Сверхновая американская фантастика, 1995 № 05-06 - Майк Коннер

— Что тут стряслось? — спросил он.

— Был шторм, — сказал я, — Где мы?

— Пришвартованы у реки Сонт. Вы на Танзисе.

— Мы давно здесь?

— Корабль материализовался вчера вечером. На несколько минут раньше назначенного времени. К счастью, посадочная площадка была пуста.

— Вы должны обыскать наружную оболочку, — сказал я.

Он подозрительно поглядел на меня.

— С чего бы?

— Тут, на борту корабля есть летуны.

Служащий одарил меня презрительным взглядом.

— Летуны? Месье, уверяю вас, мы не обнаружили ни одного.

— Кто нибудь наблюдал за кораблем во время приземления?

— Месье. Возможно, вы ошибочно полагаете, что здесь вы имеете право задавать вопросы. Я — главный инспектор Верэ из Танзианского таможенного департамента, Сонтский порт прибытия. Здесь я задаю вопросы.

— И все-таки, в наружной оболочке прятались летуны, — настаивал я.

Верэ избрал иную тактику. Он спросил более мягким тоном: Быть может, вы нуждаетесь в медицинской помощи?

— Нет, не нуждаюсь.

— Тогда прошу вас пройти таможенный досмотр.

И Верэ повел меня к столу, расположенному на площадке у входа в лифт. На палубе люди начали просыпаться. Они стонали и пошатывались. Мы прошли мимо них к служащим, сидевшим за столом.

— Имя?

— Джи-Ди, — сказал я, — или Собака-поводырь, если желаете.

Он кивнул. Мое имя было в списке пассажиров. Потом они спросили, сколько мне лет и зачем я прибыл на Танзис.

— Меня осудили за убийство, — сказал я. — Мне нужно было убраться на какое-то время.

Очевидно, у них была информация и об этом. За нами пассажиры уже начали подниматься на ноги. Тут же еще один служащий выстроил их в очередь за мной.

— Что вы хотите задекларировать?

— Задекларировать? Да тут на корабле полно раненных.

— Так у вас есть, что задекларировать?

— Нет.

— Пройдите через сканнер. — Он помахал ручкой, и я вступил в нечто, напоминающее каркас гильотины. Раздался мягкий звон, и офицер, обслуживающая машину, оживилась. «Она ради этого и живет», — подумал я.

— Обыщите его, — сказал таможенник.

Офицер подошла, обыскала мои карманы и вытащила микрокнигу «К востоку от Луны». Они тут же сообразили, что это. С минуту возбужденно совещались, а потом обратились за распоряжениями к своему командиру.

— У вас обнаружена принадлежащая вам запрещенная книга. Разве вам не сообщили, что провоз этой книги на Танзис строго преследуется?

— Вам придется арестовать за это весь корабль, — сказал я. И начал смеяться. После всего, что произошло, это было даже чересчур забавно.

И я все еще смеялся, когда они надели на меня наручники.

Мария Галина

ПОГОДА ОПЯТЬ ИЗМЕНИЛАСЬ

Послесловие переводчика

Истории с продолжением (в самых разных жанрах) существуют, сколько человечество себя помнит. И если мы возьмем такую сравнительно новую ветвь, как научно-фантастическая литература, мы увидим примерно ту же закономерность, что и повсюду, — то есть — продолжения органичные, естественно вытекающие из замысла и сюжетных ходов первой части повествования, и продолжения, написанные, так сказать, по поводу. С крупными составными вещами, скажем, с трилогиями (как в данном случае), дело обстоит еще сложнее, поскольку вещь большого объема предполагает тщательную разработку вымышленного мира и соблюдение условий игры — вплоть до мелочей, ведь именно достоверность деталей обеспечивает доверие читателя. В первом приближении НФ трилогии можно классифицировать следующим образом:

— Вещь изначально замышлялась как эпопея и разбивается на части лишь композиционно. В этом случае автор создает достоверный и тщательно разработанный мир, однако сюжет всех частей повествования лежит в рамках одной коллизии (Толкиен — Властелин Колец).

— Сюжеты всех частей изначально независимы друг от друга, и каждая часть трилогии представляет собой законченное произведение, однако присутствуют некоторые сюжетные пересечения за счет общих для всех частей действующих лиц и описываемых событий, и потому вся трилогия не противоречива (Ж. Верн — Дети капитана Гранта, — 80 000 км под водой, — Таинственный остров).

— Все части трилогии объединены одними и теми же действующими лицами, однако их характеры развиваются во времени так, что продолжение фактически превращается в жизнеописание героев от их появления на страницах первой книги, вплоть до гибели. (А. Стругацкий, Б. Стругацкий — Страна багровых туч, — Путь на Амальтею, — Стажеры). В этом случае и автор и читатель взрослеют вместе со своими героями и переход из сюжета в сюжет скорее является переходом из одного состояния в другое.

Иногда мир, созданный автором, столь ярок и тщательно разработан, что просто грех ограничиваться одним-единственным произведением в рамках заданных декораций — «прогрессорский» цикл тех же Стругацких, футурологическая эпопея Хайнлайна.

— И, наконец, последний случай, зачастую вытекающий из предыдущего. Продолжения возникают тогда, когда автору удается создать цельный, убедительный и сложный мир — но один-единственный раз. Как правило, такая вещь пишется, как независимое, сюжетно замкнутое одиночное произведение, в котором каждое слово, каждый символ имеют свое собственное место, даже при том, что созданный автором мир может быть и не проработан полностью — «Довольно с вас. У вас воображенье в минуту дорисует остальное!» — и каждый читатель достраивает силуэтный набросок так, как это удобно ему, тем самым принимая участие в со-творчестве.

Вещь выходит в свет, оценивается по заслугам и приобретает известность, по праву занимая свое место в «лавке миров». И тут выясняется, что создать иной, но такой же убедительный мир, автор почему-то не способен. Может быть потому, как писал еще Лев Шестов, что творчество — процесс настолько болезненный, что творец, щадя себя, часто предпочитает использовать еще и еще раз уже наработанное, а мы, люди со стороны, не слишком задумываясь о причинах такого «возвращения на круги своя», называем это верностью теме или творческому приему. В случае с НФ-миром развитие сюжетов с продолжением может произойти следующим образом:

И когда такой автор начинает свой мир разрабатывать, уточнять, созданный мир обогащается множеством достоверных и убедительных деталей, за счет которых утрачивается достоверность и убедительность целого. Вот этот-то процесс и можно проследить на примере трех вещей Майка Коннера — «Собака-поводырь», «Загадочное место» и «К востоку от Луны».

Вся трилогия написана от лица одного и того же человека, которому автор в первой части демонстративно не дает никакого имени (а имя, как известно, свойство сакральное), оставляя лишь функцию — «собака-поводырь». Кстати, отмечу тут же, что в первой повести и народу — «чужакам», среди которых живет герой, тоже не дается никакого названия — «Они» и все, а земные имена, которыми награждает герой своих клиентов, достаточно условны. Условны и описания неземного ландшафта — «Дерево», где происходят события, представить себе очень сложно — город? гигантское растение? И студия слепого иномирянина Генри, и его профессия — он художник, знаменитый художник, — тоже описаны достаточно условно, и, в результате, перед нами разворачивается не повесть, но притча. О доброте и взаимопонимании, о свободе и об обязанности. И о том, что этические критерии сопоставимы у разных цивилизаций. И о том, что коллективизм, чувство сопричастности к общему делу — огромный дар, но способность противостоять и тому и другому — такой же дар. В результате мы видим хорошего человека — или даже двух хороших людей, считая иномирянина Генри, — загнанных в безвыходную ловушку обстоятельств, двух сиамских близнецов, которые не могут существовать порознь, но один все же остается в живых лишь потому, что находится еще один брат, способный понять и принять его, пусть даже брат этот иной плоти и крови. Достаточно для хорошей повести? Вроде бы да.

Однако за первой частью следует продолжение «Загадочное место». И сюжет первой части тут же становится перевертышем, оборачиваясь иной стороной и приобретая тем самым иной смысл. Наконец-то иномиряне обретают имя — летуны — и тут же отодвигаются от нас на задний план повествования, оставаясь смутной бессловесной угрозой, неким Богом из машины, выполняющим по ходу сюжета чисто функциональную роль. «Запад есть запад, восток есть восток и с места они не сойдут» — пока не найдут нейтральную почву для соприкосновения, не впрямую, не лицом к лицу, как в первой части, не через взаимопонимание и сострадание, а опосредованно, при помощи картины погибшего Генри. Две расы не в состоянии понять друг друга (до этого двум отдельным представителям этих двух рас в первой части автор подарил подобную возможность), но способны иметь общие объективные ценности. В данном случае — Искусство и Религию. Представители человечества держатся благодаря дружбе и взаимовыручке, вплоть до самопожертвования (поскольку каждый человек в повести жертвует чем-то важным для блага ближнего своего), и это помогает им оказаться сильнее коллективного сознания летунов (пожалуйста, обратите на это внимание, поскольку в третьей части все опять будет иначе), героя автор тоже награждает именем — Дуг и, кажется, утешением в Любви и Религии (все — с большой буквы). Занавес.