Бутлегеры - Олег Злотников

И Вязов, и я не первый год работали в конторе, поэтому вполне реально отдавали себе отчет в том, что встретим самое активное противодействие в расследовании уголовного дела по факту коммерческого подкупа Зубарского со стороны самого задержанного, группировки, к которой он принадлежит, его адвоката и еще очень многих людей, по разным причинам желающих "отмазать" Семена Марковича. Мы не сомневались так же, что не найдем понимания и желания помочь прекратить поборы на рынке со стороны тех, кто на нем торгует.

Как известно, когда сила действия равна силе противодействия, тело находится в покое. Покой нам с Вязовым только снился. За счет фактора неожиданности мы сумели удачно провести задержание Зубарского. Теперь необходимо было закреплять полученные доказательства и собирать новые. И делать это очень быстро. Поместив Семена Марковича в камеру, мы сами загнали себя в цейтнот, поскольку на третьи сутки нужно предъявлять ему обвинение для получения санкции на арест.

Преодолеть противодействие можно только действием. Препроводив Зубарского в КВС, мы, задействовав подкрепление - четырех человек из группы БЭП МОБ и Бородянского, вновь отправились на рынок.

Говорят, что на Западе вложить ближнего своего - святое дело. К примеру, если какой-нибудь тамошний гражданин перебрал на дружеской вечеринке и покандыбал домой пешком, то найдется не меньше десятка доброжелателей, которые позвонят в полицию и сообщат, что по такой-то штрассе-стрит двигается кривой, как турецкая сабля, мужчина. По их понятиям его вид, понимаете ли, позорит город и высокое звание человека.

У нашего народа менталитет другой. У нас в доску пьяному человеку и место в общественном транспорте уступят, и переложат с асфальта на скамеечку, дабы не простудился.

Со школы россияне на истории о легендарном уральском мальчике Павлике Морозове и реальных примерах, связанных с одноклассниками хулиганами знают, что жаловаться небезопасно. А еще наш народ в массе своей не любит милицию. Ну не любит и все. Впрочем, та тоже относится к нему без особенно теплых чувств. И это при том, что существовать друг без друга они не могут. И что еще очень важно - их стремления и чаяния в целом совпадают.

Уголовные дела по общеуголовным преступлениям порой успешно проходят в суде на одних косвенных доказательствах. К экономическим преступлениям суд и прокуратура относятся весьма придирчиво. Мы знали: для того, чтобы доказать вину Зубарского в получении коммерческого подкупа, одной Виолетты не хватит.

В голливудских боевиках нередко приходится слышать из уст детектива вескую фразу: "У нас есть свидетель!". В нашей правоохранительной системе по обэповским делам веско звучит только: "У нас есть десять свидетелей!". И системе совершенно наплевать где этих десять свидетелей добудут.

Второй раз мы поехали на рынок за свидетелями. Чтобы убедить торговцев выполнить свой гражданский долг в содействии правосудию, пришлось сначала найти грешки у них самих.

Молодые мобовцы, словно эскадрон гусар летучих, совершили лихой кавалерийский наскок на рыночные павильончики. В таких рейдах очень важны стремительность и натиск. Нередко приходилось убеждаться, как информация о проверке неведомым путем разносится среди торговцев со скоростью ветра. Пока первые неудачники роются в своих бумажках в поисках отсутствующих у них документов, другие спешно прикрывают свои лавочки. Еще недавно бойко торгующие павильончики быстро пустеют и делают технический перерыв, будто бы их работники все разом "ушли на базу". Пока мобовцы "неслись галопом по Европам", чтобы успеть охватить побольше торговых точек, и сеяли панику, Вязов, Бородянский и я завершали работу с деморализованными арендаторами павильонов, составляя на них протоколы и выписывая повестки.

"Дайте мне рычаг, и я переверну мир!" - сказал Архимед. Мы гигантизмом не страдали и мир переворачивать не собирались. Разве что могли перевернуть киоск какому-нибудь нагло ведущему себя торговцу. Но, чтобы уговорить человека стать свидетелем, нам тоже нужен был рычаг.

Уговорами мы занялись на следующий день с утра. Согласно выписанным повесткам, арендаторы подтягивались, словно заготовки на конвейере. Обработка каждого проводилась примерно по одному и тому же сценарию. Сначала гражданину или гражданке подробно разъяснялась суть выявленных нарушений и размер штрафных санкций за каждое из них. Потом подводилась сумма. Благодаря заботам законодателей о собственном народе сумма даже по минимуму получалась очень и очень внушительной. После этого павшим духом владельцам павильонов говорилось, что штрафа можно избежать, и их глаза сразу зажигались радостью. Большинство откровенно спрашивало: "Сколько?". Приходилось объяснять, что взяток мы не берем, а ждем в замен лишь откровенный рассказ о стоимости аренды. Коммерсанты сразу опять скучнели и начинали напряженно соображать какую из двух зол выбрать: то ли платить штраф, то ли заложить дирекцию рынка. На этой стадии был незаменим Вязов. Его подход к владельцам павильонов рознился в зависимости от их пола. Но и мужчин, и женщин он умел зажечь своими речами. В людях на глазах росло чувство собственного достоинства. Они начинали раскаиваться, что, подобно покоренным народам, регулярно платили своими кровно заработанными денежками дань Зубарскому и выражали готовность пособить его посадить Большинство коммерсантов уже знало, что он находится в камере и это убеждало их в серьезности наших намерений.

Вязову при помощи рычага в виде угрозы штрафных санкций удалось таки нарушить незыблемость постулата основного закона милицейской физики. Действия милиции уже не встречали противодействия граждан, а напротив находили их поддержку.

И все же мне показалось, что освобождение от штрафов не стало главной причиной, побудившей коммерсантов перейти на нашу сторону. Когда мы посидели, откровенно поговорили с арендаторами, то уяснили для себя, что система поборов на рынке уже давно вызывает у них возмущение. И только недоверие, что кто-либо в силах сломать ее, заставляло их мириться с ней. А теперь у них появилась надежда, что с этой задачей справимся мы.

Рыночная администрация действительно бессовестно обирала их. С одного павильона месячная арендная плата составляла 10 тысяч рублей, а если у торговцев документы были не в порядке, то она достигала 14-15 тысяч, хотя официально оформлялась в размере только 300-400 рублей. Таким образом, фактически все деньги за аренду торговых мест шли прямиком в карман Зубарскому и иже с ним. А в месяц такие платежи составляли около 500 тысяч рублей. Коммерсанты, отдавая деньги "черным налом" сами вынуждены были добывать его и "химичить" с бухгалтерской документацией. При такой системе, когда официально оформляется меньше 0,05% доходов жулики жировали, а торговцам приходилось пускаться на различные увертки, чтобы выжить. Олицетворением зла для коммерсантов, конечно, был Зубарский, которому они и отдавали свои кровные. Но они сознавали, что он лишь выполняет функции сборщика податей, а основная масса денег уходит дальше в общак колчедановской группировки. Нередко при приеме арендной платы в кабинете Зубарского присутствовали два-три накаченных бритоголовых хлопца, которые одним своим видом ясно давали понять торговцам, что, если те хотят сохранить в порядке свое здоровье, то платить им придется, а так же, возможно, контролировали директора рынка, дабы тот не перепутал собственный карман с общаковским. Большинство арендаторов отмечали, что у жуликов четко отлажена инкассация "черного нала". Ежедневно под закрытие рынка на нем появлялся джип с колчедановскими "быками", которые, судя по всему, забирали в администрации собранную наличку. То, что деньги любят учет и контроль жулики уяснили для себя еще лучше, чем государственные чиновники.

Мы хотели как лучше. Чтобы дело было большим и красивым. Но соблюсти гармонию в сроках и качестве дела нам оказалось не по силам.

После того, как мы с использованием небольшого шантажа уговорили нескольких владельцев рыночных павильонов дать показания о вымогательстве с них коммерческого подкупа Зубарским, совершенно неожиданно оказалось, что многие арендаторы желают дать аналогичные показания добровольно. Коммерсанты с рынка валом повалили к нам в райотдел, чтобы рассказать какой данью их обложили. Проявление народной принципиальности конечно радовало, только на каждого посетителя приходилось тратить время: помочь ему написать заявление, допросить в качестве свидетеля. В результате времени-то нам и не хватило. Трое суток содержания Зубарского под стражей пролетели, как один день. Мы просто не успели предъявить ему обвинение, и, чтобы не выпускать его из ИВС, возбудили в отношении него еще одно уголовное дело по новым фактам и вновь оформили задержание на трое суток. Увы, позже оказалось, что это было нашей ошибкой.