает традиция,за чем стоят консерваторы и массы, мы называем «правым».

В Индии жена не может сидеть по правую руку мужчины — она должна сидеть только слева. Женщина — проклятое существо. В самом крайнем случае она может сесть слева, но никогда не справа — правая сторона оставлена для других мужчин.

Но вот что забавно: веками люди не отдавали себе отчета в том,что правая рука связана с левой стороной ума; руки и стороны ума связаны крест-накрест. Так что левая область ума так развилась, потому что у нас доминирует правая рука. Ее действия — это продолжение той части ума,с которой она непосредственно связана. И поскольку левая рука второстепенна, то и правая область ума тоже всегда оставалась второстепенной.

Таким образом, ум каждого человека разделен крест-накрест в двух плоскостях. Во-первых, это разделение на переднюю и заднюю области, и во-вторых — на левую и правую. Если крест вообще и заключает в себе какой-то смысл,то смысл этот должен быть таков.

Словом, каждый человек несет свой крест, а не один только Иисус Христос. И этот крест не вне вас, а внутри. Он гораздо тяжелее, чем любой материальный крест и гораздо более опасен. Его бремя так ужасно и разрушительно,что и представить себе страшно. И все традиции мира только и делают, что поддерживают его.

Левая область ума имеет свои особенности... Например,ее запросто и без проблем может задействовать передняя часть ума. У нее есть определенное тяготение к передней части. Правая же область ума тяготеет к задней его части. Так что по мере продвижения медитирующего в невостребованные части собственного ума... добравшись до задней части, он полностью затихнет.

Многие мистики молчали просто потому, что они понятия не имели... ведь если бы им захотелось что-либо сказать, им пришлось бы использовать правую область ума, им пришлось бы перейти в правую область.

Раньше, прежде чем погрузиться в медитацию, они пользовались только левой областью ума, поскольку знали они только о ней. Но углубившись в медитацию, они неожиданно обнаруживали, что между левой областью ума и задней его частью нет никакой связи. И они оказались отсоединенными. Молчание мистиков не было намеренным — просто они никак не могли найти из него выход. Они пытались установить связь с привычной левой областью ума, но им никак не удавалось до нее добраться. До левой области ума невозможно добраться непосредственно из задней части. Поэтому мистики не говорили ни слова.

Лишь немногие из них решили эту невероятную задачу и поняли, что левую область ума может использовать только передняя его часть, заставляя ее думать и действовать. Так что, это просто естественный вывод, что, возможно, в таком случае тишину можно выразить через правую область ума, превратив тишину в песню. И только те мистики, кто понял это, прославились на весь мир как великие мастера.

Не все мистики становились мастерами. Многие пробуждались, познавали наивысшие высоты сознания, оставаясь при этом в изоляции, в отрыве от большей части человечества. Они ничего не могли дать людям. Они познали истину, но к своей досаде поняли, что немы. Они познали ее вкус,но взяв ее на язык, они лишились языка и поэтому потеряли способность говорить.

Одному из величайших философов современного Запада Людвигу Виттгенштайну принадлежит одно весьма многозначительное изречение. Он единственный мыслитель современности, пишущий одними афоризмами; он даже не выстраивает их в параграфы — у него есть только отдельные и независимые друг от друга строчки. И вот одна из таких его строчек: «Что сказать нельзя, говорить не должно». Этот человек осознает, что в мире есть нечто такое, что невозможно высказать. Он не отрицает этот факт, он не утверждает, что не бывает ничего таинственного — таинственное есть. И его изречение гласит: что сказать нельзя,говорить не должно. Почему? Потому что все ваши слова окажутся ложными. И именно в такой ситуации и оказывались все, кто каким-то образом сумел проникнуть в заднюю часть своего ума.

Виттгенштайн был опытным философом, его учили величайшие умы своего времени. На его удачу, одними из его учителей были Рассел и Мур — оба сами выдающиеся философы и оба они говорили о Виттгенштайне: «Хоть он был нашим учеником, мы представлялись себе карликами по сравнению с ним». И это говорили знаменитые мыслители, Нобелевские лауреаты.

Что же было в Виттгенштайне такого, что заставляло таких людей чувствовать себя неполноценными? Он был еще студентом, когда Бертран Рассел предложил ему опубликовать свои заметки, которые Виттгенштайн делал в его классе. И это были не конспекты слов Рассела; это были заметки, где он Виттгенштайн высказывал свое мнение по поводу высказываний своего учителя.

Когда Рассел впервые заглянул в тетрадь Виттгенштайна, он воскликнул: «Боже всемогущий! Я думал, что ты записываешь мои лекции! Но твои замечания очень оригинальны, ты здорово поработал».

Бертран Рассел сильно развил переднюю лобную долю своего мозга, в то время как Людвиг Виттгенштайн нашел лазейку в заднюю его часть.

Ученые говорят, что нам неизвестно предназначение задней части ума. Они никак не могут понять, для чего она вообще нужна, потому что хоть она и занимает целую половину всего мозга, все же непонятно, какие задачи она выполняет. У нее нет функций, она ничему не способствует. Вполне возможно, что ученые никогда и не смогут постичь эту бездонную глубину, этот мрак, эту загадочную часть собственных же умов.

Бертран Рассел уговаривал Виттгенштайна издать все свои заметки, которые он заносил в тетради. Виттгенштайн отвечал:

- Это же просто заметки! Вы говорили, и когда я слышал что-либо, что мне не казалось верным, я это отмечал у себя в тетради, для собственных нужд.

Но Рассел настаивал:

- Эти заметки нужно издать и даже не редактировать, потому что в них есть нечто такое,что не известно мыслителю, философу; в них есть нечто,что понятно только мистику. Это просто случайность, что мистик пришел учиться философии.