«Мы от рода русского…» - Андрей Сахаров

Вот тут-то топарх и отправился к «царствующему к северу от Дуная» для того, чтобы сохранить своп владения. Тот принял топарха, кратко с ним побеседовал, вернул топарху правление над климатами и даже добавил ему одну область, гарантировал доходы от подвластных территорий.

Такова канва событий, но не сказано, куда ездил топарх, с кем он воевал, кто такой «царствующий к северу от Дуная», где находится область, в которой правил то-парх, когда происходили события - в 60-е или 90-е годы X века. Все это покрыто тайной. Ясно лишь то, что то-парх является византийцем, и видна политическая связь его владений с империей.

Со времени публикации этих отрывков, уже около сотни лет, среди ученых идет дискуссия - именно по тем вопросам, которые мы только что обозначили выше. Одни считали, что в «Записке» говорится об истории крымских владений Византии, другие - о владениях крымских готов, что «варвары» - это хазары, а «царствующий к северу от Дуная» - это Святослав Игоревич; высказывалась точка зрения о том, что место действия - Подунавье. Кое-кто переносил время действия в эпоху Олега, а другие - ко времени Владимира Святославича, к периоду его противоборства с Болгарией, а питом с Византией. Рассматривать все «за» и «против» - значит вступить на путь продолжения научной дискуссии, у нас же цель другая - познакомить читателя с зарождением истории русской дипломатии, а потому мы хотим обратить внимание всех интересующихся этими сюжетами на факты, которые уже им известны. В первую очередь хочется вспомнить известие Яхьи Ан-тиохинского о войне, вспыхнувшей в середине GO-x годов X века в Крыму между Византией и Русью, о спешной поездке Калокира к Святославу, а главное, о сведениях Ибн-Хаукаля, записавшего, что руссы в районах, захваченных ими у хазар, старались установить систему власти и строить свои отношения q покоренным населением на основе договорных отношений.

Вот эти-то три сообщения, по нашему мнению, и могут создать еще одну гипотезу (а может быть, и окончательно убедить как специалистов, так и всех интересующихся историей) о событиях, отраженных в «Записке греческого топарха».

Главным в полемике стал вопрос, куда направился топарх после отъезда вниз по Днепру из владений «царствующего к северу от Дуная». Если его путь от устья Днепра лежал па запад, значит, его владения следует искать в Подунавье, на западном берегу Черного моря; если он подался на восток, то речь может идти о крымских, северопрпчерноморекпх колониях Византии. II вот здесь-то и кроется один из ключей разгадки тайн «Записки:;.

Много было споров о нахождении Бор нона, других упоминаемых селений. Но никто как-то не обратил внимания на элементарную деталь. Топарх двигался от Киева, а Киев, как известно, находится на правом берегу Днепра. В устье Днепра, пишет топарх, в трудных условиях ледохода отряд осуществил переправу на другой берег реки. Другим берегом мог быть только левый берег Днепра, а это значит, что топарх, переправившись через Днепр, двинулся не в сторону Дуная, а в сторону Крыма, значит, и Борион, другие селения, сами владения топарха, его соседей находились не в районе Дуная, Балкан, а в районе Северного Причерноморья. Кстати, Константин VII Багрянородный в своей книге «Об управлении империей», рассказывая о путях движения из Руси в Херсонес, замечает, что путники, «возвращаясь из Руси», переправлялись через Днепр.

Теперь посмотрим, что это был за район, где находилось селение Борион. Он располагался неподалеку от устья Днепра. Несомненно, что это было греческое поселение. Действительно, оно встретило топарха как своего, как представителя византийской администрации, но ясно и другое - что неподалеку от Бориона находилась неприятельская территория, что жители Бориона были встревожены положением дел, возлагали на топарха «большие надежды». Да и как им было не взирать на него с оптимизмом, если он возвращался из Киева, от могущественного русского князя, если он совсем недавно встречался с ним, провел в Киеве переговоры.

Мы видим в этом отрывке типичную картину жизни греческого форпоста неподалеку от устья Днепра, на пути к Крыму, форпоста, который со всех сторон был окружен русскими поселениями. Затерянные на огромных пространствах Северного Причерноморья, ставшего ареной борьбы Византии, Хазарин, Руси, печенегов, оторванные от своей родины, окруженные набиравшими силу русскими поселениями, жители Борнона схватились за топарха, как утопающий хватается за соломинку. Он мог защитить их, спасти от натиска неприятелей, сообщить им о состоянии дел в Херсонесе, Киеве, определить их дальнейшую судьбу.

Рассказ о жизни, страхах и надеждах этого селения как бы является живой иллюстрацией к статьям русско-византийского договора 944 года о судьбе как греческих, так и русских поселенцев в этом спорном районе. Вот она, тревога греческих «рыбных ловцов», вот оно, нежелание руссов уходить с наступлением зимы к себе на родину, вот она, напряженная борьба за, казалось бы, безлюдные, но стратегически важные опорные пункты на северном берегу Черного моря!

Если эти события относятся ко времени Святослава, то несомненно, что жители Борнона слыхали о крупных военных действиях, развернувшихся на Востоке; до них, возможно, дошли гул поверженной Хазарин, слухи о нарастании противоречий между руссами и греками в Крыму. И теперь топарх нес им с севера мир, покой, надежды.

Но что же представляла собой территория, подвластная самому топарху, и кто такие видные сановники, которых собрал он для совета о судьбе «климатов»?

«Климатами» Константин VII Багрянородный в своем труде называет какую-то зависящую от Херсонеса территорию. Упоминает он и о «климатах», принадлежащих Хазарскому каганату. А это значит, что владение нашего топарха находилось в непосредственной близости как от Херсонеса, так и от территорий, подвластных Хазарин. Все это указывает на северную часть Крыма.

Вспомним, что топарх, описывая свое противоборство с «варварами», рассказывает, что они опустошили вначале соседние с его владениями города и деревни, а потом уже нанесли удар и по его области. Вспомним также, что знать, которую он собрал на совещание, мало чем отличается от местных жителей, а это значит, что население во владениях топарха было близко по своему этническому составу населению соседних областей, уже подчиненных «варварам», являлось аборигенами Северного Крыма и Приазовья. Причем часть их находилась под властью Хазарин, а часть - под управлением византийской администрации в лице топарха.

А теперь вернемся к известиям Яхьи Антиохийского, Ибн-Хаукаля и Льва Дьякона. Они замечательно точно накладываются на смысл событий, описываемых то-пархом,

Ибн-Хаукаль рассказал, как, сокрушив Хазарию, руссы попытались установить договорные отношения с жителями края, организовать здесь свое управление. Об этом же говорит и топарх. Он описывает по сути не войну «варваров» с соседями, а карательную экспедицию, которую «варвары» осуществили на уже подчиненной территории. Население, давщее им клятву в повиновении, нарушило ее, и «варвары» решили его за это наказать. Может быть, жители отказались признавать власть Руси, может быть, предались ее противникам - трудно сказать, но руссы пришли сюда восстановить учрежденный ими порядок. Причем сам Святослав был далеко, основные силы «варваров» в этой экспедиции не участвовали, поэтому, когда дошла очередь до владений топарха, он и рискнул довольно небольшими силами оказать им сопротивление и даже добился временного успеха. Но он понимал, с каким серьезным противником имеет дело, и, опасаясь, что враги прядут с «большим войском», поспешил предложить мир.

По существу топарх рассказывает о судьбе хазарских климатов уже после их завоевания руссами, когда здесь оставались русские гарнизоны, а основная часть сил во главе со Святославом возвратилась на родину.

Во время карательной экспедиции русский отряд дошел и до византийских климатов, территории топарха, и вступил в противоборство с его войском. Удар по византийским климатам, владениям, подвластным Херсонесу, означал не что иное, как начало конфликта с самим Херсонесом, а значит, и с Византийской империей. Это полностью соответствует сообщению Яхьн Антиохий-ского о военном противоборстве в это время Руси и Византии и об упоминании в русско-византийском договоре 971 года об отказе Святослава от давления на владения Херсонеса в Крыму.

Перед топархом встал вопрос - продолжать ли борьбу или идти на поклон к Руси и менять форму зависимости. Он собрал местную знать, которая, к его удивлению и возмущению, высказалась за то, чтобы предаться «варварам», и лишь после этого топарх отправился в свое путешествие к «царствующему к северу от Дуная».

И вот он в Киеве, у Святослава.

Описание северного владыки, данное топархом в своей «Записке», очень напоминает нам облик Святослава. Он «могуч», «гордится силой в боях», у него сильное войско, с которым он подчинил себе многие «города и народы». И манера, с которой вел переговоры северный владыка, тоже свойственна характеру Святослава - короткая, сдержанная беседа и четкое, емкое решение: война прекращается, климаты возвращаются топарху, над ними устанавливается русский протекторат. Обласканный и умиротворенный топарх собирается в обратный путь, а из Константинополя в русскую столицу