Пять поэм - Низами Гянджеви

Встреча Хосрова и Ширин на охоте

Хосров приезжает в Мугань, во владения Михин-Бану. Он едет в степь охотиться и случайно встречает Ширин, которая тоже выехала с подругами на охоту. Узнав друг друга, они теряют сознание. Придя в себя, Ширин приглашает Хосрова во дворец Михин-Бану. Михин-Бану устраивает пиршество.

Наставление Михин-Бану Ширин

Михин-Бану видит: Хосров и Ширин любят друг друга. Она боится, что охваченная страстью Ширин раньше времени уступит домогательствам Хосрова и будет опозорена и брошена великим шахом, непостоянным в своих увлечениях. Она умоляет Ширин быть стойкой — лишь тогда Хосров пойдет на сватовство, и Ширин станет царицей. Ширин клянется, и Михин-Бану разрешает ей постоянно видеться с Хосровом.

Хосров и Ширин играют в човган

Хосров со своими приближенными и Ширин с подругами целый месяц то играют в човган, то охотятся. Девушки не уступают юношам в силе и ловкости. Хосров зовет как-то Ширин на пир, но она отвечает: «Спокойной ночи, шах!»

Описание весны и веселия Хосрова и Ширин

Наступает прекрасная весна — пора любви. Хосров и Ширин бродят но горам, собирают цветы, пируют. Хосров счастлив — «Ширин с ним хороша».

Хосров убивает льва во время пира

С Ширин гуляет шах меж радостных долин. Прекрасно все окрест, прекрасно, как Ширин. Когда желанная — вершина мирозданья, То место каждое есть место любованья. И, отдыха ища, глядят: невдалеке Лишь лилии цветут на сладостном лужке. И, колышками прах в таком раю ударив, С поспешностью шатер воздвигли государев. Гулямы, девушки вокруг шатра видны — Иль вереница звезд блестит вокруг луны? Сидят Хосров с Ширин и песен внемлют звуку,— Они ведь за ноги повесили разлуку. [188] Вот кравчий накренил рубиновый сосуд, И струны говорят: дни радость принесут. Влюбленность и вино! В них — неги преизбыток. Пьянит царя царей сей смешанный напиток. Но вот внезапно лев скакнул из-за куста, И в воздух взвил он пыль ударами хвоста. Как пьяный, бросился к стоянке он с размаха, И наземь воины попадали со страха. И, подскочив к шатру и яростью горя, Сын логовищ лесных взметнулся на царя. В рубахе, без меча, в свою удачу веря, Нетрезвый шаханшах опережает зверя. До уха натянул он лука тетиву — И грузно рухнул лев: пронзил он сердце льву. Льва обезглавили. И вскоре светло-бурой, Умело содранной, все любовались шкурой. И повелось в стране с Хосрововых времен: Хоть пиршествует царь — меч сохраняет он. [189] Хоть мощен был Парвиз, как лев пустыни дикой, Но был владыкой он — медлительны владыки. В хмелю он победил своим уменьем льва. Не хмелем славен стал, а одоленьем льва. И эту крепкую, приученную к луку, Спасенная Луна поцеловала руку. Как розовой воды коснулся сладкий рот. И вот в ладонь царя горсть сахару кладет. С прекрасных уст печать уста царя сломали, Чтоб не ладони сласть, а губы принимали. Поцеловав уста, он вымолвил: «Вот мед! Вот поцелуев край, куда наш путь ведет». Тот поцелуй гонцом был первым, чтоб второго, Такого же, ей ждать от жадного Хосрова. Но хоть и множество мы выпьем ночью чаш, Все ж чаша первая милей всех прочих чаш. О хмель, что нам испить дают впервые чаши! Что́ вин изведанных — пусть огневые — чаши! При первой чаше мы восторг найдем в вине, Испив последнюю, печаль найдем на дне. И роза первая среди весенних станов Благоуханнее десятка гюлистанов. В жемчужнице зерну отрадно первым быть. Что зерен перед ним последующих нить! И мало ли плодов мы сладостных встречали, И что же! Каждый плод нам сладостней вначале. И вот напиток нег обжег влюбленным рот, И отвели они поводья всех забот. Спеша к безлюдному чертогу или лугу, Как молоко к вину тянулись друг ко другу. Так руку за добром протягивает вор, Увидевши, что страж смежил беспечный взор. И за врагом они одним следили глазом, Другим они к цветам тянулись и к алмазам. Лишь на мгновенье враг позабывал свой страх, — Они лобзание хватали второпях. Когда в руках Ширин вина не примечалось, То птица райская к ее устам не мчалась. Когда ж она была беспечной от вина, То и на ней была любовная вина. Так мощно он сжимал ее в объятье рьяном, Что горностай ее в шелку скрывался рдяном. [190] Так рот его впивал атлас ее щеки, Что меж румяных роз возникли васильки. [191] Тогда, из-за стыда пред синими следами, И по небу луна шла синими садами, Держа в час трезвости и в ночи пьяных гроз Белила в скляночке, подобно розе [192]роз.