Русские войны XX века - Анатолий Иванович Уткин

и не скрывала своих планов) готова была аннексировать значительную часть русской территории. Британский посол в Токио отмечал, что в Лондоне, видимо, еще не осознали, какую силу обрела Япония в то время, когда европейские державы душили друг друга. Если она решит пойти вперед в Сибирь, дружественный голос из Лондона ее не остановит. «У нас нет средств остановить их», – вот строка из донесения посла. Бывший вице-король Индии лорд Керзон также полагал, что сотрудничество с японцами «в огромной степени увеличит престиж азиатов в их противостоянии европейцам и впоследствии скажется на отношении индусов к англичанам». К тому же Сибирь – слишком большой приз как сам по себе, так и как подступ к прочим районам России.

И все же приверженцы японского плана оккупации Сибири на определенное время возобладали. Пусть японцы продвинутся по великой Транссибирской магистрали до казачьих земель Приуралья. Трудно переоценить значимость этого решения британского кабинета. Россия становилась для Запада не только не союзником, но и не нейтралом. Она фактически теряла права субъекта мирового права. Отношения Запада и России менялись качественно. Запад не только рвал с Россией, но и шел на оккупацию ее восточной части руками своих японских союзников. Представляя британскую разведку, сэр Уильям Уайзмен сообщил о решении британского кабинета американскому полковнику Хаузу, добавляя от себя, что, с его точки зрения, в американских интересах направить японскую энергию в безлюдную Сибирь.

Однако решение Британии поддержать Японию вызвало в Вашингтоне шок. Американцы вовсе не желали континентального закрепления их тихоокеанского соперника. Президент Вильсон видел во всем этом откровенный дележ русского наследства. Англичане избрали своей зоной Южную Россию (с нефтью Баку), а японцы – Сибирь. Президент Вильсон прямо сказал Государственному секретарю Лансингу, что «в этой схеме нет ничего умного и ничего практичного». Советник Лансинга Б. Майлз критически оценил практику игнорирования правительства Ленина: «Все наблюдатели, возвращавшиеся из России, кажутся убежденными в том, что политика непризнания производит негативный эффект; она бросает большевиков в объятия немцев».

* * *

Западу вскоре в очередной раз пришлось убедиться в отличии русской политической почвы от западной. В июле 1919 г. в архангельских казармах войск генерала Айронсайда вспыхнул мятеж, и были убиты английские офицеры. Это дало британскому командованию дополнительные аргументы в пользу отказа от наступления на Котлас. В результате сторонники интервенции среди британских министров оказались «в обороне». Их последним аргументом оставалась ссылка на общестратегическую ситуацию. Они напоминали кабинету, что упускается благоприятный шанс – основные силы большевиков вовлечены в борьбу с Колчаком и Деникиным. Хуже будет, если оба белых генерала будут разбиты. «Большевики, – писал Черчилль, – располагают примерно 600 тысячами человек, которые будут использованы для распространения их доктрин, для наступления против меньших государств, таких как балтийские провинции, Чехословакия и Румыния, с интересами которых мы себя идентифицируем».

Но следует ли решительно противостоять этой огромной армии в будущем? Большинство британского правительства уже видело в возможности победы Красной Армии не аргумент в пользу силового присоединения России к Западу, а скорее наоборот – аргумент в пользу изоляции от русских дел.

Ллойд Джордж скептически воспринимал перспективу похода против красных из Мурманска и Архангельска. Ресурсы Лондона не были бездонными, а материальные расходы на русском направлении до сих пор не дали каких-либо позитивных результатов. По личным подсчетам Ллойд Джорджа, стоимость английского военного вмешательства в русские дела уже составила 150 миллионов фунтов стерлингов. Для потрясенной мировой войной, влезшей в долги британской экономики эти расходы становились непомерными. В Лондоне маятник качнулся в сторону невмешательства. Английскому командованию на севере России было предписано начать эвакуацию.

Ястребы пытались сопротивляться. Выступая 21 июля 1919 г. в Британско-русском клубе в Лондоне, Уинстон Черчилль так определил текущий момент: «Россия является решающим фактором в мировой истории настоящего времени… Россия, как и все великие нации, неистребима. Либо она будет продолжать страдать, и ее страдания приведут к конвульсиям всего мира, либо ее следует спасать… Решение российской проблемы является испытанием для Лиги Наций. Если Лига Наций не сможет спасти Россию, та, в своей агонии, сокрушит Лигу Наций… Вы можете оставить Россию, но Россия не оставит вас. Нельзя переделать мир без участия России».

В сложившейся обстановке нетронутая американская мощь стала решающей, а позиция американского президента – определяющей. Вильсон считал, что по сравнению с Францией и Британией ставки Америки в России были относительно небольшими. «С точки зрения безопасности, Россия представляла для Америки сравнительно небольшую угрозу. В свете того, что Америка является преимущественно военно-морской державой, а Россия – континентальная держава, она не представляет для Америки угрозы. В этом смысле главной целью Вашингтона является скорее изгнание Японии из Восточной Сибири, чем создание там зоны американского влияния».

Мы склонны присоединиться к мнению американского историка А. Мейера: «Если бы Вильсон прибыл в Европу убежденным в необходимости фронтальной атаки против большевистской России, Клемансо и Ллойд Джордж (не говоря уже о Соннино) почти наверняка последовали бы за ним. Даже не призывая свои войска в крестовый подход против большевиков, Вильсон бы мог вызвать этот поход своей воодушевляющей идеологией, которая нейтрализовала бы оппозицию европейских левых, в то время как его страна предоставила бы необходимые материальные резервы для крестоносцев. Но произошло противоположное. С поражением Германии, фактическим распадом германского государства нерешительность президента в отношении интервенции лишь возросла. Эта нерешительность, появлению которой было много причин, вела Вильсона к охране скорее существующего положения, чем к немедленному употреблению силы и решительному наступлению».

Вильсон рассуждал в терминах макрополитики. Война в России так или иначе окончится. Задачей становилось привлечение любого будущего правительства России в коллектив мирового сообщества – Лиги Наций, а не доведение Москвы до положения мирового изгоя. У Америки был исторический шанс – лишь она, растущая и крепкая, могла оказать экономическую помощь России в минуту ее отчаяния. Создание же более определенной структуры взаимоотношений между США и Россией укрепляло базис международного порядка, в котором западноевропейским метрополиям приходилось потесниться. Было ясно, что без России невозможно подлинное европейское восстановление и новое мировое перераспределение ролей.

Позиция президента Вильсона, победа английского премьера Ллойд Джорджа над воинственным крылом своего кабинета, обращение Клемансо к формированию Малой Антанты и опоре на Польшу (проявившую себя сильным противником России в 1920 г.) позволили многострадальной России выйти из поля непосредственного давления Запада. Наконец и для России мировая война действительно закончилась.