Цитатник Юнга. Изречения, максимы, афоризмы - Тигран Эмильевич Мариносян

460

Вид этой катастрофы отбрасывает человека с чувством полной беспомощности назад к себе самому; это чувство обращает его вовнутрь, и поскольку все шатается, то он ищет нечто, что дает ему опору. Слишком многие еще ищут вовне; одни верят в обман победы и победоносную власть, другие верят в договоры и законы, а третьи – в разрушение существующего порядка. Еще слишком мало тех, кто ищет внутри своей самости, и еще слишком мало тех, кто задает себе вопрос, не полезнее было бы в конце концов для общества, если бы каждый сначала у себя самого, исключительно на своей собственной личности и в своем собственном внутреннем государстве, подверг испытанию и то устранение прежнего порядка, и те законы, и те победы, о которых он проповедует на каждом углу, – вместо того чтобы требовать это от окружающих. Каждому отдельному человеку необходимы переворот, внутреннее раздвоение, разложение устойчиво существующего и обновление, а не навязывание всего этого окружающим под лицемерным предлогом христианской любви к ближнему или чувство социальной ответственности – или какие бы там еще ни находились красивые слова для обозначения бессознательной личной жажды власти. (19, 29) (Речь идет о Первой мировой войне 1914–1918 гг.)

461

В пользу идеального образа, до которого хочется достроиться, должно пожертвовать слишком многим общечеловеческим. Поэтому такие «личностные» люди всегда оказываются очень удивительными – уж слишком легко происходит нечто такое, что может ввести в их сознание непроизвольный фрагмент их подлинного («индивидуального») характера. (19, 216)

462

К сожалению, слишком многие говорят всегда лишь о том, каким человеку желательно было бы быть, но никогда – о том, каков он на самом деле. Врач, однако, имеет дело с действительным человеком, который упорно остается таким, каков он есть, пока его действительность не будет признана со всех сторон. Воспитание может исходить из одной лишь действительности, а не из некоего идеального призрака. (19, 101)

463

Как мы живем во внешнем мире, где в любой момент может затонуть континент, сместиться полюс, вспыхнуть новая эпидемия, так и в нашем внутреннем мире в любой момент может произойти нечто подобное, только, конечно, в форме идеи, но с не менее опасными и непредсказуемыми последствиями. Неумение адаптироваться к этому внутреннему миру столь же тяжкое по последствиям упущение, как и невежество и неловкость во внешнем мире. (19, 273)

464

О сущности и об абсолютно сущем мы не знаем ничего. Но мы переживаем различные воздействия – через чувства «снаружи», через фантазии – «изнутри». Как мы ни за что не возьмемся утверждать, что зеленый цвет существует сам по себе, так же нам не должно бы прийти в голову, что переживание фантазии следует понимать как нечто сущее само по себе, а тем самым как нечто, что нужно воспринимать буквально. Это выражение, видимость чего-то, скажем, неизвестного, но действительного. (19, 289)

465

Нет вообще лучшего средства, чем невроз, для того, чтобы тиранить весь дом. В особенности сердечные приступы, приступы удушья, всевозможные судороги оказывают огромное действие, эффективность которого едва ли может быть превзойдена. Извергающиеся потоки сострадания, благородный ужас любяще-озабоченных родителей, беготня взад и вперед перепуганной прислуги, шквал телефонных звонков, спешащие на помощь врачи, тяжелые диагнозы, тщательные обследования, длительное лечение, крупные расходы – и в центре всего этого, посреди этой суматохи лежит сам невинно страждущий, к которому окружающие еще и преисполнены благодарности за то, что он нашел в себе силы перенести свои «судороги». (19, 72)

466

Женщина со своей столь не похожей на мужскую психологией есть источник информации (и всегда им была) о вещах, недоступных мужчине. Она может означать для него инспирацию; ее часто превосходящая мужскую интуиция может предостеречь его в нужный момент, а ее чувство, ориентированное на личностное начало, способно указать ему пути, которые он не нашел бы своим чувством, слабо соотнесенным с личностным началом. (19, 253)

467

Подавляющее большинство людей совершенно не способно понять изнутри движения души другого человека. Это даже очень редкое искусство, притом что и оно не заходит слишком далеко. Даже тот человек, которого мы ошибочно считаем отлично нам известным и который сам подтверждает, что мы понимаем его исчерпывающе, в сущности, остается нам чужим. Он – другой. И максимум, что мы можем сделать, – по крайней мере, угадывать это другое, считаться с ним и воздерживаться от величайшей глупости – стремления его толковать. (19, 292)

468

Фантазии не эрзац жизнеощущения, но плоды духа, падающие на того, кто отдал жизни свою дань. А трус не будет переживать ничего, кроме гнилого страха, который не даст ему никакого понимания. Этот путь не познает и тот, кто нашел обратную дорогу к матери-церкви. В ее чертах, несомненно, заключено mysterium magnum (великое таинство (лат.). В ней он может вести осмысленную жизнь. И наконец, эта наука никогда не ляжет бременем и на обывателя: ведь он от века удовлетворяется малым – тем, что в пределах его досягаемости. (19, 296)

469

«Кесарю – кесарево, Богу – богово». В этих пределах наше преклонение дается нам легко. Но есть в мире такие факторы, которые не одобряются нашей совестью безусловно, а мы преклоняемся перед ними. Почему? Потому что практически это выгоднее, чем наоборот. Равным образом и в бессознательном есть факторы, в отношении которых нам не остается ничего другого, как быть смышлеными. (19, 310)

470

Ничто не в силах опровергнуть для нас реальности этого мира; нет никакой чудесной дороги вокруг да около. Ничего не в силах опровергнуть для нас и воздействий бессознательного. Или философ-невротик докажет нам, что у него нет невроза? Он не может доказать это даже себе. Поэтому мы с нашей душой стоим, очевидно, посередине между мощными воздействиями изнутри и снаружи и каким-то образом должны воздать дань тому и другому. Мы можем делать это лишь в меру наших индивидуальных способностей. Поэтому нам надо вспомнить о самих себе – не о том, что мы «обязаны», а о том, что мы можем и что мы должны. (19, 311)

471

Я не сторонник чрезмерного оптимизма и любви к высоким идеалам, просто меня заботит судьба индивидуального человеческого существа – бесконечно малого звена, от которого зависит существование всего мира и в котором, если мы правильно поймем смысл христианства, даже Бог видит свою цель. (23, 120)

472

Нельзя форсировать события: когда бы применение силы ни показалось успешным, о нем впоследствии обычно приходится пожалеть. Всегда лучше помнить об ограниченности своих знаний и способностей. Прежде всего необходимы сдержанность и