Пираты московских морей - Сергей Александрович Высоцкий

розетку электрический шнур и вышел в сад. Завтрак он отложил до приезда жены, которая каждую среду ездила на рынок. У нее были постоянные поставщицы продуктов: одна привозила ей баснословно вкусные сметану и творог, другая — свежайший телячий язык, третья — овощи и клубнику, снятые утром с грядки.

«Эх, жаль косить такую роскошь, — вздохнул Владимир Васильевич. — А придется!» Жена любила стриженые газоны, и он дал ей обещание сегодня скосить все эти «цветики степные»: колокольчики, ромашки, красный и белый клевер и даже поросль мяты. «Ну, ничего! — ободрил он себя. — Буду так поливать поляну, что вся трава немедленно отрастет».

У Пехенца была серьезная причина для хорошего настроения: с сегодняшнего дня он находился в двухнедельном отпуске. Отпуск должен был начаться с понедельника, но начальство всегда найдет повод оттяпать от отпуска день-другой. На этот раз потребовалось срочно составить полное досье на национал-большевиков. Сколько раз Владимир Васильевич уже занимался этими чертовыми сопляками! Оставили бы их в покое — давно все рассосалось. Им любое внимание «верха» — большое удовольствие, близкое к сексуальному.

Да ладно отпуск, он и со среды отпуск!

Ему вспомнилась веселая песенка студенческих времен:

А когда умрешь ты, милый мой дедочек?

А когда умрешь ты, сизый голубочек?..

Молодой наемный убийца, следивший за домом Пехенца с того момента, когда хозяйская супруга, сев в вишневый «пежо», укатила на рынок, этой песни никогда не слышал. По какой-то странной прихоти ему захотелось узнать, когда же умрет песенный «дедочек». И он чуть помедлил нажимать на спусковой крючок карабина, не сводя, впрочем, оптического прицела с улыбающегося лица «заказанного» мужика.

Во середу бабка, во середу Любка,

Во середу ты моя, сизая голубка…

«А сегодня-то как раз среда! — усмехнулся убийца. — Правильная песня!»

Внезапно он почувствовал, что неудержимо хочет чихнуть. Запах разросшейся рядом с его укрытием мяты достал киллера. Аллергия ни для кого не делает исключений. Даже для убийц.

Чихая, он все же нажал на спусковой крючок, хотя и знал, что промажет.

Пуля просвистела у Пехенца над головой, разбила зеркальное стекло входной двери. Владимир Васильевич упал в траву и быстро пополз к углу дома, ожидая следующего выстрела. Но вместо выстрела ему вслед раздался громовый чих, а вслед за этим шум отъезжающей машины. «Хорошо, что я не успел скосить лужайку, — порадовался Пехенец. Но к радости примешалась и грусть: — Теперь ужу никогда ее не скошу».

Он достал из кармана бермуд мобильник и позвонил жене. Пробормотал:

— И сказала Баба-яга человеческим голосом…

И отключился.

Фраза, которую он сказал жене была сигналом тревоги высшей степени. Как в Пентагоне красный уровень тревоги.

Как и у любого другого высокопоставленного чиновника Администрации, на случай, если наступит час «Ч», у Пехенца имелся детально разработанный план «опускания» на дно и паспорт с шенгенской визой на другую фамилию.

Но сегодня супруги «опускались на дно» по своему индивидуальному плану, о котором начальству ничего не было известно. Потому что Пехенец был уверен — только его руководители могли так «проколоться» — подослать к нему киллера-аллергика. У них, у начальников, всегда так: и в большом и малом. Планы всегда безукоризненные, а подводят мелочи. В иные времена это назвали бы разгильдяйством. Да что там, киллер-аллергик! «Фобос-грунт» контрафактные детали загубили.

Супругов Пехенцов искали всеми имеющимися в распоряжении власти средствами. Был даже выдан карт-бланш на применение «особых мер», если того потребуют обстоятельства. Как теперь у нас научились говорить, средств налогоплательщиков на поиски было потрачено «немерено». Но не нашли. И немудрено: каждый год в России пропадают бесследно больше ста тысяч человек. А скольких находят?

МАКАРКИНУ ДАЮТ СОВЕТЫ

Виктор Макаркин, вор «в законе», имевший кликуху «Стах» в отличие от сыщика Фризе не мучился по ночам в попытках понять явления потустороннего мира. Он просто-напросто спал. А когда просыпался утром бодрый и свежий, то громко и весело звал свою «законную» любовницу Ольгу:

— Шоколадница! К ноге!

Ольга в это время готовила на кухне Макаркину его любимую яичницу с ветчиной и какао. Но не ставила на огонь ни сковородку, ни кастрюльку с водой. Знала, когда Стах призовет ее для «утренней разминки». После «разминки», слегка запыхавшаяся, с горящими щеками, Ольга спешила на кухню и через несколько минут уже ставила поднос с завтраком перед Макаркиным.

— Ты, Ольга, самая быстрая маресса на свете! — восхищался Виктор.

А Ольга ублажала сожителя не просто «за здорово живешь», ей хотелось создать ему дома такой «санаторий», чтобы «бутырка» и другие «курорты», казались для него страшным сном. Такие попытки она повторяла каждый раз, когда Макаркин возвращался домой из-за «речки», но все они заканчивались одинаково.

…Этой ночью Стаху приснился странный сон. На экране выключенного телевизора — даже во сне Макаркин помнил, что Ольга его вырубила, когда стали показывать какую-то лабуду про недокормленных мурловок, — появился упитанный «блатарь».

— Хочу дать тебе хорошую наводку, «деловой», — сказал он ворчливо и как бы нехотя. С натугой. Словно делая одолжение.

Не любил Макаркин, когда с ним так разговаривали. Но промолчал. Чудно ему показалось, что мужик толкает речугу из выключенного телика.

— Ты собрался «банкетоход» почистить. Я неправ?

— Излагай дальше.

— Ох-ох-ох… Какие мы крутые! Со мной не темни. Я знаю, что ты на Петра Некваса нацелился. Одобряю. Но еще больше бобла срубишь, если прихватишь Владимира Фризе.

— Кто такой? — заинтересовался Стах.

— Так… Козявка из прокурорских, частным сыскарем горбатится. Месяц назад получил наследство. Миллиард.

— Зеленых?

— Розовых. Евро!

— Не слабо!

— Стал бы я по пустякам напрягаться. И тебя среди ночи будить.

— Так это не сон? — сильно удивился Стах.

— Соображай.

— А этот Фрунзе вместе с Неквасом праздновать на банкетоходе будет?

— Не Фрунзе, а Фризе. Темная лошадка. Он тоже банкетоход собирается заказать. Пусти своих янычар по его следу. Пускай принюхаются. А на тот банкетоход, где кино будут снимать, не суйся! Ухо отрежу! Левое!

Стах чуть не задохнулся от приступа злости. Хотел дать непрошеному советчику отлуп, чтоб не учил ученого, но блатарь исчез с экрана.

Про сон Макаркин вспомнил только после «утренней разминки» и яичницы с беконом. Когда пил свое любимое какао.

— Ольга, ты ночью телик не включала? — спросил он у подруги, сидевшей рядом на кровати и пившей крепкий черный кофе. Халатик на ней не был застегнут, и Виктор с трудом сдерживался, чтобы не отобрать у подруги чашку и не возобновить «разминку».

— Макаркин, я по ночам сплю. Не хуже, чем ты.

Сказать так со стороны Ольги было сильным преувеличением. Про то, какой