Весь Кен Фоллетт в одном томе - Кен Фоллетт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Хорошо, что я надела этот черный костюм, — думала Джинни, — хотя в нем сегодня и жарковато. Так я выгляжу старше и официальнее». Каблучки черных туфель бодро постукивали по булыжнику. И вот она вошла в Хиллсайд-Холл, откуда ее препроводили прямиком в роскошный кабинет президента университета.
Там уже сидел Беррингтон Джонс с экземпляром «Нью-Йорк таймс» на коленях. Она улыбнулась ему — иметь союзника под рукой всегда приятно. Он довольно холодно кивнул в ответ и сказал:
— Доброе утро, Джинни.
Морис Оубелл сидел в инвалидном кресле за письменным столом. И с присущей ему бесцеремонностью тут же заявил:
— Университет не потерпит этого, доктор Феррами.
Он даже не пригласил ее сесть. Видно, ее собираются отчитать, как какую-нибудь школьницу, подумала Джинни. И, не спросив разрешения, взяла стул, развернула его, уселась и положила ногу на ногу.
— Жаль, что вы поспешили заявить прессе, что закрываете мой проект, даже не удосужившись проверить, имеете ли на это юридическое право, — холодным тоном начала она. — Полностью согласна с вами, это ставит университет в совершенно дурацкое положение.
Оубелл вспыхнул:
— Не я тому виной!
«Начало положено, — подумала она. — Я дала понять, что не позволю так с собой обращаться, теперь самое время намекнуть, что мы по одну сторону баррикады».
— Конечно, нет, — миролюбиво заметила Джинни. — Просто мы все слишком поторопились, и пресса не преминула этим воспользоваться.
Тут вмешался Беррингтон:
— Сделанного уже не поправить. Так что нечего тут извиняться.
— Я и не извиняюсь! — резко парировала она. Потом обернулась к Оубеллу и с улыбкой добавила: — И тем не менее уверена, нам надо прекратить эти пререкания и…
Тут снова встрял Беррингтон:
— Слишком поздно.
— Уверена, что нет, — сказала Джинни.
А про себя подумала: «Ну зачем это Беррингтону? Ведь именно он должен искать согласия, не в его интересах раздувать скандал». Однако она продолжала улыбаться президенту.
— Мы же разумные, рациональные существа. И обязательно должны найти компромисс, позволяющий мне продолжить исследования, а университету — сохранить достоинство.
Оубеллу явно понравилась эта идея. Он нахмурился и сказал:
— Но я не совсем понимаю, как именно…
— Все это лишь напрасная трата времени, — резко произнес Беррингтон.
Вот уже в третий раз вмешивается, явно не желая загасить конфликт. Почему?… Может, он действительно хочет, чтобы она прекратила исследования, рассорилась с университетским начальством и была дискредитирована? Похоже, что так. Может, это как раз Беррингтон прокрался в ее кабинет, обыскал его, уничтожил сообщение и предупредил ФБР? Может, именно он науськал на нее «Нью-Йорк таймс» и стоял за всем этим с самого начала?… Ее так потрясла эта мысль, что она на какое-то время лишилась дара речи.
— Мы уже решили, как следует представителям университета вести себя в этой ситуации, — сказал Беррингтон.
Только тут Джинни поняла, что неправильно оценила расстановку сил в этом кабинете. Главный здесь Беррингтон, а вовсе не Морис Оубелл. Беррингтон распоряжается миллионами компании «Дженетико» — деньгами, которые так нужны Оубеллу. И Беррингтон ничуть не боится Оубелла, скорее наоборот. Перед ней не президент университета, а просто марионетка в руках Беррингтона.
А тот уже отбросил всякие церемонии и резко заявил:
— Мы вызвали вас сюда не для того, чтобы слушать ваши разглагольствования.
— Тогда для чего же? — спросила Джинни.
— Чтобы вас уволить, — ответил он.
Джинни была потрясена. Она ожидала чего угодно — угроз, уговоров, но только не этого. Она просто не верила своим ушам.
— Что вы имеете в виду?… — Вопрос прозвучал глупо.
— Да то, что слышали, — ответил Беррингтон. — Мы вас увольняем. — И он разгладил бровь кончиком указательного пальца — хорошо знакомый Джинни жест, означавший, что он доволен собой.
«Этого просто не может быть, — подумала Джинни. — Меня не могут уволить. Я проработала всего несколько недель. Работала много и довольно успешно. Думала, что всем нравлюсь, за исключением разве что Софи Чэппл. Как такое могло случиться, просто уму непостижимо!..»
Она попыталась собраться с мыслями.
— Вы не можете меня уволить.
— Но только что это сделали.
— Нет! — Первый шок постепенно проходил, и оторопь сменилась гневом. — Вы тут не вожди первобытного племени. Увольнение — это процедура.
В университетах сотрудников кафедр не увольняли без специального предварительного слушания. Это было обговорено в ее контракте, правда, в детали она тогда особенно не вникала. И вот вдруг стала значимой каждая мелочь.
Морис Оубелл откашлялся.
— Слушания, разумеется, состоятся, на заседании университетского дисциплинарного комитета, — пояснил он. — Как правило, об увольнении уведомляют за четыре недели, но ваш случай можно считать исключительным. Я, как президент университета, не могу не учитывать поднятой в прессе шумихи и, чтобы пресечь ее в самом начале, данной мне властью решил ускорить процедуру. И назначаю слушания на завтрашнее утро.
Как же они торопятся, подумала Джинни. Дисциплинарный комитет? Ускорить процедуру? Завтра утром? Но это уже мало походило на обсуждение, скорее на арест. Она вопросительно взглянула на Оубелла — казалось, тот должен сейчас зачитать ей ее права.
Вместо этого он передал ей через стол папку.
— Здесь описаны процессуальные правила слушаний. Если ваши интересы будет представлять адвокат, председателя комитета следует уведомить об этом заблаговременно.
Джинни все же удалось взять себя в руки и задать один разумный вопрос:
— Кто председатель?
