Пираты московских морей - Сергей Александрович Высоцкий

Сергей Высоцкий

Пираты московских морей

ПИРАТЫ МОСКОВСКИХ МОРЕЙ

Роман

Qui rationem in omnibus quaerrunt,

rationem subvertunt[1]

ПРОЛОГ

Стивен Сигал сконцентрировался и в мощном прыжке взмыл в воздух. Удачно ли он приземлился на крыше соседнего вагона, можно было только догадываться: американский триллер прервали на рекламу:

По реке плыл сказочной красоты теплоход, а разудалый хор пел на мотив «Попутной песни» Михаила Глинки:

Веселится и ликует весь народ,

По Москве-реке плывет банкетоход!

Закадровый баритон, умело, играя на доверительности, проникновенно советовал гражданам воспользоваться банкетоходом для проведения свадеб, дней рождения и корпоративных вечеринок. Автономность и конфиденциальность фирма гарантировала. А упоминание о комфортабельных каютах, сделанное с придыханием, придавало рекламе особую пикантность.

ФАНТАЗИИ ПЕТРА НЕКВАСА

По крайней мере три человека — из тех, что не выключили звук у телевизора, пока шла реклама, — пробормотали себе под нос: «Интересно». Или что-нибудь другое в этом духе. Например, председатель процветающего банка, удивительно похожий на американского актера Вуди Аллена, улыбнулся и произнес загадочно: «Ага!»

— Ты это о чем, Чебурашка? — поинтересовалась жена, вынимая изо рта толстенную сигару и пуская в сторону супруга похожие на баранки колечки дыма. Курить сигары ее научила приятельница, с которой они еще полгода назад работали в модельном агентстве:

«Кукленок, когда выйдешь замуж, обязательно перед тем, как лечь в постель, закури сигару. Мужиков это всегда заводит».

Но Чебурашку, похожего на Вуди Аллена, а по жизни — олигарха Петра Некваса, «сигарные» упражнения жены в этот вечер не завели. Он «запал» на банкетоход.

— Этот банкетоход — самое подходящее место, чтобы отметить юбилей нашего банка, — задумчиво сказал Неквас. А подумал с внезапно охватившим его воодушевлением: «Соберу всю свору наших топ-менеджеров, напою до зеленых чертиков, доберусь, наконец, до этой недотроги Андрейченко! А потом…». Это «потом» имело такой зловещий смысл, что Неквас, даже думая о своем плане, оглядывался: нет ли кого рядом? Вдруг прочитают его мысли?

Жена была не в счет. Честно говоря, он уже не помнил, какой она у него была по счету.

Банкир снова улыбнулся, но не плотоядно, как следовало бы при воспоминании о самой красивой женщине принадлежащего ему финансового учреждения, а зловеще. И обратил наконец внимание на супругу, опять засунувшую в маленький красный ротик свою огромную сигару.

«Надо же! Еще полгода назад она казалась мне богиней, когда прогуливалась по подиуму. А стала настоящей кошелкой. Ни кожи, ни рожи, ни голоса, ни волоса! А груди скоро свесятся до пупка!»

Мягко говоря, Петр Григорьевич был неправ. И кожа у его молодой супруги Ксении была нежной и шелковистой, и черты лица привлекательные, и голос, волнующего мужчин низкого тембра, с легкой хрипотцой. О волосах и говорить нечего: не волосы, а просто каштановый водопад. А груди. Да любой голливудский режиссер про такие груди мог бы снять крутой блокбастер, а на гонорар от проката купить небольшой остров на Средиземном море! Покупать острова на Средиземном море сейчас было модно.

Вот только подбородок у Ксении Неквас подкачал. Ну, быть бы ему на сантиметр покороче!

Как ни странно, мужу этот длинненький подбородочек нравился! Он считал его знаком отличия, своим личным тавром. Любил услышать в толпе на каком-нибудь сейшене: «А вот эта с остреньким подбородочком — Ксения Неквас. Жена знаменитого олигарха».

У самого банкира с подбородком было, как говориться, напряженно. Эту деталь банкирского лица можно было заметить только при ближайшем рассмотрении.

Неожиданно образ жены поблек, подернулся «бананово-лимонным» туманом. Сквозь туман нарисовалась Андрейченко. Высокая, стройная и до умопомрачения загадочная. Не в силах совладать с собой, Петр Неквас представил на месте жены гордую Андрейченко, отбросил в сторону непогашенную Ксенину сигару и принялся смирять гордыню будущей любовницы и разгадывать ее неразгаданную тайну в объятиях жены.

Супруге такой Петин напор понравился. «Иногда и подруги дают дельные советы», — подумала она, не забывая слегка постанывать. Опять же по совету все той же сослуживицы по модельному агентству.

ВОР В ЗАГОНЕ

[2]

Плотоядно улыбнулся, посмотрев рекламу праздника на водах, Виктор Макаркин, крутой человек по кличке Стах, две недели назад вернувшийся «из-за речки», а если по-человечески, из колонии строгого режима.

Макаркин был «авторитетом», настоящим вором в законе. Жены не имел, только любовницу Ольгу. Но жил с нею уже девять лет, растил двоих «грызунов», мальчика и девочку.

Вернувшись из колонии строгого режима, Макаркин недельку пообщался с братвой, проверил «общак». Дома он починил всю капающую и гудящую сантехнику — этим премудростям Стах научился в «зоне», когда полгода проработал в слесарной бригаде. Был в его жизни такой неприятный период, о котором он предпочитал помалкивать: из вора в законе Макаркин превратился в вора в загоне. А что поделаешь, если все начальство на тебя наехало и гнобит навылет, без предела?

Подлатав домашнее хозяйство, Виктор позволил себе расслабиться: отъедался Ольгиной стряпней, лениво потягивал пивко лежа на диване перед теликом.

Вот тут-то он и услышал про «банкетоход».

Стах так реально в деталях представил себе картину налета на «банкетоход», что тут же стал перебирать в памяти своих дружков-бойцов понадежнее и поумнее. Накаченных дураков Макаркин не жаловал. О том, тянут ли они еще срок на зоне или гуляют на свободе, Стах не думал. Любой вопрос можно решить, считал он, если в твоей «мансарде» больше двух извилин.

Ольга не слышала зажигательную песенку про новое чудо сервиса. Как только Стивен Сигал взмыл в воздух с крыши вагона, она встала с дивана и отправилась на кухню. Пока по телику «давали» рекламу, Ольга всегда успевала сотворить на кухне массу полезных дел: почистить десяток картофелин, перемыть гору посуды и даже приготовить Стаху кофе и поджарить тосты с сыром.

На этот раз она зажарила яичницу с помидорами и мелко нарезанной ветчиной — Макаркин сильно уважал такой закусон, а Ольга любила доставить ему удовольствие. Не так уж часто ей выпадала возможность это сделать.

Когда она торжественно внесла в комнату дымящееся блюдо, на приготовление которого ушло полдюжины яиц, и поставила на сервировочный столик перед Стахом, то почувствовала, что пока занималась стряпней, в его настроении произошел крутой перелом. Куда только подевались его расслабленность и благодушие?! Лицо стало сосредоточенным, взгляд озорным и жестким одновременно. Ольге такой взгляд был хорошо известен.

«Ну, вот!