Рождение и гибель цивилизаций - Григорий Кваша

Владимир Стасов был идеологом товарищества передвижников в живописи. Идеи были все те же, и знаки оказались все теми же. Хотя и зародилось передвижничество внутри логической идеологии (1870), однако мощь набрало в мистические времена и отразило свой мистический гороскоп. Фигурами крупного калибра были Илья Репин (1844–1930, «Бурлаки на Волге», «Не ждали», «Иван Грозный и сын его Иван»), Виктор Васнецов (1848–1926, «Богатыри», «Аленушка»), За ними следовали Василий Суриков (1848–1916, «Боярыня Морозова»), Василий Поленов (1844–1927, «Христос и грешница»), Иван Шишкин (1832–1898, «Утро в сосновом лесу»), Исаак Левитан (1860–1900), а также Илларион Прянишников, Константин Савицкий, Аполлинарий Васнецов, Сергей Иванов и другие. Картины их с виду реалистические, вернее сверхреалистические, однако, благодаря своим мистическим свойствам, вошли в некий замкнутый круг времени. И вместо того чтобы служить музейно-интимному общению со зрителем (нет искусства более личностного, чем живопись), стали неким навязчивым сном нации, размножившись в тысячах дешевых копий. (За Репиным, кстати, еще и числится мистическая способность писать портреты тех, кому скоро приходит нора отправляться на тог свет). Завершая разговор о живописи, хотелось бы, во-первых, сказать, что во времена отсутствия кино и слабого развития фотографии она была, конечно, гораздо более значимой сферой, чем сейчас, а во-вторых, назвать имя, может быть, самого грандиозного и невероятного художника России — Михаила Врубеля (1856–1910), творившего практически лишь в тех же рамках 12-летия Дракона. Вернемся к политике и поищем там вождей-мистиков. Кроме Николая II, стоит вспомнить одного из отцов российской социал-демократии Георгия Плеханова (1856–1918), авторитет которой) среди революционеров был весьма высок. Другим зловещим символом своего времени стал Григорий Распутин (1872–1916). Ну а главный парадокс 36-летия заключается в том, что, даже принадлежа к центральным знакам времени, мистики не стали любимы народом. Пожалуй, лишь Крыса с некоторыми оговорками может считаться русским знаком. Дракон и особенно Обезьяна не получили народного одобрения, того, что называют родством душ. Так что все 36 лет Россия мучалась от несоответствия самой себе, и лишь 1917 год жесткой рукой вернул ее к более привычной ситуации. Так что вспоминая те времена, не стоит о них сожалеть: могучей тогда была лишь маленькая кучка людей. В четвертой фазе имперского цикла (1989–2025) могучей станет вся страна.

Так слились воедино личная неприязнь автора к некоторым знакам, революционная неприязнь к дореволюционному прошлому всего народа, тупиковость и вневременность самой мистической стихии. И все же хочется еще раз повторить: именно мистическая первая фаза «заваривает» тот «бульон», в котором произрастает будущее. Причем не столько даже ближайшее будущее (вторая и третья фазы), сколько будущее далекое, чудесное, то есть четвертая имперская фаза и следующие за ней долгие фазы какого-нибудь стабильного ритма, восточного или западного. А потому есть смысл из первой фазы сразу перекинуться в четвертую фазу Одна беда — четвертая фаза в последнем имперском цикле еще не случилась, а потому приходится еще дальше отступить в прошлое и пронаблюдать чудеса четвертой фазы Третьей России, благословенных времен Екатерины II Великой.

Вы заметили, как часто в разговорах о политике, да и обо всей сегодняшней жизни, стали использоваться слова «спектакль», «театр», «сцена» и т. д.? То говорят, что мы играем в демократию, то в патриотизм, то изображаем действо под названием «Смутное время», то рубим окно в Европу на манер Петра 1. Опереточные путчи, драматические штурмы, театральные выборы… Раньше было хуже: больше крови, меньше еды и уж совсем никакой свободы. Однако никто ничего не замечал или делал вид, что все нормально. Теперь все на виду, все мы на сцепе. Что не заметит телевидение, то опишут в газетах, а потому можно оставить суровую сдержанность былых времен и заламывать руки по каждому поводу. Впрочем, театр — явление многообразное. И в любой момент вместо рыданий могут начаться танцы и песнопения. Итак, спектакль длиной в 36 лет начался, исполнители мы все, зрители — весь мир, в первую очередь Европа (будут аплодировать, частично от неоправдавшихся страхов) и Америка (будут свистеть от неоправдавшихся надежд на свою гегемонию). Пока спектакль находится в стадии рассаживания но местам, шуршания бумажками и покашливания, а потому обратимся к аналогичному спектаклю 230-летней давности.

Безусловно, это были блестящие времена (1761–1797), и блеск их, как И положено четвертым фазам, был избыточный, не подкрепленный общемировой расстановкой сил. Изумительно бескровный переворот (1762) с множеством картинных жестов, невероятные военные победы, съедение Польши на глазах завороженной Европы, казнь Пугачева и т. д. Каждый выбирал себе роль по душе: Екатерина играла роль просвещенного монарха (друга Вольтера), Радищев играл роль революционера (очень хвалил Вашингтона), Пугачев играл роль царя Петра, Потемкин строил деревни и мнил себя великим полководцем.

Ну а для структурного гороскопа самое главное заключалось в том, что в этой театральной жизни заглавные роли должны были играть логические знаки (Петух, Бык, Змея). Причем, как мы с вами договорились, главенствует все же открытый знак, то есть Петух, будь он хоть сто раз инфантильным и ни на что не годным в реальной жизни знаком. В конце концов его дело прокукарекать, а там хоть и не рассветай. Памятуя о том, что это 144-летие (1653–1797) посвящено было военным проблемам, стоит в первую очередь искать военную гениальность. С этим все в порядке: гениальный Петр Румянцев (Задунайский, 1725–1796), блистательный Алексей Орлов (Чесменский, 1737–1808), адмирал Григорий Сниридов (1713–1790) — все Змеи; создатель черноморского флота Федор Ушаков (1745–1817), будущий победитель Наполеона Михаил Кутузов (1745–1813), подавивший пугачевщину генерал-аншеф Петр Панин (1721–1789) — все Быки. Однако над всеми этими великими и не очень стоит величайший Александр Суворов (1729–1800), может быть, во всей прошлой и будущей истории не имеющий себе равных. Разумеется, Суворов родился' в год Петуха (по уточненным данным «Военно-исторического журнала»).

Политическая мощь тогдашней России связана с именем Екатерины II (1729–1796). Она тоже Петух, по в женском варианте, а стало быть, знак волевой, а не логический. Должен был быть у нее предтеча, учитель, подготовивший ее к наступлению петушиного времени. Конечно же, это Алексей Бестужев-Рюмин (1693–1766, в «Гардемаринах» его играет Е. Евстигнеев). В аппаратные времена Елизаветы он приближал новые времена, как Андрей Сахаров (1921–1989) нашу и свою победу в 1989 году. Оба они работали на старую власть, один канцлером, другой создателем бомбы, оба были сосланы, оба воспитали новую власть.

В идеологии свой Суворов — это Александр Сумароков (1717–1777). Дворянин, адъютант самого Алексея Разумовского, казалось бы, ни с того ни с сего начинает сочинять любовные песни, создает драматические произведения. Может, именно Сумароков первый в России смог перейти ту грань, за которой начинается уже чисто светское искусство. Кстати, Сумароков еще в елизаветинские времена выступал на стороне оппозиционной придворной группы, ориентировавшейся на будущую императрицу Екатерину II. В начале царствования Екатерины II литературная слава его достигает зенита Лучшие его комедии написаны в 70-е годы (1772–1774). В переводе па сегодняшние даты это 2000–2002 годы. Сумароков известен как основатель классицизма.

Разумеется, продолжатели дела становления светского искусства сплошь Быки и Змеи. Непосредственный продолжатель, например, Михаил Херасков (1733–1807, поэма «Росс и яда», 1779). Продолжатели в широком смысле — два титана, которые в наше время (не знаю, как сейчас) даже попали в школьную программу: Денис Фонвизин (1745–1792) и Александр Радищев (1749–1802).

Фонвизин после «Бригадира» (1770-й — 9-й год фазы — идеологическое решение) более десяти лет не обращался к драматургии: все силы писатель отдавал политике, государственным делам. Лишь в 1781 году был завершен «Недоросль» (второе идеологическое решение). Через год Фонвизин увольняется со службы. Это тот самый 20-й год фазы, о котором уже говорилось (Л. Толстой, Мандельштам, Булгаков, Галич, Солженицын). До третьего идеологического решения (1793) Фонвизин не дожил один месяц.

Радищев встретил четвертую фазу 12-летним мальчиком. Кстати, именно от Змей (родившихся в 1977 году), встретивших 1989 год, стоит ждать наибольших талантов и полного расцвета к 24-му году фазы (2013). Ну а Радищев к 24-му году фазы уже написал оду «Вольность» — первое русское революционное произведение. А па 29-м году (1790) появляется «Путешествие из Петербурга в Москву». Последовал арест и суд. Смертную казнь крамольному автору на десять лет ссылки заменила сама императрица. Так он сыграл роль революционера, а она — гуманистки. Истинная же роль Радищева, думается, все же не в политической сфере, а в литературной. Не будем забывать, что Змея — один из самых плодотворных литературных знаков. И слава русской литературы (Гоголь, Достоевский) во многом связана именно с этим знаком.