i abe4dc52fd6b0e67 - Admin

   Зал Стыка Наук с неприятным щелчком превратился в отсек лунной станции (надо подстроить давление в ней) и отправился в тартарары. Мы стояли, держа равновесие вместе, держась друг за дружку, пока хоть чуть-чуть не привыкли к другой гравитации. Как только решил что привык, я поглубже вдохнул синтетический, "дистиллированный" воздух, и твёрдо шагнул... Я едва удержался, потом неуверенно засеменил, а затем и запрыгал как Армстронг.

   Пока я проверил готовность скафандров и шлюза, она разложила, собрав на полу человечка, свои медицинские датчики и удалилась в соседний отсек. Убедившись что Рина не смотрит, я быстро разделся, обклеился ими и дёрнул дверь шлюза.

   Скафандры тут, как и "Орлан", оснащаются "дверью", но наши скафандры всегда "по ту сторону шлюза", и "дверь" открывается в шлюз. Так удобней: залез, отстегнулся - и сразу к работе. Когда я включил освещение старта, корабль, увиденный мной, оказался прекрасен. Хорошая техника "в металле" всегда смотрится лучше чем на любом чертеже или скетче. Обычно ты этого не замечаешь, в процессе постройки привыкнув к её красоте, но монтаж корабля был вдали от людей. Я обошёл его несколько раз, отключая и снова включая прожекторы, высветив каждую грань невесомо-могучей машины. Войдя через технологический шлюз (для работы снаружи в полёте корабль оснащён ими с разных сторон), я полез, проверяя системы, по всем закоулкам.

   Рина следила за телеметрией: "помедленней сердце!", как будто я йог; "что с правым боком?" - "ошибка тензометра, поправляю... сигнал?" - "теперь в норме". Моим самым сильным желанием было взлететь, поиграть, покружить, но межзвёздник взлетает лишь раз. Так он нами задуман, и так его сделали зонды фон Неймана. Я просидел в его рубке, включив все системы, значительно дольше чем нужно для тестов: с обзорных экранов глядел на меня Млечный Путь. Уже скоро я мягко отчалю, и мы понесёмся в глубины Галактики. Рад ли я этому? В немецком есть такое слово: Vorfreude. Это не просто "наслаждение", "удовольствие" или даже "предвкушение". Это "преднаслаждение", мгновение до.

   Но пока ещё надо доделать чуть-чуть на Земле. Я вернулся под купол, "причалил" скафандр, и, выйдя в отсек, принялся методично снимать с себя датчики. Рина (по звуку шагов, босиком?) подошла ко мне сзади:

  -- Так что ты хотел мне сказать с глазу на глаз?

   Эксперимент завершён, все кто знали о нём "размагничены". Дети вернулись домой из Артека, научные кадры - из командировок. Ребятам теперь предстоит оправдать ожидания взрослых.

До следующего лета!

Зачем явился ты на свет, ты помнил не всегда

  -- Тебе письмо. От девочки.

   Мама смотрела серьёзно.

  -- Но давай условимся: сначала закончить школу, поступить в институт, а потом уже девочки.

   И улыбнулась:

  -- Хоть хорошая, умная?

   Я взял конверт. Её имя мне было почти не знакомо. А вспомнить как выглядит - даже не смог.

  -- Да что ты, мам, в Артеке плохих не бывает.

   С конвертом я заперся в комнате. Долго смотрел на него: неужели я, страшный тихоня, понравился девочке? Да понравился так, что она, а не я пишет письма! А впрочем, уже Новый Год, а я так ни разу ей не написал. Другая б обиделась, а она...

   Из конверта я вынул бумажку. Странная надпись красивым девчоночьим почерком: "До следующего лета!". И - всё. "До следующего лета!", - снова проговорил я, и... Откуда я знал эту фразу?!

***

   В "магнитке-размагнитке", лаборатории с белыми стенами, нас было много. По одному нас водили за ширму, где было "зубнюцкое" кресло, давали снотворное, где-то минуту над креслом гудела антенна, и спящих детей уносили.

   Для нас и для них это было рутиной. Мы знали, что там происходит. Они это знали. И мы и они понимали, что за пределы Эксперимента подобные знания выйти не могут.

   Поэтому мы преспокойно болтали о планах на лето. Мы знали всех "наших" по имени, отчеству, кто где живёт, посещает какие "кружки"...

   Алексей Александрович, доктор (его звали так же, как нашего доктора) вышел, махнул нам рукой:

  -- Заходите, кто смелый!

  -- До следующего лета! - привычно сказал на прощание Пашка.

   Привычная фраза. Вот уже много Заходов мы говорим её. Как ритуал, талисман, как слова-обереги.

   Щелчок пистолета-инъектора, трое врачей подтверждают: "заснул", и гудит, заливаясь, антенна...

***

   Надежда - "ядро конденсации": так из тумана рождаются плотные капли. Я вспомнил её. И её, и ещё пятерых. Эти люди всплывали из памяти - редко, нечётко, но всё же всплывали. Сегодня, читая газеты, я понял... я просто узнал эти фразы. Такая манера писать, говорить - уникальна!

   А имя внизу, под заметкой, ни с кем не "вязалось". Дождавшись ухода декана, я вставил в деканский компьютер "Си-Ди" с телефонными книгами, купленный мною на "Пушке", узнал телефон журналиста. С десятого, с сотого раза ему дозвонился: знакомые нотки, слегка раздражённые, несколько едкие, точные, острые. Он это, он!!!

   Заказное - Надежде. Прислать эту фразу, взрывающий мозг талисман из забытого детства, решается только "ядро". Она тысячу раз всё проверит, и точно к моменту, когда "размагниченный" может, прочтя, не свихнуться - конверт.

***

   Сегодня видел Алексея Александровича. Так сказать, "старшего". Боже, а я теперь старше него: мы каким его помним? Лет двадцать, красивые волосы... Он ещё статный, но - статный седой Айболит. Да и я дослужился до права бывать в этой клинике - в нашей, "закрытой", как раньше сказали б - "цековской".

   У доктора цепкая, точная память: Алексей Александрович узнал меня (хотя видел лишь мельком, давно, и его самого "размагнитили"), пусть и на уровне "я Вас, батенька, определённо встречал...". Похоже, он может стать "ядром конденсации" - для своих, для Наблюдателей...

   С этим вопросом я позвонил Наде.

  -- Возможно, - сказала она, - И... ты знаешь, мы помним ребят-"Современничков". Может, их стоит найти?

  -- Не ищи, - сказал я.

   Удивился. А в ночь настоящее детство накрыло - во сне я увидел, я вспомнил...

***

   Я был последним. Даже "До следующего лета!" я крикнул просто "для мебели", в пустоту, как ритуал. Алексей Александрович сделал инъекцию, как вдруг...

  -- Лёша, скорей! Владимиру Николаевичу плохо!

   Под ручки ввели... мне показался он дедом. Поджарый, на вид он был мастером с Техтерритории. В правой руке он сжимал сигаретную пачку. Меня посадили на стульчик, его - на то самое кресло. Накапали валерьянки.

  -- Я бросил эту пачку там... - говорил перепуганный дед.

  -- Не беспокойтесь Вы так, - утешал Алексей Александрович.

  -- Вы не поняли: я бросил её много лет назад, перед первым "большим" приездом. Сейчас мы пошли за ребятами... там нет никого! Никого и ничего, что появилось во время...

   В пропадающей реальности кто-то не дал мне упасть.

***

   Не знаю, как мы победили кризис. Не денежный. Кризис мысли, технической мысли, грозивший самой цивилизации. Если бы не промышленные термоядерные блоки, не разработки нового, быстрого и экономичного, транспорта, не сверхоптимизация Сети, позволившая проверить самые заумные теории...

   Я был измотан, но дело, которое я контролировал, точно пошло на поправку. Я выкроил время чтобы зайти в нашу клинику. В регистратуре поставили компьютер, и обе старушки, всю жизнь переставлявшие с места на место бумажные книжки, стояли пред ним, как перед шляпою фокусника.

  -- Что, не работает? - осведомился я, - Позвольте предложить вам посильную помощь...

   Я сел за компьютер, но прежде чем тронул "мыша", на экране открылось окошко: "База - Земле. Хорошо, что вы были готовы принять эти технологии. В каждой из них специально оставлена возможность додумать её и усовершенствовать. Были рады помочь родной планете."

   Едва я всё это прочёл, окошко закрылось, и комп заработал как надо.

  -- Что там было? - спросили бабульки.

  -- Ничего страшного, - ответил я, - Инопланетяне.

   Когда я вошёл к Алексею Александровичу, доктор вдруг тихо сказал:

  -- Заходите, кто смелый!

Последний землянин

Какая малость - ждать того кто не придёт...

   Это последний объект. Генератор нагрузки подключен. За доли секунды он взял под контроль все три фазы питания, перехватив синусоиды точно в момент обращения в ноль.

   Я не мог это слышать, я просто почувствовал, как замолчали внутри репродукторы. Стало чуть-чуть жутковато: в любом помещении Базы бубнила негромкая музыка, и вот теперь - тишина. По всей Базе.

   И я испугался. Минуту назад я хотел добежать до Транслабы, до дома, ещё раз увидеть их здесь, на Земле... А теперь я боюсь тут остаться (я где-то читал, что подобное чувствует космонавт: он работает вне корабля и внезапно пугается, что вот сейчас тот запустит движки и уйдёт). Я рванул со всей силы, сжимая рейлган: если кто-то появится, буду стрелять без раздумий.

   Потом я заставил себя не бежать, а идти осторожно, внимательно глядя вокруг. По безумно родным, ставшим жутко враждебными улицам. В библиотеку, там - прямо в Зал Стыка Наук и шагнул в телепорт. Под ногами "поехал вниз лифт", что естественно, ведь на Луне гравитация ниже.