Тайник на Эльбе - Александр Насибов

3

Незадолго до конца рабочего дня цеховая рассыльная отыскала механика Отто Шталекера и позвала его к телефону. Разговор был коротким. Собеседники обменялись несколькими ничего не значащими фразами.

Шталекер возглавлял одну из подпольных антифашистских пятерок, действовавших в городе. Члены пятерок знали только своего руководителя. Лишь руководители пятерок имели доступ к Шуберту, да и то встречались с ним крайне редко. Как правило, связь между ними и Шубертом осуществлял Карл Кригер.

И вот сейчас гардеробщик бара "Нибелунги" Ганс Дитрих, член пятерки Шталекера, сообщил по телефону своему старшему товарищу, что должен немедленно его увидеть. Дело не терпит отлагательства.

Шталекер отправился на свидание с Дитрихом прямо с завода. Войдя в бар, он сдал кепку гардеробщику. Вместе с номерком в руках Шталекера оказалась записка. Шталекер зашел в туалет. Прочитав бумагу, изорвал ее и спустил клочки в канализацию. Да, сообщение было действительно важное. Стараясь казаться спокойным, он прошел в зал, спросил кружку пива, выпил и не торопясь направился к выходу.

Возвращая кепку, Дитрих шепнул:

- Тянешь хвост!

Шталекер подошел к зеркалу, надевая кепку, оглядел зал, ряды столиков, посетителей. Один из них держал в руках номер "Остбургер цейтунг".

- Тот, что с газетой? - спросил Шталекер.

- Да...

Одно к одному! Сидя в зале за пивом, Шталекер мысленно вновь прочитал тревожное сообщение Дитриха и решил повидать Шуберта. Но как отделаться от наблюдения?.. Ага, Вилли, кажется, сейчас в гараже!

Шталекер имел в виду другого члена своей пятерки - шофера грузовика, который несколько недель назад впервые доставил Аскера к Шуберту.

Покинув бар, Шталекер отправился на завод. Вышел и человек, читавший газету. Это был штурмфюрер Адольф Торп. Он "довел" механика до заводских ворот, убедился, что тот вошел в них, и остался ждать неподалеку. Торп знал, что Шталекер уже отработал и, следовательно, на заводе не задержится.

Минут через двадцать из заводских ворот выехал большой грузовик. Машина прошла мимо Торпа, который окинул водителя безразличным взглядом.

Отъехав на порядочное расстояние, шофер Вилли огляделся и негромко сказал:

- Кажется, все в порядке.

На полу кабины, скорчившись, сидел Шталекер. Он поднялся и занял место рядом с шофером.

- Сейчас сойдешь?

- Поезжай дальше. Скажу где.

Грузовик миновал еще несколько улиц.

- Здесь, - сказал Шталекер, когда они оказались на оживленной магистрали.

Он сошел и затерялся в толпе.

Вскоре Шталекер уже рассказывал Оскару Шуберту о звонке Дитриха, о встрече с ним в баре и полученной записке.

Дитрих сообщал о беседе, которая состоялась сегодня утром между ним и его дружком - кладовщиком завода "Ганс Бемер" Кребсом. Оба были на войне, получили увечья, лежали в одном и том же госпитале, там и подружились. У Кребса нет более близкого человека, чем Дитрих, кладовщик не имеет ни семьи, ни родственников. И Кребс под большим секретом поведал другу о своем разговоре с шофером Губе.

- Ну и что же? - спросил Шуберт.

- А то, что, как утверждает Кребс, сварочных аппаратов у него вообще не было!

Шуберт поднял голову.

- И аппаратов не было, - продолжал Шталекер, - и военные не приходили за ними. Вот ведь какая история!

- Продолжайте, Отто. - Шуберт шевельнул плечом, будто ему стало холодно.

- Кребс признался Дитриху в следующем. Не так давно его вызвали к директору завода. Он явился, но Кюмметца в кабинете не оказалось. Вместо него за столом сидел незнакомый человек. С полчаса опрашивал Кребса - кто он, откуда родом и все такое. Потом вынул и дал подписать бланк обязательства о неразглашении государственной тайны. Кребс пробовал было возражать, но ему показали удостоверение сотрудника гестапо. Собеседник сказал: "Может случиться, что кто-нибудь спросит, не приходилось ли вам выдавать два сварочных аппарата, ночью, по записке дежурного инженера. Так вот, если будет задан такой вопрос, ответить надо утвердительно. Вы скажете: да, выдавал, и получали их какие-то военные".

Тревога Шуберта росла. Уже посвященный в задание, которое выполнял разведчик, он начинал догадываться, почему тот завел такой разговор с кладовщиком.

Между тем Шталекер продолжал:

- Кребсу приказали немедленно позвонить в гестапо, если появится человек, который будет интересоваться сварочными аппаратами, запомнить его и подробно описать. Вот и все. Как утверждает Дитрих, Кребс напуган, растерян. Поэтому и обратился к своему дружку, чтобы тот посоветовал, как ему быть.

- Что же сказал Дитрих?

- Что он волен поступать, как велит ему совесть.

- Правильно. Ведь это может быть и провокацией.

- Так подумал и Дитрих.

- Но Кребс еще не звонил туда?

- Нет. Сказал, что подумает денек. А впрочем, кто знает?..

- Кто знает... - задумчиво повторил Шуберт. Он помолчал. - А что он за человек, этот кладовщик?

- Дитрих давно над ним работает. Отзывается хорошо. Говорит: честен, прям, ненавидит нацистов... Теперь еще одно.

И Шталекер рассказал о человеке с газетой.

- Да, новости, - поморщился Шуберт. Он встал. - Где Краузе?

- Не знаю.

- Надо его отыскать.

- Сейчас?

- Да.

- Быть может, отложим до завтра? Глядите, уже вечер.

- Нет, нет, сейчас же, - сказал Шуберт. - Положение очень серьезное.

- Тогда я отправлюсь. - Шталекер тоже встал.

- Идите и передайте ему все то, что сообщили мне. На всякий случай, на самый крайний случай скажите, что через два часа я буду на второй квартире.

- У железнодорожного моста?

- Да. Учтите: Краузе в большой опасности. Предупредите его - он ни в коем случае не должен встречаться со сварщиком Висбахом. Ни при каких обстоятельствах!

- Ясно. Иду.

- Погодите. - Шуберт взял товарища за рукав. - На все даю вам один час сроку. Сюда больше не приходить. Позвоните. Вы знаете как? Номер помните?

- Да.

- Телефон в этом доме... Мне передадут. Вам надо будет сказать: "Курт здоров", и я пойму, что все в порядке.

Шталекер направился к выходу. Шуберт остановил его у двери.

- Все-таки надо рискнуть, Отто. Повидайте Дитриха, и если он не будет возражать, пусть скажет Кребсу, чтобы тот покуда помалкивал о своем разговоре с шофером Губе. Повторяю, это риск, но на него надо пойти.

- Я тоже так думаю.

- Значит, условились. - Шуберт взглянул на часы. - Сейчас восемь без нескольких минут. В девять жду звонка. В девять, не позже. Если не найдете Краузе, не звоните.

Шталекер ушел.

Шуберт взволнованно заходил по комнате. Он понимал, что после беседы с Кребсом разведчик мог рискнуть и на встречу с Висбахом, А тот сейчас выглядит весьма подозрительно. В самом деле, если гестаповцы не приезжали на завод за сварочными аппаратами, а кладовщик этих аппаратов не выдавал, то ими, естественно, не мог работать и Макс Висбах там, в тайном хранилище. Как же быть с его рассказом Георгу Хоманну?.. Только бы успел Шталекер, только бы успел!

А время шло. Час, который был дан Шталекеру на розыски разведчика, истекал. Тревога Шуберта росла. Не давала покоя мысль: быть может, в эти минуты Краузе разговаривает со сварщиком Висбахом. Или - разговор уже состоялся, и Висбах, если он предатель, уже докладывает обо всем своим хозяевам. Из ворот здания гестапо выезжают машины - в них люди, которые должны схватить Краузе...

Бум! - гулко пробили часы в углу, будто ударили по нервам. Бум!.. Бум!..

Девять ударов.

А звонка нет. Где же Шталекер? Вдруг и с ним несчастье? Вдруг перехватили по дороге?..

Шуберт все так же ходил по комнате. Сейчас, в минуты томительного ожидания, вспомнилась почему-то вся жизнь. Он видел себя за школьной партой в Гамбурге, где прошло его детство, потом в далеком Веймаре там, в университете, молодой Шуберт слушал курс естественных наук. Вот он в окружении студентов жарко спорит в одной из пивных города. Тема только что купленная газета с телеграммой об убийстве в Сараево эрцгерцога Фердинанда. Будет война или нет? А если будет, то чем кончится? Победит ли народ? Сбросит ли наконец ярмо угнетения и рабства?..

И - война. Как в хронике, мелькают кадры. В еще не обмятой, пахнущей нафталином шинели шагает он в строю солдат, а по сторонам беснуется толпа - их забрасывают цветами, лентами... Так для него началась война. Совсем иначе закончилась. С русского фронта он вернулся в вагоне с решетками - за братание с солдатами противника, за агитацию против войны он осужден. Был приговорен к расстрелу, но меру наказания смягчили - он кавалер двух орденов за храбрость.

Шуберту предстояло отсидеть десять лет в тюрьме. Там-то он и связал окончательно свою судьбу с судьбой рабочего класса Германии. Да, по-настоящему все началось там... Шуберт вспоминает день, когда был амнистирован и вышел на свободу. У тюрьмы ждала Эмми. Она была с ним всюду - и на войне, хотя их разделяли тысячи километров, и в тюрьме... И вот Эмми ласково улыбается, протягивает руки. У нее такие же, как и прежде, золотистые волосы, а глаза - с ними не сравнится никакая небесная синь!.. В этот день они стали мужем и женой.