ЭКСПО-58 - Джонатан Коу

С этими словами она застегнула пряжки на портфеле и протянула его сыну через стол, и это было похоже на посвящение.

Воскресное утро 3 августа 1958 порадовало ясной погодой. По сути, это был первый теплый день за все лондонское лето. Томас с Сильвией решили отказаться от шашлыков — на улице слишком жарко, так что баранина подождет до вечера. Вместо этого они приготовили салат с ветчиной и разносолами и позавтракали втроем в саду, а малышка Джил играла возле них в песочнице, достроенной мистером Спарксом. Кстати, он тоже завтракал в саду вместе со своей сестрой — они ели бутерброды с говядиной, запивая их чаем. Да уж, погода была настолько хороша, что даже Джудит выползла на свет божий, хотя ноги ее все равно были укрыты толстым шерстяным одеялом. Томас разомлел на солнышке и перестал злиться на соседа, и они даже немного поболтали, а Сильвия любезно справилась у Джудит о ее здоровье. Наконец, когда завтрак был окончен, следовало проводить миссис Фолей до автобусной остановки. Когда та уехала, Томас с Сильвией отправились гулять по центральной улице: Томас толкал перед собой коляску, а Сильвия шла, держась с ним за руки. Она немножко волновалась, что ребенок перегреется и начнет капризничать. Но верх коляски был опущен, и Джил вела себя прекрасно, и казалось, ничто на свете не способно было испортить сегодняшнего прекрасного настроения. Потом они купили в фургончике мороженое и уселись на травку в парке. Мимо — парами и громкими веселыми компаниями — проходила молодежь с полотенцами и купальниками под мышкой. Все спешили искупаться в открытом бассейне Тутинг Бек Лидо.

И Томас подумал тогда: вот если бы все выходные были как сегодня! Где-то полчаса они с Сильвией просто лежали рядом на траве, взявшись за руки и закрыв глаза от слепящего солнца, которое посылало им свои лучи счастья. И зачем ему Брюссель? — вдруг подумал Томас. Он больше не хотел туда возвращаться. Прямо сейчас и в эту минуту выставка ЭКСПО со всеми ее приключениями казалась миражом. Реальной была только его жизнь, его жена и дочка. Только они держали его на плаву.

Ночью в кровати Томас придвинулся к Сильвии и аккуратно положил руку ей на бедро. Потом, с нежной настойчивостью, он стал задирать ее ночнушку, чтобы подобраться ближе. Вчера, когда он попытался проделать то же самое, Сильвия была холодна и молча отвернулась. Сегодня же она просто лежала, но и не отталкивала его. Когда, наконец, Томас добрался туда, куда хотел, то почувствовал, как откликаются желанием ее горячие и влажные чресла. Сильвия повернулась к мужу, и они слились в поцелуе. Стараясь не спугнуть момент, Томас медленно стянул с себя пижаму и бросил ее на пол. Он включил настольную лампу и снова потянулся к Сильвии, но та удивленно отодвинулась:

— Что ты делаешь?

— Давай при свете. Я хочу видеть тебя.

— Нет, пожалуйста, не надо.

Томас улыбнулся и нежно поцеловал ее в лоб.

— Какая ты у меня стыдливая, воспитанная девочка.

Он выключил ночник, и тут Сильвия, словно раззадоренная его словами, резко стянула через голову ночнушку и обвилась вокруг него с какой-то невообразимой отчаянностью. И тогда Томас вошел в нее. Их любовная схватка сопровождалась жадными поцелуями и очень быстро достигла своего апогея. Но и когда все закончилось, Сильвия не расплела ног и не выпустила его из объятий и в таком положении начала тихонько засыпать. Потом дыхание ее стало более размеренным, с таким знакомым мягким посапыванием, и Томас аккуратно высвободил руку, подложенную под голову Сильвии. Потревоженная, она что-то пробормотала во сне, а потом снова затихла. Но Томас все не мог заснуть. Несколько минут он просто лежал, отчетливо понимая, что его настигла бессонница. Он долго и беспокойно ворочался. В голове закрутились брюссельские воспоминания последних дней, и он с ужасом подумал, что рано утром ему придется туда вернуться. Томас попробовал лечь на живот, но и это не помогло. В довершение всего, в ногах все время болтался какой-то крошечный предмет и досаждал ему. Большим пальцем ноги Томас нащупал его — что это? Какой-то мягкий, как губка, катышек. Потеребив его ногой, Томас не выдержал и сел в кровати. Взял катышек в руки, пощупал его пальцами. Но это не прибавило никакой определенности. Что же это, наконец?

Любопытство было сильнее желания заснуть. Томас натянул пижаму, сунул ноги в тапочки и прошел в ванную. Сонно зевнув, включил свет. Раскрыл ладонь и с ужасом уставился на предмет, который узнал сразу.

Слишком много статистики!

— Ну и видок у вас, мистер Фолей, будто вы пообщались с привидением.

Томас оторвался от окна, в которое он так долго и бессмысленно смотрел, и благодарно кивнул Шерли, поставившей перед ним пинтовую кружку с пивом «Британия».

— И вообще — вы какой-то странный после Лондона, — прибавила Шерли.

— В самом деле? Да нет, вроде ничего такого не произошло. Возможно, подхватил грипп в самолете.

— Вы уж поосторожней. Летняя простуда — она самая коварная.

Шерли вернулась к стойке, а Томас пил пиво, размышляя о том, как точно сказала Шерли. Действительно, призраки. Разве вокруг него — не призраки? И этот паб — он выдуманный, ненастоящий, он тоже призрак — потому что в чистом виде такой Англии не существует. Да и весь этот выдуманный город, состоящий из стран-призраков, и каждая из них построила свой замок на песке. Какая уж там «Веселая Бельгия»?! Ложь и чушь несусветная! А «Обербайерн»? Целая планета-призрак размером с плато Хейсель. Чем больше Томас думал об этом, тем отчетливее понимал, что все вокруг — зыбко и призрачно. Вот эти люди, стоящие за стойкой или сидящие за столиками — они настоящие или нет? Может, они только притворяются настоящими? Еще несколько дней назад Томас был уверен, что мистер Черский (кстати, он сейчас должен подойти) — милый и дружелюбный московский журналист, который просто обратился к нему за советом. А на поверку оказалось — по крайней мере, его пытаются в этом убедить, — что Черский этот большой чин из КГБ. Так где правда, а где ложь? Возможно, что и Шерли — тоже призрак. И даже Эмили, если уж на то пошло, играет, как и все остальные, изображая из себя провинциальную домохозяйку, которая любит убираться в доме. Ну хорошо, допустим, она просто актриса, нанятая для работы в американском павильоне. Но вдруг все эти люди в «Британии» — тоже актеры, все до одного? Например, их наняли мистер Редфорд с мистером Уэйном для своего хитроумного плана, имеющего своей целью окончательно свести его с ума.

Да, сегодня и сейчас Томас мог быть уверен только в одном: ночью в воскресенье, в ногах своего брачного ложа он обнаружил натоптыш, натоптыш фирмы «Кэллоуэй», вот так. А это означает, что в этой же самой кровати, парой дней ранее, находился Норман Спаркс. Вот это была самая реальная реальность на сегодняшний день! А все остальное, может статься, было плодом больного воображения британских спецслужб, включая самого барона Менса де Фернига. И после этого Шерли спрашивает, что с ним. Еще бы, тут недолго и умом тронуться. Ну, как минимум нервный срыв — не за горами.

Томас посмотрел на Шерли — она стояла за барной стойкой и болтала с Эдом Лонгманом. Эти двое стали просто неразлейвода. Радует, что хоть они не заморачиваются. Интересно, сколько романов, зародившихся тут, выдержат испытание временем? Сколько любовей, вспыхнувших в этой пьянящей, но совершенно искусственной атмосфере, доберется до свадьбы? Чтоб были семья и дети? Нет, вот Шерли с Лонгманом — молодцы. Нашептывая ей что-то на ушко, Эд вложил в ладонь девушки какой-то маленький предмет. Поймав на себе взгляд Томаса, Эд весело подмигнул ему.

Вздохнув, Томас сделал еще один глоток пива и посмотрел на часы. Черский опаздывал. Собственно, Томасу все равно, где сидеть и тосковать. Он все думал про измену жены, и не знал, как поступить дальше. Тогда, дома в воскресенье, он пообещал Сильвии, что разбудит ее утром, когда поедет в аэропорт. Но, учитывая обстоятельства, Томас не стал этого делать. О чем он мог говорить с ней? Как он мог смотреть ей в глаза после этого? Тогда, ночью, он даже не нашел в себе сил вернуться обратно в постель и лег в гостевой комнате. А в шесть утра, поцеловав на прощание спящую Джил, крадучись, покинул свой дом. Сегодня уже вторник, но Томас так и не позвонил Сильвии и даже не начал писать ей письмо, в котором, как он понимал, нужно будет объясниться. Единственное, что он сделал по прилете в Брюссель, так это позвонил Эмили, а потом долго и тупо сидел в мотеле, после чего поехал на выставку гулять по барам и кафешкам, где, опять же, просто тупо сидел и тосковал.

— Дорогой мистер Фолей, — раздался, наконец, знакомый голос. — Простите, ради бога, за опоздание.

Это был Черский — он запыхался и, кажется, был чем-то взволнован. При нем была папка с экземплярами «Спутника». Томас уже раздобыл последний номер — он лежал как раз сейчас перед ним на столе. Томас встал, чтобы поприветствовать журналиста, надеясь, что тот не заметит его дурного расположения духа.